Сегодня мы восхищаемся такими фигурами, как мисс Марпл из романов Агаты Кристи, Гарриет Вэйн из романов Дороти Ли Сэйерс или Джессика Флетчер из сериала «Она написала убийство», но жрецы высокой культуры имели совсем иные взгляды на этих леди-детективов и их создательниц. Видный американский литературный критик прошлого века Эдмунд Уилсон, никогда не отличавшийся любовью к массовой культуре, написал для The New Yorker серию известных (вернее, печально известных) статей, в которых выразил свое безразличие, даже презрение к детективным романам. Название одной из этих статей ехидно обыгрывало название романа Агаты Кристи: «Кого волнует убийство Роджера Экройда?». Весь этот жанр, по заявлению Уилсона, представляет собой «вызывающую зависимость отраву», и те, кто читает подобные книги, становятся жертвой «своего рода наркотика». В завершение он сам дал обещание избегать всех детективных романов, но в особенности сочинений Агаты Кристи: «Я также прочитал новый роман Агаты Кристи "Смерть приходит в конце", и должен признать, госпожа Кристи меня провела. Я не смог угадать, кто убийца, и вынужден был читать до конца, чтобы это выяснить, а когда наконец выяснил это, то был сильно удивлен. И все же мне нет дела до Агаты Кристи, и я надеюсь, что мне больше никогда не доведется читать ее книги»{325}.
Но Уилсон был в меньшинстве. Грандиозный успех мисс Марпл могут подтвердить не только колоссальные показатели продаж, но и те многочисленные литературные и кинематографические воплощения, которых удостоилась старушка-сыщица. Она появлялась на сцене, кино- и телеэкранах, а также стала крестной мамой целого ряда женщин-детективов последующих лет: от Кейт Фэнслер из романов Аманды Кросс до Корделии Грей из книг Филлис Дороти Джеймс.
Но до мисс Марпл была мисс Климпсон – или, вернее, Александра Кэтрин Климпсон: старая дева средних лет и верная помощница знаменитого британского аристократа и детектива-любителя лорда Питера Уимзи, созданного воображением Дороти Ли Сэйерс. Она впервые появляется в романе «Неестественная смерть», в главе под названием «Польза от старых дев». Эпиграфом к этой главе служит высказывание «авторитета» по имени Гилберт Франкау (некогда популярного британского новеллиста и поэта, чьи произведения, увы, не выдержали проверку временем) о непропорционально большом числе женщин среди населения Англии и Уэльса («…женщин на два миллиона больше, чем мужчин! И это весьма впечатляющее обстоятельство!»{326}). Лорд Питер хвалит себя за то, что нанял на работу одну из многочисленных британских «старых дев, клокочущих полезной энергией», и вслух мечтает, что ему когда-нибудь будет воздвигнут памятник как «Человеку, который осчастливил тысячи одиноких женщин без ущерба для их добродетели и усилий со своей стороны».
Хотя сама мисс Климпсон не сплетница, она мастерски справляется со сбором данных, потому что ей ничего не стоит влиться в компанию местных сплетниц, обсуждающих новости за вязанием или шитьем. «Людям требуются ответы на вопросы, – поясняет лорд Питер своему другу детективу-инспектору Чарльзу Паркеру. – Кого они посылают их задавать? Здоровенного детину с огромными плоскими ступнями и блокнотом в руках, вечно бормочущего себе под нос что-то свое». Но лорд Питер не дурак: его стратегия – поручать такое деликатное дело «даме с длинным шерстяным джемпером на спицах и звякающими подвесками на шее». Она может задавать какие угодно вопросы: «Никто не удивляется. Никого это не настораживает». Мисс Климпсон проделывает для лорда Питера всю «полевую работу», и ее вклад в раскрытие преступлений весьма значителен. Кроме того, она довольно серьезно рискует, как показывает последний этап раскрытия этого дела. А в романе «Сильный яд», написанном через три года после «Неестественной смерти», именно мисс Климпсон обнаруживает главную улику, позволившую раскрыть дело об убийстве, в котором несправедливо обвинили детективную писательницу Гарриет Вэйн (будущую жену лорда Питера) и даже отправили ее за решетку.
Агата Кристи придала старой деве в роли сыщицы другой статус: из второстепенного персонажа она превратилась в главную героиню. Теперь она стала дерзкой, самодостаточной, свободомыслящей дамой, способной раскрывать дела без поддержки команды помощников. Талант искусно имитировать простодушие и наивность – главная характеристика в образе мисс Марпл, болтливой старушки, которая вяжет, работает в саду и занимается своими делами, при этом ловко влезая в чужие. «Я любопытна, умею задавать вопросы», – рассуждает она про себя, подтверждая мысль о том, что стереотипный образ кумушки мог бы быть ей «великолепной маскировкой» для детективного расследования. Можно, конечно, нанять частного детектива, но «гораздо разумнее, чтобы за это взялась старая леди, привыкшая во все совать нос, всем интересоваться, словоохотливая, горящая желанием узнать что-нибудь новенькое. Всем это кажется вполне естественным!» – думает она{327}.
Навыки мисс Марпл мы сегодня привыкли называть навыками межличностного общения, и сам ее образ убедительно опровергает мысль, будто сплетни и «злословие» бесполезны. Кроме того, она выступает в защиту «лишних женщин», которые, согласно снисходительному заявлению ее племянника, «располагают временем». По ее словам, главный интерес таких женщин сосредоточен на «людях»: «Вот почему они становятся своеобразными экспертами»{328}. То, что пустая болтовня и сплетни могут служить источником жизненно важной информации, мисс Марпл подтверждает своими методами расследования. «Все кругом так любят болтать», и, как замечает другой детектив в романе «И, треснув, зеркало звенит…», – «Рано или поздно все становится известным»{329}. Подглядывание и подслушивание – занятия, которые прочно ассоциируются с вдовушками и матронами, – позволяют мисс Марпл сложить части головоломки и раскрыть преступление. Мисс Марпл не только собирает сплетни, но и внимательно следит за новостями: в начале «Немезиды» мы застаем ее за чтением газеты. Интересно, что, просмотрев первую страницу, она тотчас переходит к разделу, посвященному рождениям, бракам и кончинам. Конечно, в некотором смысле все эти занятия можно считать уделом писателей – тех, кто подчиняет себе целый мир и проникает в самые потаенные его уголки, предугадывает мотивы его обитателей и восстанавливает порядок после череды потрясений. Вместе с тем фигура мисс Марпл как толковательницы происходящих событий также, безусловно, представляет собой отражение и воплощение читательского стремления осмыслить подрыв порядка, вызванный убийством.
Старая дева становится внушающим трепет воплощением Немезиды – проницательным, рассудительным, беспристрастным поборником справедливости в мире страстей, способных отравить сознание и толкнуть на ужасное преступление. В одном из эпизодов мисс Марпл надевает шляпку, украшенную птичьим пером, – это недвусмысленная аллюзия на саму Немезиду, крылатую греческую богиню возмездия (в одних трактовках она дочь Зевса и Фемиды, богини правосудия, а в других – сестра Мойр, богинь судьбы): она часто изображалась вооруженной плетью или кинжалом. Вовсе не случайно последний роман, в котором действует мисс Марпл, называется «Немезида», и в нем вязание – одно из типичных занятий нашей старой девы (наравне с болтовней и работой в саду) – приобретает мифологическое значение. Инспектор Нил в романе «Карман, полный ржи» замечает, что сыщица-любительница мисс Марпл никак не соответствует расхожему представлению о мстительной фурии. «Но ведь если разобраться, кто же она, как не разгневанный мститель?»{330} Вязание встает в один ряд с прядением, ткачеством и изготовлением полотен и гобеленов – как занятие, сопряженное с восстановлением справедливости.
