Между тем {австрийская} армия осадила Цвиттау, один из самых цветущих мануфактурных городов Германии, где находился прусский продовольственный склад. Ярость врагов дошла до крайности, они бросали бомбы и брандкугели {пустотелые ядра с зажигательной смесью} во множестве, чтобы овладеть этим пунктом, открытым со всех сторон, защищаемым лишь несколькими батальонами и к тому же принадлежащим союзнику; в несколько часов этот изящный, богатый город, густо населенный трудолюбивыми жителями, был превращен в груду пепла. К этому варварству они были побуждаемы находящимся при армии принцем Ксаверием Саксонским, который полагал, что жители не благоволят австрийской партии. Свыше 300 граждан были погребены под развалинами домов, из которых уцелело только 60. Потеря от столь произвольно разоренного имущества была громадна; она составляла почти десять миллионов рейхсталеров. Прусский гарнизон пробился через окружавших его врагов, и лишь небольшая часть пруссаков была взята в плен потому только, что не могла присоединиться к товарищам из-за бушующего пламени. Все эти неудачи побудили короля к самой энергичной деятельности. Он непременно хотел атаковать гораздо более сильного и хорошо укрепленного на своей позиции врага и с этой целью подошел к его лагерю у Острица. Но некоторые генералы, с которыми он против обыкновения посоветовался, убедили его в том, что опасность слишком велика и что такое поистине дерзкое предприятие ни к чему не поведет; тогда он отказался от своего намерения.

Столь знаменитый впоследствии Лаудон выступил теперь первым во главе 2000 кроатов, занял позицию у подножия Богемских гор; тогда дорога, ведущая в Саксонию, стала опасна. Эти кроаты наткнулись на покрытого ранами генерала Манштейна, который был причиной Коллин ского поражения; он как раз попал в Саксонию в сопровождении 200 рекрутов. Лаудон атаковал его и рассеял отряд. Манштейн, весь в перевязках, выскочил из эки пажа и стал отчаянно сопротивляться; его жизнь хо тели пощадить, но он не слушал никакие предложе ния и был убит. После этого удачного дела Лау дон был произведен в генералы. Посланное ему из Вены производство попало в руки прусских гусар. Но король отослал его через трубача Лау дону и велел его поздравить по случаю повышения.

После этого Фридрих пошел на Дауна, ко торый занял сильно укрепленный лагерь при Нейсе. Здесь его сильно тревожили легкие прусские отряды. Прусский генерал Вернер, урожденный венгр и протестант, столь отличившийся в этой войне, был особенно ревностным организатором легкой войны. Он покинул императорскую службу, где больше принимали во внимание его веру, нежели заслуги, и потому не давали повышения. Тогда Вернер поступил на прусскую службу, куда король принял его с удовольствием. Честолюбие, ненависть и жажда мщения соединились теперь в сердце этого генерала, который хотел показать врагам Пруссии, ставшим теперь его собственными, какого даровитого человека они в нем лишились. Он метил преимущественно в Надасди, своего бывшего начальника и ненавистника, и величайшим его желанием было взять этого генерала в плен. Неутомимо преследуя его во время походов и на постоях, он часто являлся перед ним ночью на непроходимых дорогах или же заходил ему в тыл и тревожил его таким образом беспрестанно, причем несколько раз ему чуть было не удавалось исполнить свое заветное желание. Так случилось и теперь: Надасди с трудом удалось спастись; весь обоз и эскорт его достались Вернеру. Между прочим найдены были письма к генералу от польской королевы; она сообщала тому всевозможные известия и строила планы атак на пруссаков. Такие письма от нее были уже неоднократно перехвачены; посылая к королю всякое утро своего обер-гофмейстера с приветствием, она в то же время писала письма к саксонским войскам, состоявшим на прусской службе, побуждая их к бунту, а остальных солдат к побегам. Прусский комендант в Дрездене, Финк, должен был показать королеве эти перехваченные оригиналы писем, и для прекращения этой корреспонденции, столь вредящей королю, были приняты серьезные меры, весьма похожие на арест. Камер-юнкер Шенберг, писавший эти письма и исполнивший в данном случае лишь королевский приказ, был арестован и привезен в Шпандау, где должен был просидеть до окончания войны; согласно особому параграфу мира он был освобожден и получил от своего двора великодушное вознаграждение за перенесенные страдания.

Даун неподвижно сидел в своем укрепленном лагере. Насколько Фридрих желал сражения, настолько же тщательно избегал его императорский полководец, который всегда боялся встретиться с пруссаками в открытом поле, а тем менее теперь, когда уже двинулись в поход союзные армии со всех стран света. Французский корпус подошел уже к Эрфурту, а другие следовали с запада; имперские войска шли с юга, русские – с востока, а шведы, прибывшие в Померанию, – с севера.