— Я никогда не состояла в Ордене в возрасте до семи лет, — Наяна осталась верна себе и выбрала реплику про возраст.

Корон, Рысь, Ависар и Лишард загнули пальцы. Лишард погладил бороду. Все ждали его вопроса.

— Готов поспорить, ты опять назвала не точное число, — заметил он, — так что, Наяна, сколько лет тебе было, когда ты ушла в Орден?

— Шестнадцать, — улыбнулась скрытница. По кругу прокатился звук удивления. — Никому не удавалось сделать это позже, — Наяне, похоже, нравился произведённый эффект.

— А как же Теджан? — прищурился Маиран.

Наяна с досадой поморщилась, но задрала нос и гордо заявила:

— Теджан не в счёт — он уже владел ремеслом целителя, когда его взяли в Орден!

Искра хотела было спросить, кто такой Теджан, но решила, что как-нибудь в другой раз. И вообще, у неё есть Свиток, а она к людям с глупыми вопросами пристаёт.

— Всё, игра окончена! — объявила Наяна.

Дон издал вздох облегчения и лёг прямо там же, где лежал, натянув одеяло на голову.

— Вот с-сложно тебе было сказать “до д-дев-вяти”, а не “до семи”, а? — с упрёком спросил Велен Наяну. — Я бы тогда тоже вопрос задал.

— А что ты хотел спросить такого, чего не можешь спросить сейчас? — загадочно улыбнулась скрытница.

***

Дону казалось, что он уже целую вечность пролежал в темноте и тишине, укрывшись от мира под слоями плотной ткани. Кто-то укрыл его и отодвинул его ноги дальше от костра. Он не возражал — пусть делают что хотят. Лишь бы не трогали. Дон лежал в полудрёме, скользя на границе сна, в который проваливаться не было никакого желания. Он хорошо знал, какие кошмары поджидают его там. Раз за разом перед глазами всплывало лицо Ирлиша. Дон через столькое прошёл вместе с ним, и чем всё это закончилось? Он бросил мертвого Ирлиша валяться в траве, даже не задумавшись о том, чтобы похоронить. Можно сколько угодно твердить себе, что тогда для этого не было ни сил, ни времени, что их преследователи наверняка нашли Ирлиша и сделали то, что должно. Но… Дон нашёл пару прощальных слов для какого-то незнакомого мужика, от которого они спасли Жингу, но не нашёл ни одного для лучшего друга, пусть и бывшего.

Дон нащупал за пазухой повязку, которую он снял с Ирлиша. Это была слишком ценная вещь, чтобы её оставлять — может, никто, кроме Ирлиша такую повязку сделать и не сможет. И вдруг Дон весь похолодел изнутри. Те, кто нашли тело Ирлиша… они же теперь знали, что скрывалось под повязкой! Значит, найдя Дона в такой же повязке, в какой они часто видели Ирлиша, они могли сделать соответствующие выводы! Страх вновь заполнил всё его существо.

“У мёртвого человека исчезает аура”, — наконец откликнулась рациональная часть его существа, — “значит для того, кто осматривает труп, это будет просто шрам. Все свойства исчезнут”. Вздохнув, Дон понял, что больше не может лежать в этой духоте — ему необходим глоток свежего воздуха. Он откинул одеяло и сел. Тусклый вечерний свет неожиданно болезненно ударил по глазам.

— Я никогда не ела жареную барабульку, — Дон услышал тихую реплику Лины.

Он оглянулся. В торце сарая, у самой сохранившейся стены, лежали, сбившись в плотную кучку люди. В ногах этой компании лежала дремлющая Юна. Она открыла глаза и приветствовала она ленивым взмахом хвоста.

— А я ел, — ответил Лине Корон.

— Я знаю, — хихикнула Лина, — в первый раз я сама тебе её купила, в Морлуке, когда мы ехали в Орден.

— Да? Я не помню… — протянул мальчик.

Игра продолжалась — на какой-то новый лад.

Дон вышел на улицу. Ливень закончился, тут лишь слегка моросило. Было так приятно подставить лицо под мелкие холодные брызги! Дон решил немного пройтись.

Когда он вернулся, то заметил Жингу, стоящую снаружи, прислонившись к стене сарая там, где обломки крыши создавали небольшой козырёк. Предсказательница смотрела куда-то вдаль, скрестив руки на груди и будто бы не замечала его. Дон встал неподалёку от неё, осторожно пригнувшись, чтобы не удариться головой о козырёк. Ему не хотелось пока возвращаться внутрь. И он хотел показать Жинге, что относится к ней по-прежнему — ну, может, с чуть большей осторожностью, чем раньше.

— Ну и где в моей жизни я свернул не туда? — спросил Дон после долгого молчания.

— Когда соврал, объясняя правила игры, — ответила Жинга, не оборачиваясь. — На самом деле ведь тому, кто загнул десять пальцев, должен задавать вопрос тот, после чьего хода он загнул, верно?

— Верно, — сказал Дон.

— Если бы ты сказал честно, вопрос тебе задавал бы Ренар. А мне — Ависар.

— То есть всё это была твоя месть за мою маленькую ложь? — горько усмехнулся Дон. — И за мой бестактный вопрос?

Жинга повернулась к нему всем телом.

— Нет, — ответила она, опираясь рукой о стену, — я просто хотела, чтобы ты увидел, насколько ты уязвим. Даже в кругу надёжных людей, которые никогда не используют эту информацию против тебя ты поддался страху и стал абсолютно беспомощен. Это серьёзная брешь в твоей обороне даже не потому, что на тебя могут воздействовать магией Страха больше, чем на других, а потому, что ты сдаёшься ещё до того, как хоть кто-то попытался. И я хотела, чтобы ты понял это до того, как мы попадём в какую-то серьёзную переделку, в которой твоя слабость может погубить нас всех.

Дон облизал пересохшие губы. Жинга была права. Он сам столько раз презрительно высмеивал людей, которые не стали бороться до конца, а сдались, решив, что препятствие перед ними непреодолимо. И вот теперь он сам показал такую же слабость.

— И свой вопрос ты задала мне… — протянул он, — выходит, ты считаешь, что я — самое слабое звено в этом отряде.

— Да, — ответила предсказательница, снова прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

***

Мокрая хлюпающая темнота пыталась просочиться в сарай, тускло освещённый костром. Маиран сидел на пороге того, что когда-то было дверным проёмом и смотрел ей в лицо. Воин никак не мог выбросить из головы то, что произошло сегодня во время игры. Это заставило его совсем по-новому взглянуть на Дона. Смог бы он сам, Маиран из Ордена Воинов, получив подобное увечье, продолжать лезть на рожон, рискуя раз за разом встретить однажды страхолюда на своём пути? Или не в меру ретивую предсказательницу? Маиран сильно сомневался. Сопротивление магии Страха всегда давалось ему нелегко, и это заставляло его осторожничать, если дело касалось страхолюдов. Но всё это было ничто по сравнению с тем, что мог бы испытать Дон. И Дон жил с этим. Не спрятался за стенами резиденции, не ушёл насовсем из Ордена, забравшись в глушь. Он продолжал делать потрясающе смелые вещи. И потрясающе безрассудные и дурацкие тоже, конечно.

Маиран ничуть не сомневался в том, где Дон обзавёлся этим “украшением”. Обрывки разговора с Лишардом, его настороженность перед Холмами, ненависть к Фриссу и его компании — всё складывалось в единую картину. “Очень глупо попался и не успел сделать ничего примечательного”, — усмехнулся Маиран. Да вся твоя жизнь после этого уже своим фактом событие примечательное!

— Маиран, — пробасил Лишард, устраиваясь рядом, — я всё думал о твоём мече.

Маиран удивлённо моргнул. Со всем этим он и думать забыл о мече. Кажется, после Холмов он даже забросил свои стандартные три попытки в день. Как будто смирился с потерей.

— Что ещё, кроме меча лежит у тебя на Слове? — спросил Лишард.

— Нож и кольчуга, — ответил Маиран и осёкся.

Его как будто ударили обухом по голове. Конечно, никто не учит мальчиков сразу класть на Слово целый меч! Все всегда начинают с маленьких предметов, вроде ножей, а то и камушков. Маирану приходилось класть на Слово предметы и покрупнее, но начинал он с ножа. Того самого, что сейчас хранился в Подпространстве. И, пожалуй, начинать решение своей проблемы стоило именно с него.

— А ты не пробовал…. — Лишард оборвал себя на полуслове, — а, ну я вижу, ты уже понял, что я имел ввиду, — Лишард тяжело поднялся и хлопнул Маирана по плечу так, что воин покачнулся.