— Несмотря на холодную ночь, тело еще сохраняет тепло. Первая стадия трупного окоченения. — Он повернулся кругом, задев шариковой ручкой кусок кожи. — Ректальная температура...

— Это так важно? — спросил Харгрив, кривя лицо.

— Да, если тебе надо знать время смерти, — возмущенно отрезал Финч. Ему нравился Харгрив, но его легкомыслие раздражало Финча. — Вычитаем ректальную температуру из нормальной и делим на одну целую и пять десятых. Теперь посмотрите, гравитацион... уменьшение крови на ногах и ягодицах, здесь и здесь... — Он тыкал в труп своей ручкой. — Это означает, что он был помещен на часы буквально через несколько минут после того, как наступила смерть.

Баттерворт уже запихал пижаму обратно и пристально глядел на труп, отчего понемногу карри стал подниматься у него в животе.

— Множество следов внешних повреждений, — продолжал Финч. — Сломана ключица, также голени и несколько ребер. Порваны мускулы. Очень пострадала кожа. Некоторые раны как бы налагаются друг на друга, как, например, на лопатках.

— Из чего следует, мистер Финч, что причина смерти... — перебил его Харгрив, неприятно усмехаясь, в основном для того, чтобы еще больше помучить констебля Баттерворта, у которого веснушки на лице выступили так ярко, словно он внезапно заболел корью.

— Не могу с уверенностью сказать, что он умер в результате повреждений, так что придется резюмировать, что он умер в результате потери крови.

— Бедняга! — прошептала Джэнис, единственная, выразившая сочувствие мертвому.

— Мистер Финч, будьте добры, объясните, каким образом могли быть нанесены эти повреждения?

Финч наклонился над трупом, как всегда, влюбленный в предмет своих исследований.

— Его тащили то ли по булыжникам, то ли по кирпичам. Под ногтями и под кожей найдены кусочки камня. А на глубине мускулов — дерево и стекло...

— Что?

— В животе, — сказал Финч, показывая на свой живот. — И еще кирпичом повреждены бедра до костей. Видите, здесь стекло прошло по глазу и по рту. Он сам откусил себе язык, и мы его не нашли. Я даже подумал, что он его проглотил, но потом догадался, что ему перекрыли горло. Пока я не стал ничего трогать, потому что мы еще не начинали вскрытие, но я был бы не прочь посмотреть на трахею. Думаю, там перо павлина.

— Простите?

Финч подался вперед, и на его лице появилась страшная гримаса.

— Перо павлина, или Pavo cristatus. Противные существа, но одного я держу у себя в саду.

— Что, черт возьми, оно делает у него в горле? — Харгрив был ошеломлен. — Вы можете достать перо?

Финч задумчиво поскреб подбородок.

— Не знаю, сумею ли извлечь его в целости.

— Не важно. Я вовсе не собираюсь хранить его как сувенир.

— Попробую. Подрежу трахею снизу и...

Харгрив весело улыбнулся Баттерворту, который поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Финч бездумно засовывает ручку себе в рот. Ему вдруг стало не по себе.

— Благодарю вас, мистер Финч. Насколько я понял, даже в “Макдоналдсе” вы не могли бы купить лучше очищенного куска мяса. Итак, мои дорогие Лонгбрайт и Баттерворт, ваши соображения...

— Можете ли вы утверждать, что он был убит на земле?

— Замечательно, Джэнис. Нет. Кровь на тротуаре появилась после того, как труп оказался на часах. Она капала с большой высоты.

— Опять то же самое. Убит где-то наверху.

— Похоже на то. — Харгрив повернулся к Баттерворту с малоприятной улыбкой. — Это подвигло меня на то, чтобы вытащить вас из-под ночника на неоновый свет морга.

Баттерворт странно посмотрел на Харгрива. Он чувствовал, что начинается настоящая игра, и у шефа подскочил адреналин в крови в предвидении охоты. Неожиданно он с ужасом представил себе, что ему придется делать что-то вредное для собственного здоровья, поэтому он взглянул сначала на Джэнис, потом подозрительно на шефа. Они уже были в коридоре, и Баттерворт с жадностью глотнул кофе, чтобы выветрить из головы запах лекарств.

— Ответ надо искать в Уэст-Энде, — сказал Харгрив, глядя поверх стаканчика с кофе на пожелтевшего юношу. — Наши люди сейчас вытаскивают кого только можно из баров, залов с игровыми автоматами и прочих мест. Кажется, каждая собака знает, что до конца недели должно произойти что-то, но никто — никто! — не желает ничего сказать, хотя бы сколько нам еще предстоит получить трупов. Итак, что мы имеем? Приближающуюся резню? Пожар в клубе или поножовщина в Чайнатауне — вот вам бандитизм. Но как назвать действия, когда людей мучают до смерти где-то наверху, а потом спускают вниз с общественных зданий? Какие же выводы?

Он допил кофе и бросил стаканчик в ведро, поставленное пожарниками.

— Может быть, мы имеем дело с бандой сумасшедших архитекторов? Долой модернизм! Вернем городу средневековой облик! Или... — Он ткнул пальцем в Баттерворта. — Или это имеет какое-то отношение к загадочным видениям на крышах. Пошли, мой мальчик. — Он по-отцовски обнял Баттерворта, который изо всех сил постарался не уклониться от его объятия. — Нам предстоит еще поработать. Тогда нас не обвинят в том, что мы манкируем своими обязанностями, если что-нибудь и вправду случится. Если же нас потянет в сон, то придется попросить у Джэнис ее диетических таблеток. Они творят чудеса. А для начала отправимся-ка взглянуть на компьютер.

Когда они поднялись по лестнице морга и выбрались на ночную улицу, Харгрив, подмигнув Джэнис, повернулся к Баттерворту и ухватил его за плечо.

— У меня были две причины, по которым я выбрал именно тебя помогать мне в этом деле, — сказал он. — Во-первых, чтобы ты мог показать своему отцу, какой замечательный детектив из тебя может выйти со временем.

Он вдруг замолчал, погрузившись в свои мысли.

— А вторая? — спросил Баттерворт.

Харгрив посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— Совсем ребенок. — Он очертил пальцем круг в воздухе. — Не знаю почему, но мне все время кажется, что ты мечтаешь о подвигах. Как только у нас что-нибудь прояснится, мы немедленно от — правим тебя наверх. Да не бойся ты, мы с Джэнис будем охранять тебя здесь. Привыкай думать о нас, как о вторых маме с папой.

Над черными крышами спящего города сверкали звезды. Внизу в морге останки Ника вновь были упакованы в мешок в ожидании безжалостного скальпеля доктора Финча.

А на лице Баттерворта промелькнуло кислое выражение, когда он покорно поплелся следом за боссом.

Пустые серые глаза смотрели прямо перед собой, не интересуясь никем и ничем. Медленно раздвинулись губы, явив белые зубы, и растянулись в широкую безрадостную усмешку. Лицо было спокойное, бескровное и бессовестное. Такие черты не давали ни малейшей надежды на сострадание. Это было лицо человека, безразлично смотрящего, как вы умираете...

Роберт открыл глаза. Он сел в кровати и посмотрел на часы. Ничего удивительного в том, что он проспал. В комнате было холодно. Опять испортился нагреватель. Он вылез из постели и надел халат, когда зазвонил телефон.

— Роберт, ты уже проснулся?

Этот голос стал Роберту ближе всех других за последние сорок восемь часов.

— Господи, Роза, ты когда-нибудь спишь? Дай мне пару часов. У меня опять не работает нагреватель. Холод, как на Аляске. Я хочу залезть под одеяло, или у меня будет гипотермия.

Роберт отодвинул на окне занавеску. Небо было покрытым тяжелыми свинцовыми тучами.

— Как это — под одеяло? Я нашла ее адрес. Той женщины, что унесла вещи Шарлотты.

— Ну и пойди к ней сама. А потом позвони мне. Я тут же приеду.

— Эй, я думала, ты хочешь написать сценарий?

— И умереть, подобно Шарлотте. Правильно, я хотел, но нельзя же писать, когда зуб. на зуб не попадает. Так что я отправляюсь в постель. Пока!

Роберт положил трубку.

Не прошло и двадцати минут, как раздался стук в квартиру. Он вскочил, открыл дверь и не успел еще никого рассмотреть, как Роза оказалась в комнате. На ней был черный комбинезон с глубокими карманами, в которых лежали гаечные ключи и другие инструменты.