Весь мир который я знал был раздавлен за минуту. Я замер, с планшетом в руках. Сэм Рассел, легенда, которую кое-кто из людей считал божеством, был жив? Эйден молчал, давая мне время а я не в силах был задавать вопросы, в шоке переваривая услышанное. Наконец, сделав пометку в планшете я смог выдавить из себя:

— Пожалуйста, продолжайте.

— Мой отец, Милан Зекавица, был ведущим биоинженером при Сэме Расселе. Именно он подтвердил теорию о том, что вода, добываемая с помощью дейнотеридов, может очищать и обновлять организм на клеточном уровне. После этих достижений они пошли дальше, создав на основе гидродобывающей технологии другую, которая была способна предотвратить наступающий катаклизм засухи. Так началось проектирование «колодцев» Сэм Рассел действительно смотрел будущее, он был невероятным человеком.

— Вы знали его? — ощущая какой-то необъяснимый трепет, спросил я.

— Они с моим отцом стали друзьями. Мы прибыли из Сербии в 2071 году, по приглашению лично Сэма Рассела. Я тогда был несмышленышем. — на мгновение холодный голос Эйдена смягчися, но лишь на мгновение, — когда они с отцом и другими ведущими учеными занимались исследованиями и проектировали колодцы я поступил в институт, готовился стать пилотом одной из этих машин. Помню как я был горд тем, что меня ждёт. Мой отец рассказал мне невероятные вещи.

Он замолчал, собираясь с мыслями. Я воспользовался паузой чтобы свериться с заметками в планшете и подправить их. Получается, Эйдену было за шестьдесят! Если ему столько лет, то Леонс был недалек от правды, когда навскидку дал Роберто сотню. Всё это с трудом укладывалось в моей голове.

— Роберто Гатти. — Прошипел Божур, — этот слизняк тоже работал в команде «Рассел». Он такой же капитан, как я учёный! На деле он помогал моему отцу в проекте, был его правой рукой во всех делах, Милан доверял ему во всех вопросах. Если я едва был знаком с Сэмом Расселом, то Гатти я знал с детства. Они построили «Колодцы», в которых были установлены эти саркофаги. — он мрачно кивнул на колбу, в которой лежала Фелиция. — это своего рода сердце корабля, это — его штурвал, Джек Салливан. То, как сейчас летает ваш корабль это лишь план «б», запасное управление. Настоящая синергия человека с кораблем должна была происходить здесь, но эти изменения невозможно обратить.

— Но зачем? К чему такие крайности? — я поднял брови, едва успевая записывать за ним.

— Это позволило бы ученым и самому Сэму Расселу искусственно продлить себе жизнь, чтобы точно довести проект до конца, не покинув этот мир раньше необходимого срока. К тому же они должны были перейти на новый уровень. Это должно было стать своего рода возвышением. Человек не просто становился единым организмом с кораблём, он отдавал свой разум единой системе. Вступал в симбиоз с остальными девятью колодцами. Это было нечто, вроде коллективного разума. «Колодцы» должны были взять дальнейшее правление на себя, это могло принести Полису процветание в прямом смысле слова. Учёные хотели модифицировать свое творение, передав свои знания созданным машинам, которые смогли бы контролировать борьбу с катаклизмом еще долгие века. А обслуживанием «Колодцев» занялись бы мы, жители Полиса. Таков был замысел. Но нюанс в том, что технология была экспериментальной, и связав свою жизнь с этой капсулой ты больше никогда не сможешь вернуться, тебя поглощает сотворенный учеными разум “колодцев”.

— Выходит в каждом колодце сейчас заключено тело учёного, занимавшегося проектом? Я думал, что создатели Полиса и их наследники сейчас правят в комитете…

— В комитете сейчас правят шарлатаны! — тихим, но резким тоном прервал меня Божур. — все они обманщики с Дамираном во главе, пляшущие под дудку Роберто Гатти. Когда проект был на финальной стадии и все ученые погрузились в эти саркофаги для создания коллективного разума — настоящего комитета, сыграл личный фактор. Фелиция Гатти — дочь Роберто была смертельно больна. Он был в отчаянии, технология медпринтеров лечит организм от старости, но от некоторых заболеваний она спасти не могла. А вот саркофаг — это другое. Подпитываемый мощью корабля он тоже не был в состоянии вылечить от всех болезней, но он мог позволить телу человека не истлеть, пока он будет находиться внутри, ради этого отчасти он и создавался.

— И Роберто Гатти погрузил в саркофаг свою дочь… — с ужасом прошептал я.

— …Вместо себя. — закончил мою догадку Эйден, — Не знаю, что он наговорил ей, как убедил пойти на это, но уговорами или силой он погрузил ее в синергию с колодцем. Наверное он не верил в то, что из саркофага живыми не возвращаются — фыркнул Божур, — он надеялся, что сможет объяснить свой поступок созданному ими разуму, который будет вынужден работать в синергии ничего не смыслящей девушкой, а даже одна голова без знаний может сильно усложнить мыслительный процесс этого сложного коллективного существа, создававшегося десятилетиями. Гатти наделся, что у него будет теперь много времени чтобы объясниться, найти лекарство и вытащить свою дочь из саркофага, чтобы вылечить её. Но всё вышло намного хуже. — Эйден замолчал, давая мне минуту на передышку. Вздохнув, он продолжил, в его голосе сквозила горечь:

— Я уже выпустился и служил техником на «Колодце-3», когда Эксперимент подошел к финальным испытаниям. В синергию на нашем корабле должен был вступить мой отец, и он был готов пойти на это, как бы я ни отговаривал его. Учёные порой душу способны положить за свое дело, не говоря уж о своих родных. Милан Зекавица был как раз из таких. Он не прислушался к моим доводам и лёг таки в этот проклятый саркофаг. — Я заметил, как хрупкая ладонь Божура покоившаяся на стекле капсулы сжимается в кулак, — он пообещал, что свяжется со мной, как только «станет колодцем». Но он лгал. Как он мог связаться со мной, если после синергии его больше не могло быть? Он должен был исчезнуть, слиться с коллективным разумом остальных машин, отдав «Колодцам» свои знания. Он говорил о том, что создатели подобных масштабных проектов должны испытывать их сами, не возлагая эту опасную ношу на других людей. Тем более все это проектировалось именно как хранилище их знаний, создававших всё это. А ублюдок Гатти засунул в коллективный разум величайших умов свою несчастную больную дочь!

— Не представляю, что бы я делал на его месте, — пробормотал я.

— Это эгоистично. — сквозь зубы прошипел Эйден, — жертвовать судьбой целого народа ради одной девушки.

Я не стал отвечать. Эйден может обвинять капитана Гатти в эгоизме, но он сам явно организовал бунт лишь ради личной мести Гатти. Я был отчасти согласен с ним, но что-то внутри меня по прежнему болело: залезть в саркофаг оставить эту жизнь и умирающую Фелицию или спасти ее? Не хотел бы я оказаться перед дилеммой Роберто Гатти. Неудивительно, что он совсем съехал с катушек за эти десятилетия.

— Когда мой отец и остальные погрузились в стазис, они не должны были уснуть, как Фелиция, — он кивнул на мирно спавшую девушку, — разум машин должен был проснуться, и использовать мозг ученых в качестве процессора. Планировалось общение “колодцев” с обслуживающим персоналом посредством ИИ, которые они должны были создать по образу каждого ученого из комитета, вступившего в синергию. Машины должны были доложить о своем состоянии, и затем приступить к реализации дальнейших алгоритмов по управлению городом. Однако девушка была в очень плохом состоянии, когда Гатти сунул её в саркофаг. Болезнь Фелиции уже поразила её мозг, и влившись в коллективный разум машин, она погрузила его в кому, не давая проснуться. У команды корабля было много директив на разные случаи, эксперимент ведь был настолько же рискованным, насколько и масштабным. Но такой ситуации не предполагал никто. Ведь сами ученые прошли обследование и были в отличной форме. Так мы разом лишились всей верхушки «Рассел» в том числе и самого Сэма Рассела. Мы ожидали получить разум, который поможет контролировать ситуации а в результате лишились всего за несколько минут. В этой заминке командование взял в руки Роберто Гатти. Команды «Колодцев» и чинуши «Рассел» послушали его, потому что он был единственным из оставшихся членов комитета, и всё ещё имел авторитет. Дело удалось замять внутри корпорации. Корабли на ручном управлении вернули в порт, Жителям Полиса объявили о том, что Сэм Рассел якобы умер от приступа, а испытания «Колодцев» прошли успешно и теперь мы все заживем счастливо. Всех нас, участвовавших в испытаниях, заставили подписать персональную декларацию о неразглашении под страхом расправы.