И это объяснимо. Потому что эта бабья драка, которую они только что воочию наблюдали, это чуть не состоявшееся смертоубийство их взволновало до глубины души.

Им было не по себе.

Они тряслись от испуга.

Они нервничали. Они беспокоились. Они тревожились.

– Сгубить легко, да душе каково? – тихо и горестно произнёс Кульков. Он был под впечатлением только что увиденного и услышанного.

– Вы это про что сейчас сказали? – тут же отреагировал учёный мужик и добавил, посчитав это нужным и уместным: – Кстати… меня Вадиком зовут.

– Про то самое. Про только что произошедшее. Это пословица такая. А меня звать-величать Василием Никаноровичем. Прошу любить и жаловать. Хи-хи. – Кульков уже отошёл от испуга и теперь стал самим собой. Шутки-прибаутки посыпались из него градом как из торбы. Он любил интересные слова и выражения на людях озвучивать.

– А я Лиля! – представилась мужчинам дама. – Лилия Сергеевна, – подчеркнула она и улыбнулась мило, вероятно, вспомнив о чём-то хорошем и приятном.

– Убитого зверя в поле не оставляй, – продолжал показывать свою эрудицию Кульков. Ему хотелось показать свою грамотность, образованность и осведомлённость во всех делах, даже в литературных, исторических и других всяких разных.

– Ой, как страшно… – боязливо прижалась к нему Лилия.

– Убогого убить – добычи не добыть. – Такие грозные слова прозвучали как гром среди ясного неба, как выстрел во тьме. Они, эти страшные слова, о многом говорили. Можно по-разному трактовать. Кульков выдавал на-гора русские пословицы и поговорки. Те, которые в голове всплывали. А знал он много чего.

Лиля, услышав такое… такое… ещё тесней прижалась. Сердечко её забилось ещё чаще… и ещё. Грудь вздыбилась. Щёчки алыми стали. Дышала она тяжело.

– За ножку да об сошку, – разошёлся Василий Никанорович.

Обстановка накалялась.

Вадим молчал. Вероятно, в уме переваривал услышанное.

– И муху убить, так руки умыть, – снова прозвучало из уст Кулькова.

Вадим хотел было что-то спросить, но не стал. Рукой только махнул отрешённо.

Лилия Сергеевна замерла. Она была на грани жизни и смерти.

– Пошёл на дно раков ловить, – выпалил Кульков, объясняя другими словами и показывая руками, как кто-то за что-то убитый вусмерть на дно реки или озера опустился, да и улёгся там смирненько на века вечные.

Лиля в диван вдавилась. Ей казалось, что она там… на дне тёмном… в иле рыхлом лежит… мёртвая… и холодная… насмерть кем-то убитая…

Вадим вздохнул тяжело и снова промолчал. Даже рукой не пошевелил.

Василий Никанорович всё говорил и говорил, страху нагонял.

Собеседники слушали, нервно вздрагивая, судорожно ладошки сжимая.

– Если увидишь человека с распоротым животом, не спеши его жалеть – сначала повидай того, кто его убил. Вам, друзья мои, понятен смысл?

Никто не ответил. То ли не знали что сказать, то ли ещё что.

– Ну и ладно. Как хотите. Хозяин – барин. Вообще-то… надо расшифровать, а то будете потом думать… что… как и почему… Если у человека распорот живот, то ещё не значит, что он жертва. Весьма возможно, что он заслужил такое своим гадким или скверным поведением, своим чудовищным отношением к другим людям, своей мерзостью ужасной или предательством жутким. А тот, кто это сделал, может героем быть! Да-да! Не смотрите на меня как на дурака последнего, как на идиота. Может, он выполнил волю народную и привёл приговор в исполнение. А за это нельзя судить. Народ знает, как и с кем поступить. Кого жаловать, кого убить! Это и есть демократия. Истинная. Настоящая. У нас в стране, господа, полно таких жутких мерзавцев, которым брюхо надо вспороть, кого жизни надо лишить. За их предательство. За их измену. Мне кажется, что вы их всех знаете и ждёте момента расплаты. Я прав??

Ни Лилия, ни Вадим ничего не ответили. Они были в шоке.

– Ну… как хотите… Кстати, это сомалийская пословица. А предыдущие русские.

Тишина воцарилась вокруг.

Мёртвое царство.

Царство слепых, глухих и немых.

– Убаюкали его так, что до дня Страшного суда не встанет, – пафосно произнёс Кульков, страшно скорчив лицо, вытаращив глаза и всклокочив седые волосы на голове.

Мужчина с женщиной отшатнулись от него, как от умалишённого.

– А когда он будет? Суд тот Страшный? – осторожно спросил Вадим, вероятно вспомнив кого-то из своих знакомых, которые ему жить мешали…

– Да-да, господа-товарищи, – вскочила вдруг на ноги Лилия Сергеевна. – Мне тоже это очень интересно. Когда? Когда муженёк мой бывший ответит за свои каверзные и хитромудрые козни… Когда? Когда? Когда? Я хочу это знать! Очень я этого хочу!!!

– Будет! Обязательно будет этот Страшный судный день! Для всех он будет! И для мужа вашего в том числе. Уж поверьте мне, – страстно заверил Василий Никанорович.

Учёный мужчина по имени Вадим, услышав заверения Кулькова, встрепенулся, опомнился, отдышался, успокоился, пришёл в себя и продолжил прерванный разговор про Святую Троицу. Он опять произнёс свои благие слова:

– А вот ещё праздник… Троица… В честь Троицы… трёх… трёх… трёх…

– Да! Троица – это прекрасно!!! Триединство!!! – снова, как и в тот раз, поддержал его Василий Никанорович.

– Отец! Сын! И Дух святой! – те же слова, как и прежде, воскликнула Лилия.

Собеседники, как и в тот раз, разговорились.

Они снова стали произносить мудрые слова на библейские темы.

– Чудо чудесное!!!

– Христианское учение о трёх Лицах единого по существу Бога!

– Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы, Бога и Его Слова, и Его Премудрости!

– Бог Отец ни от кого не рождается и ни от кого не исходит…

– Бог Сын предвечно рождается от Бога Отца…

– Бог Святой Дух предвечно исходит от Бога Отца…

– Все три Лица Троицы существуют в полном единстве, которое творит мир, помышляет о нём и освящает его.

– Да! Да! Да! Три раза да!!! И это справедливо. По великому учению нашей церкви Бог, единый в трёх лицах, является бестелесным невидимым духом, живым, вечным, вездесущим и всеблагим.

– Так точно! Его невозможно видеть, поскольку Бог не имеет в себе такого, из чего состоит видимый мир.

Уже который час ожидающие окончания всё продолжавшейся «конхверенгции» врачей уставшие пациенты: Василий Никанорович, Вадим и Лилия Сергеевна принялись рассказывать друг другу про этот тоже замечательный религиозный летний праздник.

Вновь они говорили про Троицу святую.

В который уже раз они оглашали то, что знали.

Они делились своими познаниями.

– А вот ещё… Троичность Бога в Ветхом Завете! Вот про что я хочу вам поведать!

Василий Никанорович и Лилия Сергеевна повернулись к Вадиму.

– Ну-ка! Ну-ка! Расскажите нам! Это познавательно очень! Я заинтересовался…

– Да-да! Растолкуйте, Вадик, пожалуйста! Я тоже хочу об этом знать…

Но… опять не случилось этого. Да, не случилось… к великому сожалению…

Сызнова не удалось любопытному Кулькову и не менее любопытной Лилии Сергеевне про Троичность Бога услышать.

И на этот раз Вадим, учёный человек, не успел рассказать им об этом чудесном божьем явлении.

Его вновь что-то отвлекло: шум какой-то несуразный опять со стороны лифта грозно наступал… гул людской… грохот… топанье и хлопанье… визг и скрежет…

Василий Никанорович и Лилия Сергеевна уныло сидели на диванчике. Они были расстроены. Они были огорчены. Они сожалели, что Вадиму, их славному товарищу, их соседу по больничному дивану, снова не удалось рассказать, а им не посчастливилось узнать о Троичности Бога, описанной в Ветхом Завете.

Их что-то отвлекло… Их что-то остановило… Их что-то оборвало на самом интересном и познавательном…