Кампания этого года, предпринятая союзниками против Франции, была тоже весьма замечательна. Уже в начале года Ришелье был отозван и должен был уступить начальство французских войск графу Клермону. Новоизбранный главнокомандующий принадлежал к духовному сану и никогда не видел армии в сборе даже на смотру. Но маркиза Помпадур, в качестве королевской любовницы вполне овладевшая Людовиком XV и француз ским народом, была в восторге от его придворных талантов, из почтения к которым выхлопотала для него главное на чальство над французскими войсками в Германии, где он должен был поддерживать честь Франции против великого полководца. Выбор этот поверг весь мир в изумление, а Фридрих, узнав о нем, сказал: «Надеюсь, что его вскоре заменит париж ский архиепископ».
Французский двор соперничал с венским в проявлении своих усилий к уничтожению Пруссии. Казалось, в Версале забыли о том, что французский флот был наполовину уничтожен и что успехи англичан становились весьма грозными[152] ; все его старания были направлены лишь к тому, чтобы с помощью интриг, золота и политики прекратить существование этого королевства. Французские послы в Вене, Петербурге и Стокгольме распоряжались полновластно в кабинетах этих держав. Далее граф Монтацет и маркиз Монталамбер были посланы делегатами, первый в императорское войско, а второй – сперва в шведскую, а потом в русскую армии, чтобы и здесь по возможности согласовать военные действия союзников с проектами Франции. Эти делегаты сами были офицерами, причем отличались большими дарованиями и военной опытностью. Они изучали внутреннюю силу или слабость войск и характеры полководцев, которых французский двор, сообразуясь с их страстями и личными вкусами, старался привязать к себе великолепными подарками. К этим уловкам присоединялись еще весьма важные для союзников и мудрые советы, как это доказывает перехваченная с помощью измены переписка Монталамбера. Офицеры эти были необыкновенно деятельны, они переписывались с властвовавшими в Версале министрами, с вождями французских войск и с послами своей нации, находившимися при дворах всех воюющих держав. Когда войска прекращали кампании, они лично переезжали из одного двора в другой, предлагая проекты и самые действенные средства для преодоления препятствий.
Перед отъездом Ришелье Гальберштадт подвергся еще одному грозному посещению французов. Полководец этот в день Росбахской битвы отозвал свои войска из города и из всего княжества, вытребовав предварительно с 10 городов и 100 деревень, составлявших эту область, более полутора миллионов рейхсталеров в течение шести недель. Сам он за охрану и охранные письма получил при этом 40 000 рейхсталеров, и еще 200 000 рейхсталеров из обещанной контрибуции остались неуплаченными. Ввиду того, что в этой области находились еще 3000 человек прусских войск, истощенные гальберштадтцы по приказу короля отказались выплатить эту оставшуюся сумму. Ришелье решил их за это наказать и в январе выслал против Гальберштадта 12-тысячный корпус, стоявший в Брауншвейгском округе, под предводительством маркиза Войе. Он хотел схватить находившихся в городе пруссаков, но последним удалось отступить без урона. Тут начался еще более жестокий грабеж, к которому присоединилась следующая угроза: те дома, где при обыске будет найдено более четырех талеров деньгами и более трех четвериков зерна, будут разграблены и сожжены; при этом зажигательные средства держались наготове. На самые убедительные просьбы Войе отвечал кратко: «Денег, зерна или пожар!» Вынужденные такой угрозой, жители собрали 4000 четвериков зерна и 121 000 рейхсталеров деньгами и серебром, причем бедные приносили со слезами по 16 и 8 грошей; остальные деньги были взяты под векселя. И все-таки произведен был военный обыск по домам, которые оказались страшно разграблены. После этого городские ворота были сожжены, столбы и стены разрушены. Напоследок неприятель потребовал от жителей обязательство уплачивать ему в виде наказания 100 000 рейхсталеров всякий раз, когда в городе появятся прусские войска. Депутаты заявили энергичный протест на такое несообразное требование. Наконец французы ушли, взяв с собой шесть заложников. Но Кведлинбург, где командовал граф Тюрпен, не подвергся такой судьбе. И здесь ожидали больших контрибуционных требований, однако великодушный этот вождь, не получивший столь бесчеловечных поручений или же не желавший их исполнять, потребовал лишь необходимое содержание для своих войск и известное число повозок. Благословляя его за умеренность, жители доставили требуемое.
Главным намерением французских вождей было взятие больших германских имперских городов. Уже за год до этого они тотчас же при вступлении своем в Германию овладели Кельном под предлогом, что король французский считается блюстителем Вестфальского мира. Имперский город Бремен подвергся той же участи в августе 1757 года, причем поводом к этому послужили военные склады, находившиеся тут для нужд английского короля. Впрочем, в данном случае обещали не нарушить ни правления, ни законов города; лишь в случае сопротивления грозили насилием. Жители принуждены были уступить, и генерал, маркиз Армантьер, тотчас же овладел городом, неприятное положение которого было, впрочем, смягчено благородным поведением французского военачальника и дисциплиной войск. Пребывание тут французов было непродолжительно на сей раз: через две недели они покинули Бремен. Но по прошествии четырех месяцев, еще до открытия кампании, они возобновили проект овладеть вновь этим городом, узнав о подобном же намерении со стороны герцога Фердинанда Брауншвейгского. При исполнении его явились некоторые затруднения; так, чернь окружила в сильном негодовании ратушу и грозила собравшимся магистратам, если они впустят французов в город. Народ не хотел слушать никаких доводов, а французский предводитель не хотел ждать. Он велел подвезти орудия, и войска стали подходить к стенам со штурмовыми лестницами. Тогда поспешили заключить перемирие с полководцем, герцогом Брольи, условия которого вовсе не были так плохи для города, так как он согласился на все, что требовал магистрат. Но народ все же был недоволен этой мерой, особенно когда пришло известие о приближении 3000 ганноверцев. Чернь стала собираться толпами и вооружилась дубинами и другими инструментами, желая разрушить арсенал, чтобы запастись там оружием и прогнать французов. Дело дошло до свалок, причем многие были убиты и ранены; только после этого возмущение прекратилось и подобным завоеванием заключились военные действия маршала Ришелье, который уехал в Париж и почил на лаврах.
