– Г-г-гражданин! Я, к-к-конечно, д-д-дико извиняюсь. Но что вы х-х-хотели с-с-с-сказать, п-прокричав сейчас т-троекратное ура? – взъерошенный сосед Василия по новому больничному дивану вкрадчиво и сильно заикаясь вежливо спросил у него. – Мне д-дюже интересно. Н-не с-с-сочтите за т-т-труд. С-с-скажите, пожалуйста… Н-н-не обессудьте… Б-будьте так д-добры… П-прошу в-вас… Оч-ч-чень п-прошу!!

– Ну что тебе сказать про Сахалин. На острове нормальная погода… – начал было Василий, но тут же осёкся. Он понял, что сморозил глупость, совершил бестактность по отношению к этому вежливому и культурному сильно заикающемуся бедолаге. А ещё Кульков обрадовался. Он обрадовался, что случилось так, как он хотел. Он же хотел иметь собеседника? Да! хотел. И вот он! Собственной персоной. И не важно, что он заика. Какая разница? Люди разные на свете бывают… И говоруны. И молчуны. Ну и заики… А его бог, однако, послал… Услышал мольбы… Или… тётя Глаша… палочка-выручалочка…

Сосед слева глянул на него округлыми глазами и задал второй вопрос, не получив ответа на первый:

– Э-э-э-это в-в-вы м-мне? Я и-и-и-з-звиняюсь д-д-дико…

– Ой! Виноват. Нет. Не вам. Простите. Ради бога. Замотался я. Отвлёкся. Мысли в другой стороне были. И я думал, что это Юрка рядом со мной сидит. Парень с работы…

– Д-д-дда?? Д-д-дда же так?? Н-ничего… Б-б-б-бывает… П-п-простите…

– Я, вообще-то, про праздники разглагольствовал сам с собою. Люблю это дело. Тренировка ума, так сказать. Анализ настоящего. Разбор происходящего. Мысли о скором будущем. Сравнение с прошлым. Обобщение. Выводы. Выкладки. Итоги. Скажу вам вот что. Безо всякой задней мысли. Очень важную роль в жизни человека занимают именно праздники. Они. Настоящие. Ферштейн?

– В-в-в-в… с-смысле… п-п-понял ли я?

– Ну да! Точно так.

– Т-тогда йес… Ага! Ф-ф-фееерштейн! С-сто р-раз!..

– Ну вот и хорошо. Люблю с грамотным человеком беседу вести. Не всегда это, к великому сожалению, удаётся. Да! Бездарей много встречается. И в жизни. Рядом. Соседи. Коллеги. И там, в дали далёкой и необъятной. Во власти их очень много. Почти все. Но в вас, мне так кажется, я не ошибся. Я прав? Не ошибся? Точно??

– Н-нет. Н-никак н-нет. С-сто р-раз нет! Я – умный. Не бездарь! Вот те крест!!!

– Вот и замечательно. Значит, мы единомышленники. Они, праздники-то наши, являются основой эмоционального состояния и социальной жизни. Понятно? Это я вам, как человек, обладающий громадным жизненным опытом, говорю. Ферштейн?

– Ф-ф-еерштейн! Мне, н-например, п-понятно. Я т-т-тоже с этим с-сталкивался.

– Ну вот и ладушки. Похвально! Весьма похвально! Благодаря нашим прекрасным праздникам, неизбежно возникают семейные традиции. А это уже кое-что! Даже больше! Приятные воспоминания преследуют нас… гоняются за нами… В хорошем смысле слова! Как будто это уже было. Видели когда-то… Де жа вю! Или дежавю! Как вам нравится. Как вам больше по душе. Смотрите сами. Хозяин – барин.

– Х-х-хорошо.

– И прочие аспекты нашего бытия тоже тут присутствуют.

– К-к-конечно…

– Я, например, много фотографирую, очень много. Если рассматривать удачные фотографии, сделанные на этих самых чудесных праздниках, то они вызывают только положительные эмоции и имеют свою главенствующую роль в дальнейшей нашей жизни.

– П-правильно. С-согласен.

– Танцы, пляски, дискотеки, шумные компании тоже имеют свой определённый вес в становлении каждого индивида, каждого члена общества.

– Ого-го!! К-как это вы з-завернули… З-з-здорово! С-смело!!

– Да уж… Стараемся… Мы ж… не хухры-мухры какие-нибудь. Понимаем, о чём гутарим. Есть у нас масло в голове.

– Это очень хорошо. Коли масло у вас есть. Можно и во власть идти.

– Запросто! Так вот… В продолжение темы: любые празднества люди всегда ждут с явным нетерпением, с благоговением, погружаясь в свою работу, в приятные хлопоты, в славные моменты, отвлекаясь от всех других худых забот и печалей.

– Да-да. Это т-так. Н-н-несомненно.

– Вот-вот. Приятно разговаривать с умным человеком. А с таким, как вы – вдвойне приятней. Уж я-то знаю.

– П-почему?

– По кочану! – опять вырвалось из уст Кулькова. Громко и задорно. Беспардонно. Василий ойкнул и осёкся. Закрыл рот ладошками и замолчал. Как рыба об лёд. Замер. Он, похоже, не хотел такое брякнуть. Но так уж получилось. Само. Не спросясь… Нелепо как-то вышло… Непроизвольно. Непреднамеренно. По-дурацки!! Слово – не воробей! Глаза у Васи округлились. Нет. Квадратными они стали! Не круглыми. – Ой!.. Ай! Уй! Прошу у вас… этого… как его… Прощения! Пардону! Умоляю вас! Сорри. Экскьюзми… А хотите, дорогой вы мой, на колени встану… – прошептали его синюшные губы. По лбу морщинки поползли. Глубокие. Витиеватые. Гибкие. Как змейки… А сам он сделался таким м-а-аленьким и неуклюжим; согнулся… сгорбился… скрючился… вот-вот сломается… вот-вот на винтики и гаечки разберётся… на шайбочки…

– Ну в-вот… Опять, в-видимо, ваш Юрка д-д-д-д-до-о-орогу вам п-переб-бежал…

– Точно. Так и было. Чеслово!! Это правда. Вот те крест. Богом клянусь! Мамой. Папой. Бабушкой. Дедушкой. Всей моей роднёй. И близкой, и далёкой. Ой, прошу пардону. Дальней, а не далёкой. Юрик наш меня постоянно преследует. Давненько мы с ним не виделись. Я же теперь всё по докторам и врачам хожу. Хождение у меня! По мукам! Лечусь. Мучаюсь. Лекарства льготные жду. Не дождусь никак… Хоть ты тресни! – молол Кульков разную чепуху, лишь бы загладить перед тяжело больным и сильно заикающемся человеком свою такую гнусную нелепость.

– Д-дождётесь! Обязательно! Это я вам г-г-говорю! И это мне х-хорошо известно! Будет и на в-вашей улице п-праздник!! Скоро уже…

– Да? Когда?? Конкретно!!!

– Скоро! Н-немного уже осталось. П-потерпите чуток…

– Ого! Вот даже как!! Чудесно!! Ваши б слова да богу в уши…

– Считайте, что они уже т-туда п-попали. В-влетели. Т-точно по адресу…

– Да?? Даже не верится. А вы-то откуда это знаете?

– Оттуда!! От в-в-верблюда!! Да-да! Оттуда!! Знаю я! Уж поверьте мне. На слово…

– Ого как вы! Лихо! Хочу я вам верить. Но не могу. Никак не могу. Не получается. Настрадался. Находился. Набегался. Задница вся в мыле. Пар ажно идёт, клубится.

– Ну… б-без этого в наше время н-нельзя. Н-никак. Это в-в-в обязательном п-п-по-о-орядке. П-побегать н-надо. П-пострадать. П-помучиться… П-п-п-покаяться…

– А вы, скажу я, т-тоже ф-ф-философ… – отчего-то заикнувшись выдал Кульков.

– С-стараюсь. Но н-не всегда п-получается.

– Да-да! Философ. Самый настоящий!! Не скромничайте. Я же вижу. Многих на своём веку встречал. Глаз у меня – как алмаз! Намётанный. Набитый. Насквозь видит.

– Х-хорошо. Я вам верю. А мы м-может… п-продолжим дискуссию о праздниках? Уж очень тема интересная. Привлекательная. И мне она весьма близка. И небезынтересна.

– Согласен! А вы уже лучше стали говорить. Почти не заикаясь…

– О! Это м-моя тема! Р-родная!! Я даже об этом хочу диссертацию написать. Да-да. Не смейтесь. Ничего смешного в этом нет. И мне по силам такое. Сперва кандидатскую. Потом докторскую… Ну и… в академики далее дорога открыта… Настежь!

– Оппа! Ничего себе. Надо же! Похвально! Я только за. И рад за вас. От всей души рад. Я и не думал смеяться. Это у меня улыбка такая. Добрая! Рот до ушей.

– Да? Ну хорошо. А то я уж подумал грешным делом, что вы тоже такой же. Как и все окружающие меня сородичи и соплеменники. Да и собутыльники тоже такие. Что вы тоже смеётесь над тем, что я диссертацию пишу. Все мои друзья, знакомые, коллеги и даже соседи у виска пальцем крутят. Намекают, что дурак, мол, я. А я не дурак.

– Нет, конечно. Вы не дурак. Дураков я знаю. Я их сразу определяю. За километр!

– Ого! Вот так глаз у вас.

– Да уж. Глаз – алмаз. А вы молодец! Трактат пишите! Похвально! Очень!

– Б-благодарю! Так как вы? Решили? Бум говорить? Тем более, что когда про свою научную работу я сообщаю, то вообще не заикаюсь. Доброе дело мне помогает. Вот как.