Внезапный порыв холодного ветра ударил в лицо детектива. Его тёмно-серый плащ растворился в потемневшем, набухшем от влаги воздухе. Крупные капли дождя, разбиваясь о ветки деревьев, траву, гравий и кузова автомашин, припаркованных у входа в парк, забили джазовую дробь, движимые порывами ветра, который, как виртуозный барабанщик, выбивал тяжëлыми дождевыми каплями, словно барабанными палочками, ритмичную мелодию.

Георгий Константинович подбежал к своему серебристому кадиллаку и, открыв левую переднюю дверь, запрыгнул в тёплое кресло паркетника. Повернувшись к заднему сиденью, он дотянулся правой рукой до зонтика и снова, открыв дверцу, вышел из автомобиля. Перейдя через проспект Римского-Корсакова, он оказался на углу дома Веге. Из красного автомобиля, стоявшего напротив парадной арки дома, вышли сын Платоновых Виктор и Мария Сергеевна. Виктор подошëл к внедорожнику отца, открыл переднюю дверцу, осмотрел салон автомобиля и увидел ключи в замке зажигания.

Иван Гаврилович Платонов, находясь в эфирном теле, уже несколько часов витал над Никольским садом. Он пытался мысленно управлять непривычной для него телесной оболочкой. Он то молниеносно поднимался вверх, то мгновенно опускался вниз к скамейке, где лежало оставленное им неподвижное, бездыханное физическое тело. Страх, который сковал его в момент смерти, постепенно ушёл. На смену ему пришло чувство безграничной радости. Он и не ощущал себя мёртвым, и не осознавал, что тело мертво. Он был вне его. Он был невесомым. И обратно ему не хотелось. Находясь в эйфории, он впитывал каждый звук, наполняющий пространство. Он слышал музыку. Он находился в ней. Она окутывала его. Он видел вокруг себя те же деревья, реку, дома, людей, но цветовая гамма красок была неземной. Её яркие, насыщенные тона с бесчисленным количеством оттенков, как будто взятых с палитры Творца, раскрашивали природу вокруг него. Людей Платонов видел облечёнными в яйцевидные цветные оболочки, с которыми чувствовал неразрывную связь. Он находился в мире несравненно более тонком и ярком, чем на Земле, или же увидел его другим зрением – естественным, неискажённым. Он наслаждался своим состоянием.

Иван Гаврилович видел, как к Никольскому саду со стороны Крюкова канала подъехали служебные машины полиции и скорой помощи, как они припарковались у низкой оградки с распахнутой настежь калиткой, как из них выходили люди, смотря в сторону скамеек и фонтана, жестикулируя руками, как, увидев его тело, подбежали к нему, как мужчина лет пятидесяти в форменной куртке «Скорой помощи» взял свисающую со скамейки руку за запястье и пощупал шею.

Платонов слышал, как он выкрикнул: «Пульса нет!» – и как, осмотрев тело, вынес вердикт: «Он мёртв».

Иван Гаврилович с интересом следил за происходящим. Он видел, как, проехав Кашин мост, на углу Никольского сада припарковался серебристый кадиллак, как из него вышел высокий широкоплечий пожилой мужчина моложавого вида, в котором он сразу узнал своего старого друга Дмитриева, и как с присущей ему энергией приступил к делу. Иван Гаврилович был рад, что за расследование его убийства взялся его друг Георгий Константинович Дмитриев.

Платонов видел, как его мёртвое тело санитары погрузили в автофургон с надписью «Специальная». Он видел задумчивый взгляд своего друга, смотрящего вслед уезжающей в морг машины. Иван Гаврилович с радостью увидел Марию Сергеевну и сына Виктора выходящих из машины. Он вновь посмотрел на идущего к ним навстречу Георгия Константиновича под большим чёрным зонтом. Он видел, как под дождëм выстроившиеся друг за другом полицейские проходили через узкую калитку, ведущую к парадной площадке дома, как, сгруппировавшись во внутреннем дворике, они с любопытством рассматривали необычный дом, как смотрели сквозь высокие копья ворот на промокших атлантов, поддерживающих прямоугольную балку с балюстрадой, образующей верхнюю часть парадной арки дома.

Платонов любил этот старый уютный дом, согретый творческой энергией знаменитых квартирантов: артистов Мариинского театра, композиторов, художников, архитекторов, скульпторов, учёных. Аура этого дома была пропитана музыкой Зилоти, Прокофьева, Стравинского, Рахманинова, голосом Шаляпина. Фасад дома был украшен панно с изображением средневековых сцен, растительных орнаментов и горельефными женскими лицами, заключёнными в затейливые обрамления. Над крышей шестого этажа возвышался прямоугольный четверик, увенчанный треугольным фронтоном. На его прямоугольном фасаде были установлены большие круглые часы с римскими цифрами на белом циферблате. Сейчас они показывали десять часов утра.

Ивану Гавриловичу всегда казалось, что этот дом восстал из эпохи Возрождения и пребывал в архитектурном одиночестве на углу набережной Крюкова канала и проспекта Римского-Корсакова. Он увидел, как омытые дождëм полицейские вошли в парадную, где оставалась квартира с его большим рабочим кабинетом, в котором он провëл счастливые годы творческих раздумий и научных открытий.

Смотря со стороны на разворачивающиеся перед ним события, Иван Гаврилович ощутил себя драматургом, находящимся в театре на премьере своей пьесы, сюжет которой знал только он.

Дмитриев первым подошёл к двери квартиры Платоновых. Он жестом остановил Марию Сергеевну, которая хотела открыть её ключом.

– Снимите отпечатки пальцев, – сказал детектив, обращаясь к капитану.

Криминалисты подошли к двери и, проделав стандартную для них процедуру по снятию отпечатков пальцев, сообщили Марии Сергеевне, что замок можно открыть.

Она открыла дверь и жестом пригласила пройти полицейских в прихожую.

Мария Сергеевна зашла в кухню и комнаты, осматриваясь по сторонам.

– Вроде бы всё на месте, – произнесла она, обращаясь к Дмитриеву.

Она открыла кабинет мужа и воскликнула:

– Жора, в кабинете что-то искали!

Детектив и капитан Трифонов поспешно подошли к кабинету. На полу валялись книги и бумаги. На книжных стеллажах зияли пустоты от выкинутых на пол книг. Дверцы и ящики письменного стола были выломаны. В комнату прошли криминалисты с чемоданчиками и снова приступили к своей работе.

Мария Сергеевна, показывая вниз на раскрытые дверцы стеллажа, произнесла: «Здесь Ваня хранил свои научные рукописи. В ящиках стола тоже были папки с его трудами».

Дмитриев аккуратно прошел к столу и увидел открытые дверцы. Ящики стола были пусты.

– В столе нет рукописей. Вообще никаких бумаг нет, – сказал детектив.

– На столе нет моноблока компьютера, – осматривая кабинет, тихо проговорила Мария Сергеевна.

– Владимир Николаевич, пусть твои оперы запротоколируют всë, что пропало из квартиры, и снимут показания с соседей. А мы с тобой, пока криминалисты работают, пройдëм к охране и посмотрим записи с видеокамер. Да, кстати, Маша, во сколько вчера звонил тебе Иван? – спросил Дмитриев, обращаясь к Платоновой.

– В первом часу ночи из лаборатории, – ответила Мария Сергеевна.

– У Ивана есть лаборатория? – поинтересовался детектив.

– Нет, это лаборатория его заказчика, – произнесла она.

– А где она находится? – продолжал задавать вопросы Дмитриев.

– Не знаю, Жора. Он такие подробности мне не рассказывал, – проговорила Мария Сергеевна и заплакала.

– Спасибо, Маша. Найдем и лабораторию, и грабителей и выясним, что случилось, – тихим дружеским голосом сказал Георгий Константинович и обнял еë за плечи. – Скажи мне, пожалуйста, номер телефона его офиса в «Адмиралтейском доме».

Мария Сергеевна продиктовала семизначный городской номер.

– Технического директора зовут Петро Савельевич Горемыко. Он знает всё, что касается работы фирмы Ивана. Они были сокурсниками в институте, – тихо сказала Мария Сергеевна.

– Да, я припоминаю эту фамилию. Иван упоминал её в разговорах о своей работе, – сказал Дмитриев.

Набрав со своего телефона городской номер офиса, детектив услышал из динамика смартфона хрипловатый мужской голос: «Компания «Пятая стихия» слушает».