После содержательной оперативки Михаил Геннадьевич позвал меня и Илью на осмотр Беса после операции. Анестезиолог заметил, что при подаче наркоза электрокардиограмма показала странные изменения, которые буквально через несколько секунд пропали. Всё остальное время в ходе операции показатели пациента были стабильны.

Мы прошли в отделение ПИТ в самую дальнюю его часть. Здесь, за огороженной от остального помещения ширмой, находилась кровать Григория. В сознание он ещё не пришёл и сейчас, когда я смотрела на этого бледного, неподвижного мужчину, всего опутанного проводами от капельниц и датчиков, в моей голове не проходило ассоциации с силачём. Он был просто человеком, таким же, как и все мы, когда жизнь оказалась в опасности. В это время всё решала выносливость его организма и я от души пожелала ему выздоровления. Мне очень импонировал этот мужчина: его сила воли, его стальной внутренний стержень, его качества вожака. После услышанного от главврача, я прониклась огромным уважением к Бесу. А если он признавал своим начальником Константина Максимовича, значит, эти мужчины были очень похожи друг с другом. Ведь не просто так я почувствовала исходящую от Вернова старшего сильную энергетику. Михаил Геннадьевич подошёл к мониторам оборудования и долго смотрел на разные показания: сравнивал, анализировал. Затем достал фонендоскоп и начал методично прослушивать сердце с разных позиций. Закончив манипуляции, он задумчиво смотрел на мужчину.

— Лика, послушай его, пожалуйста. Мне нужно мнение специалиста.

Я молча подошла и склонилась над Григорием, поднеся фонендоскоп к груди. В целом, никаких шумов я не услышала. Сердце прослушивалось как у здорового человека.

— Здесь без УЗИ не обойтись.

— Вот и я тоже так подумал — главврач задумчиво потёр подбородок. — Илья, говоришь, что на несколько секунд был выпад и потом снова всё нормализовалось?

— Да, Геннадьевич, именно так. Я потом сам даже думал, что мне показалось. — Илья тоже смотрел на лежащего мужчину.

— В любом случае, сейчас мы его тревожить не будем. Он живчиком оказался. Я уж думал, что не вытянем его. Но показатели стабильны и меня это радует. Пойдём, коллеги. — и мы потихоньку вышли из-за загородки.

— Вика, если будут какие-то изменения в состоянии пациента, тут же докладывайте мне. Неважно, какое время суток на дворе! — Михаил Геннадьевич пожал плечо постовой медсестры.

— Да, Михаил Геннадьевич, конечно.

На лестнице возле выхода из ПИТ мы разделились. Илья пошёл готовить очередного больного, Михаил Геннадьевич — на обход, а я направилась к Карине. Она сидела за компьютером, обложившись какими-то научными психологическими трактатами. Её всегда интересовало новое в своей профессии. Она выписывала книги, посещала семинары и онлайн-форумы. Вот и сейчас, судя по всему, вот-вот должен был начаться очередной слёт психологов.

— Мы навестили Беса. — я присела радом с Кариной на стул.

— Я сначала тоже хотела с вами пойти, но потом вспомнила, что у меня сходка. — она показала на монитор.

— Много не потеряла. Он всё равно пока ещё от наркоза не отошёл. Но показатели стабильны. И Михаил Геннадьевич сам его курировать будет. Уже указания дал персоналу.

— А вопросов не возникнет? Не привлечём мы тем самым к нему повышенное внимание? — она с тревогой посмотрела на меня.

— Илья нам подфартил. Сказал, что во время подачи наркоза показатели скакнули. Теперь силач в зоне повышенного наблюдения. — я успокаивающе погладила руку подруги.

— Тогда хорошо.

— Я на сегодня все свои обязанности выполнила. У папы Миши отпросилась. Поеду к Клавдии. Уж больно тянет меня к ней.

— Да, конечно! Если появилась такая возможность, обязательно навести её. Думаю, это будет очень интересно! — в глазах Карины загорелись огоньки.

— Тут я с тобой полностью согласна! Ну всё, я ушла. Пока! — я чмокнула её в щёку и пошла на выход.

Как говорят, в гости с пустыми руками не ходят, поэтому я заехала в ближайший супермаркет, чтобы купить гостинцев. Зайдя в кулинарию, решила взять салаты: «гранатовый браслет», «грибную полянку» и традиционный «оливье». Из десертов выбрала торт «Наполеон» со сгущённым молоком. Во фруктовом отделе купила груши, бананы, яблоки. Доехав до дома Клавдии, я снова удивилась спокойствию этого квартала. Как будто суета его обходила стороной. Спокойствием и умиротворением веяло от этого места. Припарковав машину в том же «кармане», я вышла и сделав несколько шагов в сторону подъезда, увидела Клавдию, стоявшую на застеклённом балконе второго этажа. Увидев, что я её заметила, она приветливо помахала рукой. И у меня возникло такое чувство, будто бабушка меня встречает после долгой разлуки.

— Заходи, дитя. Тридцать четвёртая квартира. Дверь открыта. — с этими словами она приглашающе указала мне рукой на дверь.

Я зашла в подъезд и удивилась чистоте. Нигде не было ни соринки и приятно пахло цитрусами. На подоконнике стояли домашние цветы в расписных горшках. Подойдя к нужной квартире, я всё же из вежливости постучала, а потом открыла дверь. Клавдия уже встречала в коридоре. Меня, как и при первой встрече, окутало тепло и спокойствие.

— Вы на всех так успокаивающе действуете? — невольно вырвалось у меня.

Женщина улыбнулась. Она и вида на подала, что вопрос, по меньшей мере, странный.

— Только на тех, кто принимает тепло. У кого в душе холод, те не почувствуют того, что, например, испытываешь ты. — был спокойный ответ.

— То есть покой и тепло? — уточнила я. — А что они испытают?

— Раздражение, злость, возможно, ненависть. Но, в любом случае, они постараются держаться от меня подальше. Тьма не любит свет. Она постарается спрятаться.

— Это так странно, но так завораживающе! — глаза у меня, наверно, были величиной с блюдца.

— Проходи, милая, что ж мы на пороге то стоим. Я кушать как раз приготовила. Ты борщ любишь со свежей капустой? А но второе — «ёжики» с картошкой. — она лукаво смотрела на меня своими молодыми блестящими глазами.

— Это моя самая любимая еда. Помню, мама готовила это каждую среду. А мы с папой ждали её как самое изысканное ресторанное блюдо. — мой голос охрип от вновь нахлынувших воспоминаний.

— Вот сегодня мы их и помянем таким образом. Я чувствую боль и тоску твоего сердца. Но вместе с этим придёт облегчение — нужно только немного подождать. Ты думаешь, что так теряешь родителей, но это наоборот. Когда их души будут свободны, они станут ближе к тебе. Станут частью тебя. Сейчас это для тебя за гранью понимания, но озарение придёт, дитя. — она взяла мою руку и повела на кухню.

Жила Клавдия в обыкновенной хрущёвке. Кухня небольшая, квадратной формы, две комнаты вагончиком и совмещённый санузел. Но здесь царила атмосфера уюта и покоя — то же, что я чувствовала возле хозяйки. Обстановка тоже была простая: на кухне светлый гарнитур из нескольких шкафчиков, небольшой квадратный стол и три стула вокруг него. Возле двери стоял небольшой холодильник. Окно занавешивала белоснежная тюль. И весь интерьер был выдержан в светлых, тёплых тонах. Я присела на стул и начала выкладывать из пакета принесённую еду. Клавдия, посмотрев, достала из верхнего шкафа тарелки и поставила возле меня. Мне понравилось, что она не начала отказываться, просить увезти домой. Этим она как будто приняла меня.

— Торт надо бы в холодильник поставить, а то сгущенка потечёт. — я протянула упаковку.

— Давай, похолодим его немного. — она поставила сладость на нижнюю полку. — Ты хлеб чёрный ешь? — дождавшись утвердительного кивка, начала аккуратно нарезать куски от буханки.

— Давайте, я помогу чем-нибудь.

— Посиди, дитя, отдохни немного. Денёк ведь не из лёгких был. — она не спрашивала, а ставила перед фактом.

Я постаралась скрыть моё поражённое выражение лица. Если Клавдия захочет, то сама мне объяснит. А если нет, значит, и не нужно мне это знать. Я не хотела отталкивать её своей назойливостью. Моя душа тянулась к этой удивительной женщине.