— Это справедливо, — согласился Слэйтер. — Но где вы собираетесь их потом испытывать и как я смогу это увидеть?

— Не сможете, — развел я руками. — В этом вопросе вам придется положиться на мою честность. И премиальные будут начислены не скоро, лишь в следующий мой визит. Но мистер Аткинсон, я надеюсь, сможет выступить гарантом.

— Я напомню вам сэр, если вы вдруг забудете, — кивнул лодочник.

— По рукам, — сказал Слэйтор.

— Есть еще один вопрос, — сказал я. — Как вы полагаете, могут ли владельцы пушек брать плату каким-нибудь товаром? Чаем, или, скажем, мехами? Дело в том, что мне нужно вывести из оборота деньги, а это займет много времени. В то же время разнообразных товаров у меня полна коробочка. И цены я бы запросил гораздо ниже лондонских.

— Вряд ли они захотят связываться с чем-то кроме полновесной монеты. Но вы можете скинуть ваш товар прямо здесь. Если сойдетесь в цене.

— Здесь?

— Именно. Тут у нас каждый второй промышляет контрабандой. Сюда её поставляют с берега, здесь перепаковывают, делят на мелкие партии, добавляют лошадиного дерьма и соломы для веса, и уже в таком виде распределяют по лондонским лавкам.

— Хм. И вы могли бы выступить посредником, мистер Слэйтер?

Практически любой контрабандный товар можно было купить по дешевке во Флиссингене. Втрое дешевле, чем на рынках Лондона. Но мне пришло в голову подключить к цепочке свои сибирские предприятия. Ведь и шкуры следовало куда-то сбывать.

Для начала следовало пройтись по контрабандистским малинам с образцами товаров, посмотреть, что здесь может пойти? За образцами пришлось отправиться в Иркутск, благо Ангара в верховьях замерзает поздно, несмотря на сибирские морозы и все эти малые ледниковые периоды. Так что с окном проблем не возникло. Мало того, я попал в самое удобное время, когда большая расторжка в Кяхте уже закончилась, и товар скопился в Иркутске, ожидая санного пути на Ирбитскую ярмарку и за Урал. Никто не отказался бы получить прибыль прямо сейчас и освободить место на санях.

Терёха, мой доверенный человек, сообщил, что несколько знакомых купцов создали компанию. По ним мы и прошлись, собирая образцы чая, шелка и бумажной ткани. Ничего иного кяхтинская торговля предложить не могла. Но и здесь возникли проблемы. У сибиряков и лондонцев вкусы значительно различались. На зеленый чай в России, как и в Англии накладывали крупную пошлину, а от привычного туземному населению кирпичного в Лондоне воротили нос даже низшие слои. Зато чёрный байховый можно было перепродать с большей выгодой.

Это был век контрабанды и контрабандистов, которые пришли на смену пиратам прошлого. А основным рынком сбыта в этой части Европы был быстро растущий Лондон. Так что я получил преимущество в том, что мог поставить товар сразу на место. В то время как знакомцам из Флиссингена следовало преодолевать пикеты законников в море, на берегу и в глубине страны.

Хороший чай в Стоквелле готовы были взять по четыре шиллингов за фунт, а хорошую шелковую ткань по четыре шиллинга за ярд. В самом Лондоне всё это стоило вдвое дороже, но даже при прямых поставках цепочка посредников оставалась ещё слишком длинной. Прибыль обещала быть небольшой, а то и вовсе никакой (четыре шиллинга примерно равнялись рублю), но зато я получал на руки местную монету.

— Ладно, открою магазин всё по рублю, — сказал я себе и занялся перевозкой.

Я забирал шкуры у Жилкина на Уналашке, менял их на чай и китайку в Иркутске, затем перемещался в Стоквелл и получал тут монету, которую собирался потратить в Лондоне на пушки. Орудия ещё следовало переместить в Викторию, а потом уже своим ходом в Калифорнию. Вот такой хитрый транзит вырисовывался.

Наибольшую трудность представлял сухопутный отрезок пути между Стоквелом и Темзой. Расхаживать туда-сюда с товаром и серебром было опасно. Я боялся суши, потому что не мог оперативно исчезнуть с неё, а пистолет хоть и придавал уверенности, панацеей не являлся. Точно на такой же дорожке рядом с Волгой я чуть не лишился жизни, а лондонские разбойники были не менее кровожадны чем лысковские или барминские.

С помощью Слэйтера мне, в конце концов, удалось договориться с местными, чтобы совершать сделки на берегу. И даже в таком случае оставался серьезный риск наткнуться на какую-нибудь банду. В пригородах Лондона обитали не только контрабандисты, но и те, что взимали ночную дань с товарищей по подполью. А уж гастролеру, вроде меня, голову ради прибыли могли проломить без малейшего сожаления.

Канонир на всякий случай присматривал за сделкой, а я, поменяв товар на монету, отваливал от берега и сплавлялся вниз. Если за мной и пускали кого-то по следу вдоль берега или на лодке, то их ждал облом. Я нырял под низкий пролет Вестминстерского моста, но с другой стороны не появлялся.

Время поджимало. Пять дней заняли мои челночные рейсы. Я спал урывками, пытаясь натянуть на глобус мифическую сову. Вращение Земли на этот раз было на моей стороне. Рабочий день на Уналашке сменялся коротким осенним днем в Иркутске и я использовал его весь до минуты, а когда и там наступал вечер, в Лондоне как раз начинало светать.

Ещё три дня Слэйтер проторчал в портовом районе, разыскивая владельцев и договариваясь о нашем визите. Некоторые пункты списка потеряли актуальность, в замен канониру удалось найти новые варианты. К исходу третьего дня в дом на Флит-стрит, где я отсыпался после трудов праведных, прибежал Пег и сообщил, что всё готово, и следующим утром мистер Слэйтер будет ждать меня на лодочной станции мистера Аткинсона.

Мы встретились ближе к полудню и отправились вниз по реке.

Ниже Лондонского моста вместо речных корабликов и лодок Темзу переполняли морские суда. Всё пространство между мостом и Тауэром, где располагался крупнейший в этом времени порт, было забито ими. Корабли с трудом пробирались к пристаням, рискуя столкнуться или расстроить маневр, а многочисленные причалы и пирсы вытянулись далеко за границы прибрежной зоны, сокращая свободное пространство до минимума. Обстановку усугублял сильный туман. Осенью над Темзой он был особенно густым и не рассеивался даже среди бела дня, если солнце оставалось за облаками, а холодный ветер с Северного моря не был достаточно сильным, чтобы рвать мглу на клочки.

Туман был нам на руку. Таможенники или банды налетчиков (о них особо предупредил Слэйтер) могли приметить лодку, снующую к кораблям и от них, а приметив попытаться заполучить по-легкому деньги или товар. Туман закрывал нас от посторонних глаз, а мне позволял пробивать пространство не слишком далеко от нужного корабля.

Но сперва его требовалось найти. Мы осторожно пробирались от одного расплывчатого силуэта к другому. Слэйтер указывал куда править, окрикивал вахтенных матросов и бездельников, называя имена нужных нам кораблей. Прошло больше получаса, прежде чем мы поднялись на борт первого судна из нашего списка.

— Шкипера на месте нет, есть помощник. Он уполномочен совершить сделку от имени владельца, — сообщил после переговоров канонир и представил меня. — Это мистер Эмонтай, покупатель!

Выбраковка пушек была сродни колдовству. Канонир прикладывал ухо к стволу, стучал железкой и прислушивался к вибрации. Если звук его удовлетворял, он засовывал руку в жерло орудия и принимался ощупывать стенки канала.

— Так так, — то и дело произносил он. — Так, так.

— За пушкой отвратительно ухаживали, сэр, — доложил канонир, приглядев одно из орудий. — Я бы голову за такое оторвал, но купцы себе на уме. Однако, это вроде подходит. Раковин и сколов я не нашёл, хотя они запросто могут быть скрыты нагаром.

— Всё так плохо? — расстроился я.

— Нет, отчего же? Сильных трещин в стволе точно нет. По всему видно, из орудия стреляли не так давно. Вопрос, стреляли по делу или салютовали?

— Стреляли ради тренировки, сэр. — вмешался помощник шкипера. — По бочонку с вымпелом.

— Вот как? — удивился Слэйтер. — И часто у вас такое устраивали?