Теплая ткань опустилась на плечи, мягкие руки нежно их сжали и помогли подняться… Филипп. Накинул на плечи свой пиджак и стал помогать подняться. С другой стороны подошел Василий Брановский, основатель школы экстремального вождения. Позже я узнаю, что охрана, увидев машину, которая посреди ночи гоняла по автодрому на бешеной скорости, набрала ему. По номерам авто он вычислил, что это была я. А так как дозвониться до меня было нельзя, он набрал Филу. Тот как раз сел в такси у ресторана и хотел было ехать ко мне домой, чтобы проверить как я. Тут же сменил маршрут и помчался сюда.

Уверенные руки крепко удерживали меня. Помогли дойти до машины и усадили на заднее сиденье. Дали попить воды и какую-то таблетку, которую принес Василий. Филипп сел рядом, Василий за руль. Доставили меня домой. Василий подниматься не стал. Филипп же провел меня до квартиры, помог найти теплую одежду, укрыл меня одеялом, чтобы я получше согрелась. И, пообещав заехать завтра, оставил меня..

Я уже проваливалась в сон, когда мне снова подумалось, что совсем не хочу просыпаться завтра. Жаль, что таблетку мне дали только одну. И название ее мне тоже не известно…

Есть ли жизнь на Марсе? Не знаю. Но я точно знаю, что ад на Земле есть…

Глава писалась под Asking Alexandria “Gone”

ЯНА

В ступоре и оцепенении пролежала два дня. В первый день заехал Филипп. Я очень не хотела открывать, но он настойчивый. Зашел, осмотрелся, сделал мне чай. Поболтали (точнее, болтал Филипп) о разном и он уехал. Чуть позже активизировалась Светка. Это Фил ей сообщил последние новости и попросил присмотреть. Ответила Светке, что все хорошо. Очень попросила не приезжать — хотела побыть одна.

Состояние свое описать было сложно. Пустота и какая-то безысходность. Точнее, невесомость. Вроде как летишь в пропасть, но никак не долетишь до конца. Уже бы долететь до дна и разбиться. Но нет — зависла в пространстве. Ни назад, ни вниз. И только леденящий душу ужас от этой бездны, которая разверзлась подо мной. И больше ничего. Ничего нет. Ничего не понятно. Ничего не хочется. Ничего…

На второй день Светка все-таки приехала. Привезла мне куриный бульон. Заставила выпить чашку. Ничего не спрашивала. Просто обняла меня крепко. И долго сидела так со мной, рассказывала разные новости и сплетни, истории и казусы из артистической жизни. Уехала, стребовав с меня ключи от квартиры «на всякий пожарный» и пообещав заехать завтра. А я снова осталась одна, в этой ледяной пустоте. Лежала на диване и смотрела в потолок. Закрыть глаза не могла, так как только закрою их, сразу же видела этих двоих. Снотворного у меня не было. А спать я не могла. На ночь переместилась в комнату Германа. У него стоял проектор звездного неба. Красиво так, с настоящими созвездиями. Лежала и смотрела на звезды, пытаясь угадать, которая из них моя и куда же она укажет мне путь. Ведь рано или поздно в какую-то сторону двигаться придется.

Потом снова вернулась на диван в гостиную. Помимо тупой боли и пустоты внутри, появилась еще и злость на саму себя… Ну надо же быть такой дурой, чтобы поверить в какую-то сказку. Возомнила себе невесть что, намечтала непонятно чего. Теперь вот расхлебывай.

На третий день анестезия от оледенения и оцепенения закончилась. Хотелось скулить от боли и грызть зубами подушку. Тонкие дорожки слез, которые теперь лились непрерывно, разъедали воспаленные от бессонницы глаза. Внутри тоже все горело огнем. И мне не удавалось найти себе место и положение, чтобы стало полегче.

А еще приехал Глеб. Я, как обычно, не хотела открывать, клялась, что все в порядке. Но он сказал, что вызовет МЧС и взломает дверь… Пришлось впустить. Открыла дверь вернулась в гостиную, легла на диван лицом к стене. Глеб сел в кресло недалеко.

— Я даже не спрашиваю как ты. Поверь, я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Заехал убедиться, что не наделаешь глупостей.

— Не волнуйся. Не буду. Просто надо время, чтобы усвоить урок.

В это время послышался звук открывающейся двери и звонкий голос моей подруги:

— Янчик, это я! Ох, и гололед на улице! Радость для травматологов! Скользота такая, что ужас! А скользкий тротуар, как говорится, напрочь убивает культуру речи! Как ты сегодня, родная моя?…А ты что здесь делаешь?

— Ты?!

Последние два вопроса задали одновременно и Светка, и Глеб. Но это уже потом я буду все анализировать и «колоть» подругу…

— Это мой руководитель Глеб. И по совместительству друг Демида. Глеб пригрозил, если я не открою, то вызовет МЧС и взломает дверь. Пришлось впустить. А это Света, моя лучшая подруга.

— То есть, чтобы заставить тебя поесть, надо пригрозить тебе бригадой скорой помощи? — хмыкнула Света. — А что так? — гораздо более сухим голосом сказала Светка уже обращаясь к Глебу, — гонца прислал? Самому слабо? Кишка совсем тонка?

— Я здесь не по просьбе Демида. Я здесь как коллега и друг Яны. Потому что беспокоюсь за нее. Не оправдываю друга. И, честно говоря, вообще не понимаю, что произошло. Я за эти дни так и не смог ему дозвониться. Ездил домой — нет его там. Откровенно говоря, волнуюсь и за него тоже. Он был явно не в себе в тот день.

— Так видно занят сильно, поэтому и не отвечает. Но ты поди знаешь, где еще его поискать. Чего туда не съездил? Чего сюда приехал волноваться за этого засранца?

— Я же сказал, что приехал проведать Яну, — Глеб начал уже раздражаться. — А с Демидом все не просто. Ты же знаешь, Яна, что там не совсем обычная история. И все происходящее вокруг Вихрь тоже воспринимает не совсем обычно.

— Ну конечно! «Мужик обычный», чтобы честный, смело правду в глаза, а если слово дал, то держать, у нас исчезающий вид, можно сказать. Все «необычные» у нас. Ранимые, душевно-травмированные, оттого трусливые и подлые, — начала заводиться Светка.

— Друзья! У вас, конечно, очень занимательная беседа, но могли бы вы потише или поговорить в другом месте? Мне все это вообще не интересно. И я, кажется, наконец-то хочу спать. Так что не сочтите за бестактность, но до свидания!

— А ты в эти дни спала вообще, Янка? — спросила Света

— Нет, не получалось. Но сейчас, кажется, смогу уснуть.

— Ну хорошо. Мы тогда поедем.

Светка заботливо укрыла меня пледом, погладила ласково и отошла в сторону.

Они были уже в коридоре, но я слышала их разговор:

— Она вторые сутки крутит Аскингов «Gone”. И вот, полюбуйся, — сказала Светка шурша бумагами. Скорее всего, это были те несколько листов формата А4, которые я исписала словом «дура», коря себя за наивность. — Знаешь за что мне очень сложно будет просить твоего дружка? За то, что несмотря на то, что как говнюк повел себя он, винит во всем себя она. В этом вся Яна. Все остальные для нее всегда лучше нее самой. Если что-то не так, ищет проблему в себе. Хотя это далеко не всегда так. И твой … Демид этому подтверждение.

— Света, — Глеб попытался что-то сказать, но Светку уже сложно было остановить.

— Яна для меня очень близкий человек. Ближе сестры, ближе мамы. И я никому не позволю обижать ее. Даже такому «мужику необыкновенному» как этот твой…

— Светлана, я уже говорил, что не оправдываю Демида. Но там слишком много непонятного. Он не отвечает на звонки, его нет дома. Хочешь, поедем к нему вместе. Как минимум убедимся, что он в порядке, увидим его. Ну и выскажешь ему все, что думаешь. А я добавлю, — сказал уже тише.

— Только уточни сначала, дома ли он. А то не хочется зря по такой погоде ездить, — воодушевилась Светка. — Я не такой хороший водитель как Яна.

— Поехали на моей, я потом привезу тебя обратно. Кстати, а где Яна так хорошо научилась водить машину? Она такие трюки вытворяла на автодроме. Если бы не обстоятельства, можно было бы даже удовольствие получить от экшена.

— Вот вы мужики! В любой ситуации об удовольствии думаете. Причем о своем….

Дальше я уже не услышала, так как за ними захлопнулась дверь. Так же как не услышала звук входящего сообщения на телефон Глеба.