Все антикоммунистические источники замалчивают факт ежовского заговора против советского правительства. Ни один из них не ссылается на признания Ежова и его сообщников, хотя их показания сейчас доступны исследователям.

Очевидная причина замалчивания вопроса о заговоре Ежова — стремление исследователей-антикоммунистов обвинить советское руководство и прежде всего Сталина в том, что именно они отдали приказы об огромном количестве казней, осуществленных Ежовым. В показаниях Ежов не раз недвусмысленно утверждал, что репрессии и казни производились им в стремлении осуществить личные заговорщические цели и что он обманул советское правительство. Таким образом, собственные признательные показания Ежова — доказательство того, что Сталин и советское руководство не могут нести ответственность за масштабные казни в период «ежовщины».

Признания Ежова в обмане правительства ради своих заговорщических целей не противоречат никаким другим свидетельствам. Также есть суждение такого исследователя-антикоммуниста, как Хаустов, который на основе имеющихся у него обширных документальных данных сделал вывод, что Сталин верил в фальшивые доклады, которые посылал ему Ежов.

Таким образом, единственное заключение, подтвержденное свидетельствами, противоречит «антисталинским» идеологическим целям антикоммунистических исследователей. Для них важно, чтобы Сталин и советское руководство выглядели «виновными» в «массовых убийствах». Если опускать свидетельства, которые направлены на опровержение этого вывода, — признания Ежова, их суждения могут быть приняты читателями.

Все показания Ежова, которые российское правительство сочло возможным предать огласке, а также признание его заместителя Михаила Фриновского доступны в интернете в русском и англоязычном вариантах^[191].

В показаниях от 4 августа 1939 года Ежов признался, что обманывал советское правительство касательно масштаба и природы шпионажа:

«Вопрос: Удалось ли вам добиться решения правительства о продлении массовых операций?

Ответ: Да. Решения правительства о продлении массовой операции и увеличении количества репрессируемых мы добились.

Вопрос: Вы что же, обманули правительство?

Ответ: Продолжить массовую операцию и увеличить контингент репрессируемых безусловно было необходимо.

Меру эту, однако, надо было растянуть в сроках и наладить действительный и правильный учет с тем, чтобы, подготовившись, нанести удар именно по организующей, наиболее опасной верхушке контрреволюционных элементов.

Правительство, понятно, не имело представления о наших заговорщических планах и в данном случае исходило только из необходимости продолжить операцию, не входя в существо ее проведения.

В этом смысле мы правительство, конечно, обманывали самым наглым образом» (Выделено мной. — Г.Ф.).

Из источников по «польской операции» этот факт упоминает только Моррис:

«По иронии, Ежова, когда через короткое время он был арестован, самого обвинили как польского шпиона» (с. 763).

Здесь Моррис вообще не ссылается на свидетельства или источники. Он вполне мог взять это из книги Янсена и Петрова (2000, с. 187), где шпионаж кратко упоминается как одно из обвинений Ежова на суде 1 февраля 1940 года. Но сейчас о том известно несколько больше. Павлюков обладал доступом к некоторым признательным показаниям Ежова, в том числе от 18–20 апреля 1939 года, полученным вскоре после его ареста. После короткой дословной цитаты Павлюков подытоживает (с. 520521)^[192]:

«В шпионскую работу, сообщил Ежов, он был вовлечен своим приятелем Ф.М. Конаром, оказавшимся давним польским агентом. Узнавая от Ежова разные политические новости, он передавал их своим хозяевам в Польшу и однажды рассказал об этом Ежову, предложив начать работать на поляков добровольно. Поскольку Ежов фактически уже стал информатором польской разведки, выдав через Конара много важных партийных и государственных тайн, ему ничего будто бы не оставалось, как согласиться на это предложение.

Частью полученных от Ежова сведений поляки якобы делились со своим союзниками немцами, так что некоторое время спустя со стороны последних также поступило предложение о сотрудничестве.

В роли посредника выступил, по словам Ежова, первый заместитель наркома обороны СССР маршал А.И. Егоров. Летом 1937 года, встретившись с Ежовым, он сообщил, что знает о его связях с поляками, что сам является немецким шпионом, организовавшим по заданию немецких властей группу заговорщиков в Красной армии, и что им получено указание установить тесный рабочий контакт между его группой и Ежовым.

Ежов с этим предложением согласился и пообещал оберегать людей Егорова от ареста».

Сказанное в процитированном фрагменте в общих чертах соответствует другим имеющимся у нас свидетельствам, где сообщается о военных заговорах и обвинениях Егорова в измене.

Следует согласиться с историком Джеффри Робертсом, который утверждал:

«За последние 15 лет или около того огромное количество нового материала о Сталине, стало доступно из российских архивов. Должен разъяснить, что как историк я имею твердую установку говорить правду о прошлом, не важно, насколько неудобны или неприятны могут быть выводы, Не думаю, что здесь существует какая-либо дилемма: просто говорите правду, какой вы ее видите»^[193].

Все, что сказано выше по поводу «ежовщины», будет неприемлемо для людей, движимых не поиском объективной правды, а идеологией антикоммунизма. Умозаключения получены нами не из какого-то стремления «оправдать» политику Сталина и советского правительства, но потому, что таков единственно возможный объективный вывод, основанный на исторических свидетельствах.

Пакт Молотова — Риббентропа[194]

Напал ли Советский Союз на Польшу 17 сентября 1939 года? Зачем спрашивать? «Мы и так знаем, что напал. Можете сами убедиться!» Почти все современные авторитетные источники сходятся в том, что само такое историческое событие действительно имело место.

Вот что Снайдер пишет о нем в статье в «The New York Review of Books» (30 апреля 2009 года, с. 17):

«Потому что фильм (в отличие от книги)^[195] начинается с германского нападения на Советский Союз в 1941 году, а не с совместного германо-советского вторжения и раздела Польши в 1939 году. Советское государство еще несколькими месяцами ранее было союзником нацистской Германии.»

Документальный фильм PBS^[196] «За закрытыми дверями» сообщает о нападении как о бесспорном факте:

«После вторжения в Польшу в сентябре 1939 года нацисты и Советы поделили страну, как они договорились в пакте Молотова — Риббентропа.^[197]

Статья «Советское вторжение в Польшу» в англоязычной «Википедии», составленная, несомненно, польскими националистами, как практически любой ее материал о Польше и СССР, сообщает:

«17 сентября Красная армия вторглась в Польшу с востока.»^[198]

Правда состоит в том, что СССР не нападал на Польшу в сентябре 1939 года. Однако несовершенный акт агрессии настолько прочно вошел в историографию как «правда», что стоит приложить недюжинные усилия, чтобы отыскать изданную на Западе хотя бы одну историческую книгу с корректным изложением событий.