Подполковника позабавило сравнение омским начальником сложившейся ситуации с детской игровой площадкой. Думая, что в беседе настал подходящий момент, Сезонов осторожно предложил:

- Может, пришло уже время, прямо сейчас направить всю информацию Москве? Пока действительно не доигрались до одиночек. Данных скопилось достаточно, на целую папку. Контроль будет обеспечен, это я оставляю за собой, обещаю.

Селиванов глубоко и серьезно задумался, глядя куда-то в угол и сложив руки под подбородком, повернулся в своем кресле. Сезонов терпеливо ждал. Он готов услышать любой ответ, положительный либо отрицательный, поскольку и на тот, и на другой подготовил оправдания и контраргументы.

- Сам прекрасно понимаю, что в некоторых ресурсах, полномочиях мы ограничены, – негромко произнес полковник спустя минуту. –Что тут надо заниматься более… углубленно, что ли. Что, возможно, в дальнейшем мы не сможем многое обеспечить, чем Москва, в силу разных причин.

- Вы сами подводите итог к тому, что и вам становится очевидно ясно.

- Не вполне очевидно и не так ясно, как в дивную безоблачную погоду, – вздохнул Селиванов и, развернувшись в кресле к подполковнику, спросил: – После Москвы его могут не вернуть сюда? Вы оставите его там. Скорее всего.

- Очень хотелось бы, если честно. Хотя бы на время. Потом – как дело пойдет.

- Какое дело?

- Ну… от много зависит.

- Вы еще сами не знаете.

- Точно нет, но верю, что смогу обозначить перспективы, прояснив эпизоды после их изучения московскими специалистами.

- Всем бы вашу святую веру, Валерий Игоревич…

Селиванов протяжно вздохнул, будто собирался с мыслями, чтобы разрешить главнейший вопрос всей своей жизни.

Раздался звонок телефона. Полковник снял трубку:

- Да… Да? Отлично… Подойду не я, подполковник Сезонов… Хорошо, спасибо еще раз… Досье уже подняли, можете ознакомиться, – сказал Селиванов, кладя трубку. – Сейчас спускаетесь на первый этаж по лестничному пролету прямо тут, слева, и до самого конца по коридору. Вам под подпись на руки временно отдадут.

- Отлично. – Сезонов встал из-за стола.

- Вы же не собираетесь за пределы управления досье уносить, копии с них делать?

- Нет, что вы. Потом поднимусь еще к вам? Я не более чем на полчаса.

- Конечно, буду ждать.

Подполковник прошел в большой кабинет, пространство которого, однако, сужалось за счет напольных стеллажей до потолка, выстроенных в два ряда и уставленных папками и коробками. В стороне у входной двери, за рабочим столом, приветливая сотрудница протянула Сезонову два досье и попросила поставить подпись на запросных формулярах. Подполковник прошел в смежный с кабинетом маленький пустой зал, сев за столом у окна, и раскрыл обе папки.

«Так, сперва взглянем на автобиографию.»

Калдыш.

Местный, из Омска. Окончил школу с серебряной медалью. Отслужил в армии на Дальнем Востоке. Выпускник Академии ФСБ, вернулся в Омск, где устроился в региональное управление службы безопасности. Женат, детей нет. Отец – ветеран Чечни, инвалид, входит в состав правления Совета ветеранов военных кампаний регионального отделения. Мать – инспектор пожарной безопасности на омском предприятии. Супруга – преподаватель в школе танцев.

Владыкина.

Из Тюменской области. Училась в лицее с углубленным изучением немецкого. После девятого класса поступила в колледж при институте государственной службы. По его окончанию работала помощником руководителя департамента в муниципальной администрации, параллельно училась на специалитете института госслужбы. Подала документы на конкурс, проводимый управлением, и, пройдя его, заключила бессрочный контракт. Разведена – в браке прожила шесть лет, детей нет. Отец – участковый врач, мать – преподаватель на факультете права. Тетя – солистка (пианистка) филармонии. Двоюродный брат – военный следователь в Ярославском гарнизоне.

У Сезонова щелкнуло в голове.

«А вот это уже интересно и, возможно, требует анализа.»

С другой стороны – мало ли военных следователей в ярославском регионе: там целое управление с отделами! Но на переднем плане памяти маячила только одна-единственная фамилия. Хотя нет, даже две.

Либо Шевчук. Либо Аверченко. Но скорее всего последний – в силу возраста.

Россия – большая деревня: все друг другу родня несмотря на расстояния.

Подполковник в нарастающем волнении, отложив на край стола досье на Калдыша, пролистал все страницы досье Владыкиной в надежде найти документ по каждому родственнику отдельно. И нашел.

Копия служебного удостоверения – еще капитана – Сергея Аверченко и выписка из его личного дела. На семь лет старше своей двоюродной сестры. Следственное управление – его первое и до недавних пор единственное место службы. Разведен, два малолетних ребенка.

Отложив бумаги, Сезонов задумался.

Так уж случайно ли, что Владыкина близка к «омскому делу» в силу своей исполнительности, ответственности, хваткости? Или вызвалась сама и так рьяно просилась быть ближе к пришельцу, придумав адекватные причины и объяснения, что ее и утвердили? Когда она последний раз могла общаться с братом? Летала ли в Москву или Ярославль после возбуждения уголовного «ярославского дела»? Общается ли с Аверченко по телефону, когда он звонит в дни разрешения (и звонит ли ей вообще)? Что она могла рассказать ему? Что он – ей?

Сезонов оказался здесь, в Омске, потому что Фамилин направил его в командировку. Потому что генералу позвонил Селиванов. Который – очень может быть – основывался на рекомендации его, подполковника, кандидатуры именно с подачи Владыкиной. Поскольку Аверченко в свою очередь до наступления событий, связанных с уголовным процессом, успел связаться с кузиной и в том числе рассказать о любопытном, вставляющем палки в колеса всей местной гарнизонной системе военнослужащем из столицы. Вот почему вчера Владыкина интересовалась, кто он, Сезонов, на самом деле и озвучивала предположение очевидной связи Ярославля и Новосибирска-Омска. Не просто вопросы – прощупывание почвы. Желание самой узнать больше.

Что движет ей? Чего она хочет? И хочет ли вообще?

Хотя стоп. Слишком быстро и красиво складывается пазл: будто Владыкина заинтересована в деле напрямую, что-то замышляет. А может нет? Может, он, Сезонов, всё сейчас выдумывает из своей головы и ничего из того, что предполагает, истиной не является? Всё же надо быть настороже. Наблюдать за ней.

Если бы всё являлось правдой, тогда сложилось следующее: Владыкиной важно быть вблизи галактионца, поскольку она предположила (уж дело второе, как) наличие некоторой связи между пришельцем, упавшим с неба в Новосибирской области, и чудовищами, возникшими в ярославском регионе. Ведь ей о последних рассказал двоюродный брат, когда еще мог беспрепятственно связываться и не был ограничен в телефонных звонках и личных встречах. (Вопрос: рассказала ли она тогда ему о «своем» инопланетянине?) Питая к Аверченко сестринские чувства, надеясь на справедливость, Владыкина (здесь допускаем, что она знает, что в отношении брата ведут дело) думает представить данные о «сибирском пришельце», Ягосоре, как доказательство непреодолимых сил, что ли, мешающих последовательному и верному разрешению уголовного дела. Мол, в своем Поволжье ничего не видите, а у нас тут, в Сибири, новый виток по вашему же следствию: ваши пришельцы попали на Землю из-за нашего (или благодаря ему), включи́те этот поворотный момент в протокол и начните расследование заново. Владыкиной важно предъявить доказательство неспособности и невозможности контролировать человеком, ее братом, – пусть и при звании, должности, погонах и полномочиях – ситуации, выходящей за рамки человеческого умысла и действий, в том числе с участием (назовем это так) природных объектов, неизвестных земных наукам. Владыкина хочет использовать Ягосора как защиту – оправдание для брата или, по крайней мере, как замедление, торможение уголовного процесса в целях найти любую малую процессуальную лазейку, чтобы даже ненадолго выиграть время и попробовать увести Сергея из-под более карательной статьи (ведь и правда: речи о полном оправдании тут быть не может).