— Данье! — заорал матрос. — Какого кракена твоя змея опять на палубе⁈

Филипп тут же встрепенулся и понесся навстречу. Рениса же, несмотря на испуг, не могла оторвать взгляда от необычного незнакомца, подмечая в его внешности всё больше жутких странностей. То, что она приняла за бочку, оказалось огромным скрученным хвостом! И теперь разгневанный матрос колошматил им по палубе, обещая в скором времени снести фок-мачту. Перед тем, как Филипп закрыл весь обзор, Ренисе краем глаза удалось приметить ещё несколько не менее диковинных существ: худощавого юношу-юнгу, покрытого серебристыми перьями, слетевшего с сотрясаемой фок-мачты, и скатившегося кубарем неизвестно откуда похожего на грызуна карлика. У последнего были острые мелкие чёрные глазёнки и куцые усики, которые нервно подрагивали, пока их хозяин злобно косился в её сторону.

— Сэйлини Рениса! — склоняясь над ней, воскликнул Филипп. Его голубые глаза потемнели, выдавая крайнюю обеспокоенность. — Почему вы покинули каюту?

— Принцесса, наконец, заснула, вот я и хотела вам об этом сказать…— принялась оправдываться Рениса и, подгоняемая Данье, начала спускаться обратно в тёмную кают-компанию.

— Разве я не предупреждал вас не выходить из каюты? — строго спросил он, спешно пристраивая крышку люка на место.

— Да, но… я так и не поняла почему… — Оказавшись в полной темноте, собственный голос показался Ренисе особенно жалобным.

— И вы ещё спрашиваете? — удивился Данье. — Разве того, что вам довелось увидеть недостаточно⁈

— Ну, похоже, я им не понравилась, — печально констатировала Рениса, в ответ ей прозвучала лишь ироническая усмешка. К несчастью, видеть лицо Филиппа в тот момент не представлялось возможным, потому оставалось только гадать, что же именно подразумевалось под тем коротким смешком.

Признаться, Ренисе совсем не хотелось возвращаться в тесную каюту, и она бы предпочла ещё немного постоять в просторной кают-компании с Данье. Рядом с ним её не так смущала темнота, скорее даже окружающий мрак приводил к постыдному воодушевлению. Тому самому, при котором громче начинали стучать сердца, щеки заливаться краской, а в голове рождались нелепые желания. Однако миг искушения был слишком скоротечен. Филипп быстро добрался до двери, и прорвавшая тьму полоска света разрушила таинственную атмосферу.

— Я не хочу разбудить принцессу, — заупрямилась Рениса, отчаянно не желая возвращаться. Этот корабль и его команда были слишком интересны, чтобы тупо сидеть без дела, оставаясь в полном неведении, но Данье только покачал головой, всем своим видом показывая, что никаких уступок не будет. Печально вздохнув, Рениса неохотно поплелась в каюту, но, поравнявшись с Филиппом, резко остановилась.

— Может, вы тоже зайдёте? — краснея от собственной бравады, спросила она, а затем, пряча глаза, спешно добавила: — Всё же вы не договорили о Трёхликом…

— Я рассчитывал продолжить разговор после того, как Её Высочество проснётся, — уклончиво ответил тот и отступил на шаг назад.

— Но принцесса очень бурно реагирует, что будет, если она вновь расплачется? — не отступала Рениса, сама поражаясь своему нахальству. Раньше она не позволяла себе таких вольностей, но, похоже, вынужденная самостоятельность на неё плохо влияла. Как и близость Данье. Необъяснимый жар расползался, заставляя гореть шею и уши.

— И всё же ей придётся это выслушать и сделать выбор. — Голос Филиппа стал твёрже, и Рениса ощутила, что вновь теряет инициативу. Полукровка уже потянулся к ручке двери, когда её осенила новая идея:

— Я… я… — начала она, чуть сбиваясь от волнения. — Я очень проголодалась! — наконец, выпалила Рениса, и тут же смутилась собственной горячности. Впрочем, та всё равно не произвела нужного эффекта. Данье только приподнял бровь, после чего буднично сообщил:

— Я принесу вам чай.

Рениса потупила взор, пытаясь скрыть своё разочарование. Она скорее почувствовала, чем увидела, как закрылась дверь, вновь отрезая её от тайн корабля. Затем вслушивалась в удаляющиеся шаги, и только затем, оказавшись в тишине, печально вздохнула. С грустью Рениса обвела скромную каюту, но взгляду даже не за что было зацепиться. Унылые доски, грубая казённая мебель — ничего необычного. Разве что за иллюминатором блестело и плескалось море, но даже тут особо не на что было смотреть. Их каюта находилась чуть выше ватерлинии, потому ничего, кроме покрытой рябью спокойной воды увидеть было невозможно. Навернув бессмысленный круг, Рениса подошла к Торине и, убедившись, что принцесса безмятежно спит, уже раздумывала не забраться ли ей тоже в постель, как новая мысль озарила её голову. Подскочив на месте, она спешно метнулась к сундуку и принялась доставать из него принадлежности для рисования. Вытянув тонкий лист и несколько карандашей, она пристроилась за столом и принялась выводить знакомые черты.

Сегодня Данье выходил у неё особенно романтичным: светлые волосы развевались на ветру, в безмятежных голубых глазах отражалось море, а на слегка приоткрытых губах блестело несколько серебристых капель воды. Ещё только рисуя, Рениса невольно любовалась получавшимся портретом. Не иначе, как на неё снизошло вдохновение, которое помогало вкладывать в каждую чёрточку бушевавшие внутри чувства.

Не прошло и четверти часа, как она отложила карандаши и задумчиво уставилась на набросок. Прикидывая в уме, хватит ли такого простого изображения, чтобы её новый дар сработал, Рениса сжала бусину на ухе и прислушалась. Плеск воды стал ярче, откуда-то издалека доносились хриплые и грубые переругивания матросов, но их речь была слишком неразборчива и куда больше напоминала звериное рычанье. Старательно сосредотачиваясь на портрете, Рениса тщетно искала бархатный и чарующий голос Филиппа. Всё глубже погружаясь в мир звуков, она без труда различала по крику разных чаек, увязавшихся за кораблём, и даже слышала, как меняется призвук у натягивающихся от порывов ветра парусов, но Данье будто бы сквозь землю провалился!

— Ваш чай, сэйлини! — Вдруг раздалось над ухом, и тяжёлый поднос опустился на столешницу. Рениса от неожиданности подскочила на месте.

Листок с эскизом вылетел из пальцев и, медленно кружась, поплыл к полу. Вот только упасть к ногам он не успел, и был ловко подхвачен в полёте мужской ладонью. Рениса с ужасом уставилась на неизвестно откуда и как появившегося Данье, который теперь с интересом взирал на набросок-портрет. Она решительно не понимала, как ему удалось остаться незамеченным, разве что, вслушиваясь в далёкие звуки корабля, её новый дар упустил из виду то, что происходило под носом? Но как такое возможно⁈

— Выглядит мило, — крутя в руках портрет, заметил Филипп, а потом, усмехнувшись, воззрился на всё ещё пребывающую в полном замешательстве Ренису: — Неужели вы хотели использовать ваши чары на мне?

Ощутив себя пойманной с поличным, она не смогла возразить, а потому пристыженно отвела взгляд в сторону.

— Что ж, это похвально, что вы решили немного потренироваться, — произнёс Данье, и в его голосе Рениса не уловила ожидаемого осуждения. Она, не удержавшись, удивлённо воззрилась на Филиппа, но, увидев, как он расплывается в снисходительной улыбке, почти тут же разозлилась.

— Вы знали, что у меня ничего не выйдет? — с вызовом спросила Рениса.

Данье кивнул, добавив:

— Увы, на этом корабле вы сможете повлиять только на одного человека. — И его взгляд скользнул в сторону спящей принцессы. — И советую вам в ближайшее время на этом и сосредоточиться. Для успеха нашего дела у вас с Её Высочеством должна установиться прочная связь.

— Чтобы я передавала вам все её мысли? — переспросила Рениса, чувствуя необъяснимую обиду. Как-то выходило, что она вновь должна была находиться на второстепенных ролях, словно ничего более значимого ей доверить нельзя! — И ещё очень хотелось бы понять: вы в нашем утреннем разговоре упомянули, что благодаря мне вам стали известно, о чём думала принцесса, но я ничего для того не делала!

— Похоже, мне придётся признаться. — Улыбка Данье стала шире. — Теперь, когда вы знаете о контрактах с демонами, то разве для вас не очевидно, что и у меня развились некоторые способности…