На двух допросах Сыромятников показал, что среди заключенных была одна женщина и ее, безусловно, казнили. Во время третьего допроса 15 мая 1991 года Сыромятников кратко сообщил о женщине-заключенной:

«Я помню, что в здание внутренней тюрьмы НКВД в числе польских военных была [также] доставлена одна женщина. Я сейчас точно не помню, кто это был, была ли она военной, но я хорошо помню, что среди поляков, привезенных туда, была женщина. Ее дальнейшая судьба мне неизвестна, очевидно, она была расстреляна».

Польский редактор добавил к данному пассажу примечание, объясняющее, что речь, должно быть, идет о Янине Левандовской как о единственной женщине среди польских заключенных.

«Единственной известной женщиной-военнопленным, убитой согласно постановлению от 5 марта 1940 года, была младший лейтенант Янина Левандовская из лагеря Козельска, № 53 в списке погибших 040/1 от [20] апреля 1940 года»^[261].

Что у редактора показаний должно было вызвать законный вопрос. Сыромятников служил в Харькове, где содержались польские военнопленные, прибывшие из Старобельского лагеря (Луганская область на Украине). Смоленск, куда прислали заключенных из Козельска, расположен примерно в 700 км от Харькова.

Подробнее о женщине-заключенной Сыромятников говорит на четвертом допросе 30 июля 1991 года. Теперь он уверен, что женщину расстреляли.

«Сыромятников: Да. Среди них была женщина. Одета просто, в пальто.

Ее привезли вместе с поляками. Она также была расстреляна…

Третецкий: Вы уверены, что женщина была расстреляна?

Сыромятников: Я могу сказать с полной уверенностью, что она была расстреляна, потому что я сам ее сопровождал. Поймите, я уточняю свои предыдущие показания. Я знаю, что ее пальто было выброшено в гараж. Я подобрал его, в нем было медное или золотое кольцо. Я показал его командиру, и он велел отнести его начальнику снабжения Карманову».

В интервью польскому журналисту Ежи Моравскому (1991) Сыромятников опять изменил свою историю. Теперь он заявил, что не знает, была ли женщина расстреляна или нет и что она могла быть русской, а не полячкой:

«— Вы можете подтвердить, что среди польских заключенных была женщина?

— Женщина? Да, я видел ее, когда проходил через двор. Ее как раз вели. Да, да.

— Что с ней стало?

— Я не знаю, была ли она полячкой или русской. Только вышел из штаба, а ее вели».

В интервью Сыромятников отрекается от самых важных деталей предыдущих признаний. Он говорит, что ее «вели», и не знает, была ли она полячкой или русской. Здесь нет ни слова о казни, и Сыромятников более не утверждает, что «сам ее сопровождал».

В признаниях трех престарелых сотрудников НКВД существует множество подобных противоречий и неувязок. Но вместо тщательного изучения всех показаний и анализа противоречий внутри них и между ними польские и российские исследователи «Катынского дела» ими просто пренебрегают. У нас нет даже русскоязычных текстов их заявлений, только польские переводы. Столь явное нежелание докопаться до истины можно истолковать как попытку польской стороны представить «официальную версию» безупречной и беспроблемной.

По состоянию на конец 1991 года вопрос о судьбе Янины Левандовской все равно оставался до конца неясным. Ее, по-видимому, этапировали в харьковскую тюрьму, а там предположительно расстреляли вместе с неустановленным числом других польских военнопленных и похоронили в лесу около Пятихаток под Харьковом.

Ближе к концу 1990-х годов родилась новая версия, противоречащая пересказанной выше; но история Левандовской оставалась в ней столь же таинственной. Сообщалось, что Левандовскую похоронили в Катыни, а череп ее идентифицировали. Сообщалось также, что она расстреляна не в Харькове, а в Катыни в апреле 1940 года. Такую версию уверенно представили польские источники.

Но их тщательное изучение обнаруживает, что никаких свидетельств в ее пользу вообще нет.

Источник Снайдера — каталог-буклет выставки «Уничтожение польских элит» утверждает, что тело Левандовской эксгумировано нацистами:

«Немцы обнаружили останки Янины Левандовской в ходе первой катынской эксгумации» (p. 73).

Но доказательств, подтверждающих то сообщение, нет. Фамилия Левандовской красноречиво отсутствует в немецком списке тел, идентифицированных в Катыни. А Якуб Внук, по меньшей мере, действительно назван в том официальном немецком пропагандистском докладе.

Некоторые польские публикации предлагают такое объяснение: немцы, дескать, растерялись или пришли в замешательство, обнаружив тело единственной женщины, и потому совсем не упомянули о нем. Но такое предположение тоже ничем не обосновано. Да и вероятность самого такого события крайне мала. Основная цель германских эксгумаций в Катыни — поставить Советы в неловкое положение и вбить клин между ними и их союзниками. Сообщение о теле женщины, наверное, не слишком соответствовало целям нацистской пропаганды. Хотя в действительности оно могло бы представить действия Советов в еще более отвратительном свете.

Присутствие Левандовской в советском лагере для польских офицеров-военнопленных в Козельске, по общему мнению, засвидетельствовали два польских офицера — Рафал Бнинский и Вацлав Мухо, которым удалось выжить в том лагере^[262]. Мухо идентифицирован как заключенный Грязовецкого лагеря (Тухольский, с. 528). Тухольский пишет о Мухо как о враче в Козельске (с. 19). Рафал Бнинский тоже назван Тухольским среди заключенных Козельска (с. 77), но не упомянут ни в одном из пересыльных списков. Как ему удалось бежать из Козельского лагеря, не ясно. Возможно, он никогда не был там. Очевидно, Тухольский включил его в свой список только потому, что Бнинский сам рассказывал, будто там находился.

Оба польских офицера заявили, что Левандовская назвалась другим именем, чтобы скрыть свою личность. Но это тоже неправда. Советский пересыльный список заключенных, доставленных из Козельска в Смоленск, как пишет официальный польский источник, содержит ее настоящие имя и фамилию, но неправильные отчество и возраст — на шесть лет меньше ее настоящего:

53. ЛЕВАНДОВСКАЯ Янина Марьяновна 1914 г. р.^[263]

Либо в советские записи вкралась ошибка, либо Левандовская пыталась скрыть отчество и по какой-то причине возраст. Плохой способ скрыть свою личность! Он сработал бы при наличии нескольких лиц с одинаковыми именами и фамилиями, тогда единственным способом отличить их друг от друга были бы возраст и отчество. Но здесь дело обстояло явно не так. Может, она сообщила ложную информацию в качестве частного акта неповиновения? Но разве в военном удостоверении личности не было точно указано ее отчество или, по крайней мере, год рождения?

Череп Левандовской предположительно стал одним из шести черепов из Катыни, сохраненных председателем немецкой комиссии по расследованию Катынского расстрела д-ром Герхардом Бутцем, которые после его смерти попали в руки польского ученого, доктора Ежи Попельского. Попельский, как считается, не рассказывал о существовании черепов до 1997 года, «до своей смерти». Нам не говорят, почему он так долго ждал, — просоветская Польша перестала существовать в 1990 году. Сообщают, что череп или его фрагменты идентифицированы как принадлежащие Левандовской на основе анализа ДНК^[264], а не с помощью методов «компьютерного анализа». Насколько известно, таких методов не существует.

Левандовская не могла быть расстреляна в Харькове, как полагал Сыромятников, а захоронена в Катыни близ Смоленска. Значит, что кто-то или все вместе ошибаются.

Вот несколько возможных объяснений произошедшего.