Я уперлась ладонями в мужскую грудь в попытке отстранится, но Георгий явно не горел желанием меня отпускать. Все не так, как я хотела. Все совсем не так.

На чистом упорстве мне удается высвободиться и вскочить со стула, пытаясь сделать вид, что ничего такого не произошло. Будто и не я сидела тут недавно и слезы размазывала, будто не он впился в мои губы, с далеко не невинным поцелуем.

— Прости. Я…. Просто день тяжелый, — хрипло протянула я и сбежала. Да, вот так трусливо поджала хвост и скрылась в ванной, где еще долго приходила в себя и умывала раскрасневшееся лицо. Господи, что со мной?! Неужели эта скромница и есть Валентина, от которой гопники убегали, сверкая пятками? Или это любовь так плохо действует?

— А он то что? Побежал за тобой, схватил своими сильнющими руками, прижал к себе и обесчестил?! — воскликнула Лизавета, позабыв о надкушенном пирожном, что держала в руках.

— Нет, — я печально вздохнула, покачав головой и продолжила протирать и без того чистую столешницу.

— Тьфу ты, ну ты! — сестрица в сердцах положила сладость обратно на тарелку и потянулась за чашкой с чаем, которую в мгновение ока, залпом, опустошила. Если бы сама не наливала, усомнилась бы в содержимом. А может она тайком на коньяк чай поменяла?! — Нет, ладно, он то немножечко того…

— Чего? — возмутилась я.

— Чего-чего?! Морозко! — Лиза поставила чашку и ткнула пальцем на меня. — Но ты то умная баба, Валя! Грудь вперед, попу назад, шорты покороче, чтобы ночи подлиннее были. Сколько учу, все без толку.

— Ой, хорошо другим советы давать, — фыркнула я, присев напротив. — И вообще он меня из жалости поцеловал.

— Конечно-конечно, — закивала Лизавета. — А ты небось потом еще и трусики выжимала.

— Фи, пошлячка, — скривилась я, ощущая, как лицо и плечи покрываются горящими красными пятнами смущения.

— Сама такая, — зафырчала Лиза. — Я имела в виду, что сто пудов от счастья описалась. Кстати, если уж на, то пошло, могла бы и нажаловаться своему Гоше на этого хмыря — инспектора.

— Это мои проблемы, — отчеканила я, нахмурив брови.

С инспектором и правда надо было что-то решать, но втягивать в данную ситуацию Гошу было бы верх глупости. Он мне ничего не должен, да и я за столько времени привыкла все всегда решать сама. Из Петеньки решальщик был никакой, к тому же стоило мне ему что-то рассказать, как через несколько минут Роза Львовна была на пороге нашей квартиры, в своей широкополой шляпе и деловито потирала ручки, в поисках неприятностей, которые так досаждали сыночке. Безусловно, Гоша был совершенно не похож на Петю и даже более того, расскажи я ему вчера все, как есть он бы без лишних слов помог, но…Я не хотела, чтобы он жалел меня и опекал. От него мне нужны были совсем другие чувства.

— Хочешь Ромашка поможет? Ты же его знаешь.

— Вот именно, что я прекрасно знаю твоего «Ромашку». Помочь — поможет, только разговоров потом будет на много лет вперед. Не избавишься же, прицепится как репейник.

— Ты что обижаешь все еще за тот раз? Он же любя! — Лиза посмотрела на меня своими большими и преданными глазами, растянув пухлые губы в грустной улыбке, напомнив мне, ослика Иа. Ну, вылитая же! Только ушей длинных не хватает.

— Все еще? Сложно забыть, когда тебе с порога каждый раз мягко намекают, о твоей не совсем стандартной комплекции. А все из-за этого дурацкого названия, — я всплеснула рукой, пытаясь одним жестом показать все свое недовольство.

— Ничего он не намекает, — встала на защиту мужа сестра. — Плюша — значит мягкая, сладкая и вкусная! Я даже ревновать немного стала…

— Ревновать? — нервно хохотнула я, во все глаза уставившись на блондинку.

— Да, ревновать! — Лиза недовольно засопела и схватив с тарелки надкушенную кремовую корзинку, засунула в рот.

— Любовь, — протянула я и засмеялась. Кто бы мог подумать, что наша звезда умеет сомневаться в себе. Чудеса, да и только.

***

В тот вечер, когда Валя сбежала, Гоша так и не смог понять ни себя, ни ее. И если от себя, после недавних далеко не приличных мыслей, что касались Валентины, он мог ожидать чего-то подобного, то от нее-нисколько. Она же добивалась его с напористостью бронетранспортёра, раскатала, можно сказать, в лепешку своей самоуверенностью, а тут, вместо того, чтобы ухватится в него клешнями и перенести отношения в совершенно другую плоскость — сбежала! Он даже опешил от такого исхода. Сидел, пялился в одну точку, пытаясь определить, что ощущает. С одной стороны, конечно, было облегчение. Валя перестала реветь и опасность утопить квартиру в соленых женских слезах — миновала. Но с другой… Даже обидно стало. А вдруг это он так паршиво целуется, что она предпочла скрыться как можно быстрее. Тогда почему до сих пор находится в его квартире и не собирает в спешке сумки?

Голова пухла и разрывалась от роя мыслей. Они жалили его подобно ядовитым пчелам не давая уснуть. Серов крутился всю ночь. Взбивал подушку, раскрывался, укрывался, ходил на кухню пить воды и думал, думал, думал. И лишь под утро забылся сном, да таким крепким, что пропустил, как Валя тихонько выбралась из своей комнаты и убежала на работу, не дав Георгию возможность обсудить с ней сложившуюся ситуация. Да и главная повестка дня, а точнее вечера, никуда не делась. Из-за чего рыдала Валентина и как сдержать свои пудовые кулаки, которые так и норовят объяснить обидчику, что девочек обижать нельзя. Пусть и таких наглых.

Его разбудило яркое солнце и сосед с перфоратором. Козлина! На часах всего 8 утра, а он уже долбит, не давая людям выспаться на своем честно заработанном больничном.

Размяв немного руку, выпив крепкого кофе с холодными блинами, ибо тащить их до микроволновки слишком лень, Георгий решил прогуляться, в надежде, что на свежем воздухе голова всяко лучше работает.

Сам до конца не понял, как оказался у дверей Валиной пекарни. Будто в тумане все. Шел себе не спеша по тротуару, а потом взял такси словил. И вот стоит, как дурак, с ноги на ногу переминается, а решимости зайти почему-то нет.

Пока размышлял, в кондитерской началась неясная суматоха. Сначала выскочила девчушка и повесив табличку «закрыто», стала закрывать двери. Пришлось Гоше подскочить, да ногу в проем всунуть.

— Переучёт, — пыхтела девушка, пытаясь вытолкнуть ногу Серова и закрыть дверь.

— А я не за булочками, — хмыкнул Гоша и не подумав убрать ногу. Еще и рукой схватился за дверь и дернул чуть на себя, от чего подчинённая Вали, чуть ли не вылетела на улицу.

— Да хоть по наши души. Переучёт! — Татьяна, как гласил бейджик, уперлась пятками в пол и стала тянуть дверь на себя, то и дело постоянно оборачиваясь. Волосы, заплетенные в некогда искусную косу, торчали в разные стороны, щеки пунцовые еще и фырчит, как стадо недовольных ежей.

— Ваша мне без надобности, а вот вашей хозяйки… — многозначительно протянул Георгий.

— Еще один, — под нос буркнула Таня, но Серов отличался замечательным слухом, поэтому на данное заявление многозначительно изогнул бровь в немом вопросе. В смысле еще один?!

Однако, Татьяна и не думала отвечать, она с остервенением пыталась закрыть дверь. — Да отпустите Вы ее, наконец. Он же там ее изнасилует!

Заявление девушки, напрочь выбило все мысли из головы Георгия. Он даже злополучную дверь отпустил и ногу убрал, а когда очнулся, чтобы спросить кто и кого изнасилует, то Таня уже дважды повернула ключ в двери и исчезла из поля зрения.

Черт знает что творится! Он как дурак, приперся в эту кондитерскую, а у него перед носом дверь захлопнули без каких-либо объяснений. Правда, злится на данный факт никак не выходил. Наоборот с головой накрывала паника и чувство безысходности.

Нет, так не пойдет. Он, в конце концов, боец СОБР, а не сопливый юнец.

— Ну, Валентина! — процедил Гоша, сквозь зубы и нырнул в проулок, надеясь, что в пекарне есть в наличии черный ход или, на худой конец, окно, куда сможет пролезть его немаленькое тельце.