Экономическая жизнь восточного побережья Черного моря отражена в работах А. В. Верещагина, А. П. Шевырева[69].
Значительное количество исследований посвящено развитию путей сообщения в Кавказском крае, которые виделись как важнейшие артерии, способствовавшие становлению не только собственно экономической жизни края, будучи не только фактором военно-стратегическим, но также условием продвижения российской имперской цивилизационной парадигмы[70].
Особо хотелось отметить литературу, посвященную исследованию собственно торговых отношений в Кавказском крае и связанного с ними целого набора факторов и последствий. Представленные авторы доказывают, что торговля в Кавказском крае для российского правительства виделась важнейшим средством, прежде всего, политического влияния, когда экономическая сторона играла роль дополнительную, второстепенную[71].
Четвертая проблемная группа вопросов связана и освещает многочисленные аспекты социокультурных преобразований, которые происходили в Кавказском крае, результативность, формы и способы взаимодействия мира России с миром Кавказа. Наконец, важной стороной исследуемой проблематики становится общая оценка усилий, предпринятых российской стороной на Кавказе (в том числе князем М. С. Воронцовым). Перечисленная проблемная группа вопросов исследовалась давно. При этом внимание исследователей было часто сосредоточено не на всей совокупности исторических коррелятов, но каждый из них рассматривался в отдельности.
Историография социокультурной проблематики представлена большим количеством работ, освещающих аспекты колонизации и переселения в качестве фундамента, на котором стали строиться новые коммуникационные связи в Кавказском крае, связи новых этносоциальных элементов с элементами автохтонными[72].
Социокультурные связи предполагают также погруженность в конфессиональную среду, которая во многом предопределяет комплиментарность или антипатию между этническими сообществами. Эта сторона социально-культурных взаимодействий широко представлена в работах многих авторов[73]. Достижения на этом направлении исследований значительны и несомненны, однако остаются аспекты, редко попадающие в поле зрения ученых, например, трудовая этика и предпринимательская деятельность старообрядцев (молокан и духоборов) Кавказа, хотя в целом проблематика старообрядчества и его роли в процессах колонизации Кавказа достаточно репрезентативна[74].
Социальные связи, их структура, существовавшие внутренние механизмы социализации и социальной мобильности, основные ценности социумов, а также перемены, наступившие в социальной системе Кавказского края с проникновением туда смыслосодержания, принесенного Россией, рассмотрены и представлены в работах большого количества ученых-кавказоведов[75]. В контексте социокультурных проблем следует выделить работы, освещающие процесс и особенности межкультурных коммуникаций, постепенно оформлявшихся в социальном пространстве Кавказского края[76].
Кроме того, социокультурные проблемы настолько обширны, многоплановы и динамичны, что ни одно направление исследований не способно их исчерпать. Потому, исследуя социальную сторону существования людей в ареале кавказского мироздания, никак нельзя уходить от инструментов (институтов), при помощи которых обеспечивается функционирование и сохранение самой оригинальной социальной структуры, ее традиционности, или прокладываются пути для ее кардинального переформатирования.
Это направление исследований представлено работами, освещающими проблемы становления светской образовательной системы на Кавказе и всего комплекса культурно-просветительских учреждений[77], благотворительности[78], лечебной и рекреационной среды для военных и гражданских структур[79], которые были впервые привнесены в мир Кавказа или вырваны из первобытного состояния и доведены до высокого уровня европейского общества Нового времени.
Пятую проблемную группу составили вопросы, в которых выявляется оценка деятельности князя М. С. Воронцова его современниками и потомками, а также представлены сюжеты того множества разноречий, которыми окружено его кавказское наследие. Так или иначе, данной тематики касались А. П. Берже[80], В. В. Дегоев[81], А. Л. Зиссерман[82], А. В. Тыркова-Вильямс[83], М. П. Щербинин[84], которые занимали разные позиции в развернувшейся полемике. Изучив их доводы, как и мнения многих других лиц, автор пришел к выводу, что любой видный общественный и государственный деятель имеет как своих приверженцев, так и хулителей. Чем значительнее фигура такого деятеля, чем значительнее результаты и последствия его трудов, тем более пристрастно они оцениваются современниками и в особенности потомками.
Что же касается личности князя М. С. Воронцова, то его вклад в обустройство Кавказского края бесспорен, как и бесспорна его работа по укреплению основ Российской империи, что, в первую очередь, было поставлено ему в вину теми, кто сомневался в праве имперских властей на преобразовательные усилия в Кавказском крае, или был изначально, по разным обстоятельствам, противником императорской России.
В силу того, что любая классификация условна, носит характер заданности, вытекающей из исследуемой проблематики, автор данной книги отдает себе отчет в том, что какие-то моменты могут быть недостаточно акцентированы, но им не ставилась задача создать полное и всестороннее описание параметров изученной литературы. В то же время предпринятый обзор способен показать широкую научно-исследовательскую основу, на базе которой была написана данная книга, а полученные выводы подтверждаются опытом многих поколений российских исследователей.
Глава 2
Военно-политическая ситуация
2.1. Кавказский край в 1840-х гг
К середине 40-х гг. XIX века в северной части Кавказа Россия вдруг утратила свое стратегическое преимущество, которого с большим напряжением сил удалось достичь за многие предшествующие годы. Влияние и авторитет имама Шамиля достигли в горах своего апогея не только на территориях непосредственно ему подчиненных, но и за их пределами[85]. Сороковые годы даровали Шамилю крупные успехи, в результате которых он получил большое подкрепление и новые силы, объединив под своей властью вольные общества Дагестана и Чечни[86].
Полковник генерального штаба Д. И. Романовский, отмечая усиление солидарности среди горцев, в которой он видел одну из причин неудач российской стороны, писал, что «…опасность, грозившая независимости для всех обществ, сделалась очевидной, племенные раздоры должны были смолкнуть перед новым, общим чувством вражды к тем, кто покушался на вековую свободу кавказских племен. <…> А относительное к нам географическое положение кавказских горцев, которых в первое же время войны мы окружили со всех сторон, ускоряло распространение между ними убеждения в необходимости соединиться для совокупного отпора»[87].
