— Здравствуй, Эйден! — поздоровавшись, я застыл на пороге, ожидая ответа.

— Ты знал, что капитан лично вёл файлы по новым членам команды? — спросил он, проигнорировав моё приветствие. — Тут и про тебя есть, вот, послушай: главные качества — исполнительность, трудолюбие, честность. Стеснителен, немного вспыльчив, добр. Скажи, он угадал?

— Наверное, откуда мне знать, со стороны виднее. — пожал плечами я.

— Но есть в тебе парочка сюрпризов, учитывая что ты оказался здесь.

— Я хотел узнать, почему ты здесь, Эйден. — я решил говорить сразу напрямую, пока остатки храбрости не покинули меня, — и откуда у тебя такой интерес к Роберто Гатти? Что вас связывает?

— Какой мне резон утолять твоё любопытство? — резко спросил Божур, и взгляд его холодных глаз впился в меня, — Назови мне хоть одну причину.

— Я веду бортовой журнал колодца, — я начал осторожно закидывать удочку, вспоминая совет Хлои, — в нем я записывал истории о нашем экипаже, но потом я встретил тебя, и мне стало очень интересно узнать твою биографию, Эйден. На мой взгляд, твоя версия происходящего будет намного важнее для обитателей Полиса, чем другие.

— Меня не интересует, что подумают люди Полиса — в голосе Эйдена послышалось раздражение.

Варан тебя задери, получалось не очень, но я не сдавался, продолжив упорствовать:

— Если ты расскажешь мне свою версию событий, я смогу написать правду, которую жители Полиса будут читать из уст непосредственных участников происходящего сейчас, а не из баек СМИ в соцсетях. Если ты поможешь мне закончить этот материал, мы откроем глаза многим образованным горожанам. Я считаю, что такой важный человек, как ты, заслуживает соответствующее место в истории, наравне с Сэмом Расселом. Я не допущу, чтобы ты просто исчез, был забыт, как это провернули со многими репрессированными комитетом раньше!

Я говорил горячо, но в действительности я переживал вовсе не за историю Эйдена. Мои мысли были обращены к Селене. Я очень хотел узнать её историю. Я чувствовал, что в этом был смысл. Неважно, что станет с нами, кто-нибудь найдет записи с накопителя на моём планшете и узнает правду. Её нужно было только написать, книгу нужно было закончить, и только этот человек мог дать мне недостающие крупицы информации. Но Эйден молчал. Я подождал минут пять, и чувствуя раздражение уже повернулся лицом к двери, собираясь уходить, когда меня остановил его гнусавый голос:

— Так и быть. Скажи спасибо Хлое, она замолвила за тебя словечко в качестве уплаты долга за помощь при захвате колодца. А я возвращаю долги. Сегодня вечером я буду в отсеке, где спит Фелиция.

Я сразу понял, о ком он говорил. Вот, значит, какое было её настоящее имя. Я ответил:

— Спасибо, я приду. И ещё кое-что, — я вновь повернулся к лидеру повстанцев, — еды на корабле хватит от силы на неделю, если экономить. Если продолжу кормить в прежнем темпе, то на пайки мы перейдем через два-три дня.

Капитан встретил мою новость молчаливым согласием. Я решил не испытывать его терпение и попрощавшись, покинул кабинет.

В штабе меня поймал Леонс:

— Ну, как все прошло, Джек? — спросил он требовательно тряхнув челкой.

— Да неплохо! — нехотя ответил я, — По крайней мере он меня не послал. Сказал, что будет ждать меня вечером.

Мордашка моего друга приняла самое сладострастное выражение:

— Да нет же, ami, вчера, с Хлоей, как всё прошло?

— Откуда ты… — я покраснел и улыбнулся другу, — все прошло замечательно, Леонс, просто замечательно!

— Ах, молодец, Джек успел всё и сразу! Я в тебе не сомневался. — он искренне улыбнулся в ответ, протянув мне руку, — удачи тебе с Эйденом, выжми из этого пройдохи всё, что сможешь и мне рассказать не забудь.

— Спасибо, — я пожал ему руку, — обязательно расскажу.

В ожидании вечера оставшийся день мог бы тянуться бесконечно, но спасибо большой и голодной команде он был максимально насыщенным. Я потребовал у экипажа бота, который в разы облегчил процесс. Да и к тому же нужен он был всего на пару дней — потом еда просто закончится, о чём я уже все уши прожужжал Эйдену и его помощнику. Интересно, чем я займусь тогда? Полы буду мыть? Ящики разгружать? Больше я ничего и не умею. Впрочем, какая разница, в нашем положении нельзя было загадывать на завтра, единственное, чего я сейчас хотел, это вновь увидеть Хлою. Ну, и завершить наконец мои записи, сверившись с версией Эйдена. Очень тяжело ждать вечера когда весь день на корабле проходит в полутьме за закрытыми ставнями, но я справился. За мной явился Джоэл, вызвавшийся проводить меня к саркофагу, чтобы я «не заблудился». До монорельса было рукой подать, а нужный этаж теперь отображался в терминале, так что заблудиться я точно не мог. Захватив предварительно подготовленный планшет, я выдохнул и в сопровождении помощника капитана отправился к саркофагу.

В монорельсе мне вновь перехватило дыхание от предстоящего зрелища. Сразу всколыхнулись еще слишком свежие воспоминания о карцере, от которых меня натурально трясло. Двери лифта распахнулись, и я вышел в коридор, тот самый, в котором мы с Леонсом чуть не сорвали планы Эйдена, попытавшись вскрыть дверь в отсек с саркофагом, но были пойманы людьми капитана Гатти. В этот раз дверь не понадобилось вскрывать: она уже была открыта, даже боевого бота куда то увели, возможно именно он помогал мне с уборкой камбуза. За открытой дверью я увидел довольно просторный зал, обитый тёмным материалом, таким же, что был в водозаборном отсеке. Мы как раз находились над ним: об этом свидетельствовали многочисленные трубы, поднимающиеся снизу и оплетавшие чуть приподнятую большую капсулу, возле нее спиной к выходу возвышался Эйден. Джоэл не стал выходить вместе со мной, закрыв двери лифта как только я покинул монорельс. На пути к саркофагу расположилось несколько рядов более привычных медпринтеров, между которыми пришлось пройти, чтобы приблизиться к Селене. Заглянув в их маленькие окошки я с ужасом разглядел спящие лица бывших коллег и почувствовал, как мурашки бегут по коже. Вот, где оказалась моя прежняя команда. Вот тебе и «сидят на пайках»! Повезло бывшему капитану, что он успел сбежать, думаю его ожидала участь пострашнее. А ведь я мог сейчас мариноваться там, вместе с ними.

— Я показал им Фелицию поближе, и уложил рядом с ней, это послужит им уроком, пусть прочувствуют толику того, что пережила она за эти десятилетия. — не поворачиваясь сказал Эйден, когда я подошел совсем вплотную. Он гладил длинной худой ладонью стеклянную поверхность колбы саркофага, наполненного желтым гелем. Я с любопытством заглянул через его спину и отпрянул: внутри находилось тело девушки. То что это была девушка я понял только по едва выпиравшим усохшим грудям: она была в очень плохом состоянии. Пожелтевшая кожа, невероятно худое тело, и что самое грустно: на голове Селены вовсе не было волос. Я вспомнил её голограмму, ту версию себя, которую они запомнила в последний раз. С красивыми зелёными глазками и потрясающими длинными светлыми волосами. Мое сердце пронзила настоящая боль: теперь я осознал, почему здесь не было следящих сканеров, и мы с Леонсом смогли пробраться к отсеку так близко. Селена не должна была ни в коем случае обнаружить на корабле саму себя.

— Знакомься, Фелиция Гатти. — Представил меня Эйден.

— Это ужасно. — только и прошептал подавленный я, слегка попятившись и споткнулся об один из медпринтеров, в котором спал бывший пилот — Сэмюэль.

— Я ждал нашей с ней встречи много лет, — не слушая меня продолжил лидер повстанцев, — а помнишь, как вы подобрали меня в пустыне, и ты приходил говорить со мной, Джек Салливан? Я помню, я был тогда в сознании. Роберто Гатти тоже заглядывал, но он не узнал меня, ещё бы он смог, я был совсем юн, когда мы виделись с ним последний раз.

— Тогда откуда такая к нему ненависть? — я, стараясь не смотреть на саркофаг, подготовил планшет.

— Он — предатель. — Божур смотрел в лицо спящей Фелиции говорил это совершенно спокойно, будто озвучивал всем известный факт, — Роберто Гатти предал всех нас, предал Полис и Сэма Рассела, спевшись после его смерти с советником Дамираном и нынешним комитетом. Ну как, смерти, формально, Сэмуайз Рассел и не умирал…