Другое проправительственное периодическое издание пишет:

«В Польше текущая война, сильнее, чем какой-либо другой период в нашей истории, продемонстрировала чужестранную природу еврейских масс для политических и исторических стремлений польского государства».

Словом, польское правительство в изгнании придерживалось расистской политики своих предшественников, отказываясь считать всех граждан Польши «поляками». Оно действительно делало некоторые заявления общего характера, обещая равные права всем «жителям» Польши. Возможно, оно чувствовало себя обязанным сделать такие заявления, лишь бы задобрить союзников.

Между тем Делегатура, польское правительство в оккупированной Польше, готовилась к проведению после войны совсем другой политики. Процитированные ниже документы использовали некоторые ученые в 1970-1980-х годах, когда у власти еще стояло просоветское социалистическое правительство. С того времени документы просто игнорировались.

«Инструкции по безопасности, выпущенные Департаментом внутренних дел Делегатуры, установили, что немедленно после захвата власти лондонским лагерем будет иметь место, как там указано, “ограничение гражданских свобод”, которое поставит оппозицию вне закона. Проект закона об антикоммунизме, подготовленного с этой целью, предусмотрел признание в качестве преступления, наказуемого смертью или заключением не менее, чем на 10 лет, членства в коммунистических организациях, пропаганды коммунизма и т. д. Также в качестве преступлений рассматривались “объявление забастовок, пропаганда против имущественного права, против семьи, религии, вооруженных сил, властей”»^[270].

Еще более полную цитату из того же архивного документа находим в другой книге:

«В “Антик”, “Антикоммунистическом законе”, есть статья 14, § 1, которая гласила: “Кто с намерением свергнуть государство и вызвать разрушение общественного строя организует ассоциацию или возглавляет ассоциацию, имеющую целью пропаганду коммунизма или анархизма, в особенности посредством объявления забастовок и распространением пропаганды против прав собственности, против семьи, религии, вооруженных сил, власти, наказуемы смертью, или заключением до 10 лет, или пожизненно”»^[271].

Из документов явствует, что лондонское правительство планировало фашистское по своей сути государство: консервативный, антикоммунистический и антирабочий режим, подобный довоенным польским режимам. Животный антисемитизм здесь не упомянут, но он был присущ антикоммунистическому польскому подполью во время и после войны.

Поэтому, вопреки утверждению Снайдера, в действительности лондонское польское правительство в изгнании и его орудие, Армия крайова, вовсе не стремились «представлять все политические и социальные силы». Они не брали в свои ряды евреев и решительно отвергали коммунистов. Они боролись против еврейских и коммунистических партизанских отрядов. Кроме того, и во время, и после войны польское подполье истребляло евреев и коммунистов.

Довоенное польское правительство решительно выступало против «равных прав для всех граждан» и предвзято относилось ко всем, кто не принадлежал польской национальности. Оно было явно антисемитским и беззастенчиво антикоммунистическим. И нет никаких доказательств или причин полагать, что лондонское польское правительство чем-то или в чем-то отличалось от довоенного.

Еще одно доказательство отсутствия стремления лондонских поляков к демократии: они и их орудие, Армия крайова, настаивали на восстановлении Польши «в ее довоенных границах», включая Западную Белоруссию и Западную Украину. Довоенное польское правительство не проводило референдума, чтобы узнать мнение белорусского и украинского большинства, «изберут ли они» жизнь в составе Польши. Наоборот, польское правительство ущемляло их интересы и посылало «осадников» для «полонизации» тех областей.

Ни одна из стран-союзников не поддерживала идею «возвращения» Западной Украины или Западной Белоруссии в состав Польши. Действительно, Польша изначально никогда не обладала законным правом претендовать на эти земли. Даже нынешнее польское государство — преемник лондонского польского правительства, больше не требует их присоединения к Польше.

Снайдер пишет:

«В Польше Армия крайова, главное польское партизанское движение, не была открыта для евреев. Кроме того, тысячи евреев были убиты правыми фракциями официального польского подполья. В восточной Польше, в Белоруссии, а также иногда в других областях группы польских правых партизан принимали активное участие в убийстве многих еврейских семей и партизан в лесах. Среди их жертв была также группа еврейских бойцов, которые смогли убежать из Варшавского гетто во время восстания, добрались до лесов и начали партизанскую войну против нацистов»^[272].

И далее:

«Варшавские командиры Армии крайовой выдвигали стратегические аргументы против вооружения евреев вообще. Хотя Армия крайова тяготела к партизанской деятельности, она боялась, что восстание в гетто спровоцирует всеобщее восстание в городе, который немцы тогда сметут. К такому Армия крайова в конце 1942 года не была готова» (с. 372).

Здесь много вымысла и недосказанности. Снайдер только что закончил уверять своих читателей, что «Армия крайова олицетворяла все политические и социальные силы страны». Но ведь и евреи — тоже польские граждане. Поэтому Снайдер фактически признает: Армия крайова, по сути, отказывалась поддерживать своих собственных граждан. И отказывалась она из-за своих расистских и антисемитских идентичности.

В отношении к лицам непольской национальности довоенное польское правительство, лондонские поляки и Армия крайова напоминали нацистов. Католики, выросшие в польскоговорящих семьях, выделялись довоенным правительством и Армией крайовой и считались выше всех других граждан Польши, будь то евреи-некатолики, украинцы, белорусы, чехи или немцы.

Расистские представления польского правительства о польской нации аналогичны идеям германских наци. Сохранились они даже до наших дней. Президент Института национальной памяти (ИНП) дает клятву «служить преданно польской нации». Леон Кьерес, президент-учредитель ИНП, обращается к «согражданам еврейской национальности»^[273], то есть не считает евреев частью «польской нации».

Правительство сегодняшней капиталистической Польши чтит Романа Дмовского, довоенного политика, политического теоретика и откровенного антисемита, продвигавшего идею, что только католики могут быть истинными поляками. Дмовский — польский фашист-«гитлеровец», как его охарактеризовал редактор польского издания «Монд дипломатик»^[274]. Дмовский — яростный польский империалист, который поддерживал жестокое обращение с национальными меньшинствами. Тем не менее в январе 1999 года польский сейм принял резолюцию о чествовании Дмовского как «выдающегося поляка»^[275].

Снайдер утверждает:

«Командиры Армии крайовой рассматривали преждевременное восстание как коммунистическое искушение, которого надо избегать. Они знали, что СССР (следовательно, и польские коммунисты) подстрекает местное население немедленно взять в руки оружие против немцев. СССР хотел спровоцировать партизанскую войну в Польше, чтобы ослабить немцев, но еще и чтобы воспрепятствовать польскому сопротивлению советской власти, когда она придет. Задание Красной армии облегчилось бы, если бы немецкие войска погибли в партизанской войне; точно так же и НКВД было бы легче, если бы польскую элиту истребили за сопротивление немцам» (с. 371–372).