Откашлялся. Взгляд продолжал выбивать из равновесия. Но хоть страха в нем сегодня не было… И Кайлес поздравил себя с маленькой победой.

Всю неделю он принимал дела факультета у уходящего на пенсию декана – хотя, что там было принимать… Пара десятков менталистов, у остальных такие крохи дара, что курсанты больше спали на занятиях, чем занимались на самом деле.

Кайлес был здесь исключительно из-за Майры. Заглядывал на занятия первого курса. Ненавязчиво мелькал перед глазами, приучая к себе. Рассказывал веселые истории ее группе. Расщедрился на пару подарков с Земли и даже пообещал свозить туда Майру на прогулку, если она продержится без срыва до праздников. Словом, пытался завоевать доверие, прежде чем завести разговор о стабилизирующем контуре. Да и после Зимних праздников, когда ему на голову свалится целая стайка девиц, не до выстраивания отношений будет. Тут самого не порвали бы.

Кайлес пододвинул к себе чистый лист.

- Тебя стучаться не учили? – спросил недовольно, принимая строгий вид. После того, как его застали за мурлыканьем фривольной песенки, надо было восстанавливать авторитет.

Майра потупилась. Засунула руки в карманы штанов.

- Я стучал, - буркнула.

Кайлес вздохнул.

Отложил в сторону лист, на котором успел вывести единственное слово: «Выжить».

- Как ты стоишь? - спросил раздраженно, мысленно пририсовывая этому бедствию вместо курсантской формы платье. Он уже распорядился об особой форме для менталисток – дабы обезопасить остальных от девиц с опасным даром - и даже отправил тройку эскизов ректору на утверждение. Один нормальный и два срисованные с японского аниме – исключительно с заботой о бодрости ректорского духа. Как ему позже доложили – ректор орал так, что слышно было на половину центрального корпуса. Зато нужный ему вариант был утвержден незамедлительно, дабы не истязать взор новыми развратами.

Так вот Майра даже в воображаемом платье оставалась курсантом. Зашитые в стены кабинета амулеты разрушали иллюзию – Кайлес видел перед собой худющую девчонку с криво стриженными волосами. Но эти ссутуленные плечи... Носки ботинок внутрь и лицо такое, словно она вот-вот шмыгнет носом и вытрет его рукавом кителя!

Кайлес поморщился, ощущая порыв подойти и выдать носовой платок. Сдержался, понимая, что девчонка шарахнется в сторону.

- Плечи расправила! Руки из карманов! Голову выше! Ноги ровно!

- Не-е-ет, - застонал, - не по стойке смирно! Ты можешь стоять по-человечески?!

Майра, застыв навытяжку, точно курсант на построении, посмотрела удивленно. В глазах читалось совершенное непонимание поставленной задачи.

Кайлес не выдержал, выскочил из-за стола.

- Вот смотри, - замер напротив, ощущая себя полным идиотом, - представь, ты - тростиночка, - он повел плечами, копируя любимый жест одной актрисы - любимой им целых три месяца, - грудь вперед, голова, точно у тебя там корона, которую нельзя уронить. Поняла?

Майра неуверенно кивнула. Кайлес проклял тот день, когда он вообще заинтересовался этим чудом.

- Тебя чему-то учили?

Моргание в ответ.

- Ты год ходила в женскую школу. У вас там должен был быть этикет, - Кайлес жестом обрисовал нечто невидимое, - танцы, манеры.

- У нас первый год в основном медитации были, - ответила Майра, расслабляя стойку, отчего руки опять поползли в карманы брюк.

Кайлесу тяжко вздохнул, хотя придраться было не к чему. Правило: первый год все силы на пробуждение дара и минимум занятий, действовало одинаково для всех, вне зависимости от пола.

Он вернулся за стол.

- А этикет – Майра сморщила носик, качнулась с пятки на носок, низ кителя встопорщился от запихнутых в карманы брюк рук, - я сбегала с занятий. Не интересно было.

Фразу: «Оно и видно», Кайлес проглотил. Зато стало понятно, почему девчонка столь легко вписалась в среду курсантов. Только вот вписаться в группу менталисток… Ей будет нелегко. И все закончится чьими-то спаленными мозгами…

- Вы меня видеть хотели, - напомнила девочка. Кайлес вынырнул из видения себя на рудниках после трагической гибели студентки. Стиснул зубы. Третий в чем-то прав, паршивый из Кайлеса наставник, но сдаться, не попробовав, мешало родовое упрямство, а еще полный восхищения возглас Шестого: «Вы будете преподавать в академии? Супер! Вы меня очень много чему научили за эти годы. Из вас выйдет лучший наставник на свете!». И отступать после этого почему-то не хотелось.

- Да, вызывал, - откинулся на спинку кресла, прищурился, выстраивая в голове новый план, - на праздники едешь со мной в Третий тэорат. Сестру можешь взять с собой. Твой дед вряд ли отряхнет пепел и заявится во дворец, хотя у него и есть такое право.

- Я бы хотела остаться здесь, - тихо заметила девочка.

- Я бы тоже много чего хотел, - согласился лорд, - но корона требует от нас подвигов. И не бойся, там будет твоя любимая ассара, Шестой и все их семейство. В обиду не дадут. Но у меня есть условие.

- Какое? – напряглась Майра.

- Твоя сестра носит контур. Ты знаешь об этом?

Кивок.

- Твой дед скорее всего попытается вернуть тебя домой и для этого ему потребуется лишь один маленький срыв в присутствии королевской семьи.

Майра побледнела, отступила и Кайлес ощутил себя чудовищем.

- Ты мне веришь? – спросил, поддавшись порыву.

Девочка не ответила, только смотрела на него, не отрываясь.

- Не веришь, - констатировал Кайлес, вздохнул и продолжил: - Но это не меняет того, что ты должна будешь сделать, если хочешь выйти за эти стены или если хочешь продолжить здесь учиться, не скрываясь под чужой личиной. Контур, моя юная леди и твои манеры.

- Контур? – переспросила Майра, прикрыла глаза, сдерживая дыхание, потом торопливо заговорила: - Я думала об этом, если он может сдержать пламя, то поможет и мне. Я согласна.

Кайлес подумал, что не зря связался с девчонкой. Пережитое заставило ее повзрослеть и научиться искать выход там, где другая бы давно билась в истерике. Впрочем, истеричек у него и так скоро прибавится.

- Манеры, - напомнил о втором условии, - мне нужна леди, а не курсант.

Майра вздохнула. Вытянула руки из карманов. Выпрямилась. Расправила плечи.

- Тростиночки из меня не получится, но я постараюсь.

Кайлес хмыкнул – у девчонки еще и чувство юмора есть. Лорд Тигрельский полный дурак. Такую внучку хотел загубить…

- Тогда я буду рад встретить вас во дворце, госпожа Майра, - склонил голову и махнул рукой в сторону двери: - Свободны, курсант.

Праздник Сердца зимы. Дворец Третьего тэората.

Харт отмахнулся от надоедливо кружащей снежинки, с раздражением подумав, что рановато начали – до бала еще девять дней. Но зима в этом году выдалась серой, бесснежной и тоскливой, и потому детвора отрывалась на иллюзорном снеге или на таких вот узорчатых проказницах.

Вчера ему принесли еще одну жалобу на шутника, который подмораживал пол в коридорах. Шутника пока не нашли, что было странно, но найдут, никуда не денется. От безмолвных непросто скрыться.

Третий прихлопнул возмущенно пискнувшую снежинку, которая посмела прицепиться к его плечу, отряхнул осыпавшейся иней. С чей-то подачи в этом году все было не так. Снежинки вдруг решили, что им скучно быть белыми. Прихлопнутая, например, была угольно черной, но Харт каких только не перевидал за эти дни: красных, зеленых, разноцветных, с огоньками и мохнатых, удивительно напоминающих ядовитых насекомых с приграничных островов, где кроме этих тварей никто больше и не водился.

Его величество успел высказать недоумение по поводу творящего, гм, разнообразия, но задачу пресечь буйство фантазии не дал, рассудив, что любой запрет вызовет взрывную волну новых видов. Так что двор вынужден был привыкать и к черным снежинкам, и к мигрирующим сугробам по углам, и к высыпающимся внезапно на голову цветным бумажным кругляшкам.

Даже ежегодный конкурс ледяных фигур внезапно изменил традиционную направленность: калкалосы, огонь, вулканы и задумался о более легких вещах. Харт вспомнил два сердца, внутри которых синхронно билось пламя, букеты из ледяных цветов, фигуры влюбленных, держащихся за руки… Нет, определенно Четвертый был прав, когда советовал вложить деньги в продажу цветов и сладостей. Эта конфетно-цветочная зараза все глубже проникала во все слои асмасского общества.