— Я ни на что не претендую, кроме дома.

— Пойду, встречу их у ворот, — сказала Лоретта.

Хок проводил ее взглядом и выпил еще одну кружку пива. Через пять минут возле деревянной калитки, которая вела на веранду, появились двое молодых мужчин. Лоретта о чем-то пошепталась с ними, после чего все трое направились к столику, за которым сидел Хок. Лоретта снова села на скамейку, но мужчины остались стоять по обе стороны от Лоретты. Им было лет по тридцать, оба были одеты в летние брюки, спортивные рубашки с открытым воротом и полотняные пиджаки. Один из парней был повыше ростом. На шее у него болтался на толстой золотой цепи медальон, а левая пола его белого пиджака оттопыривалась из-за кобуры, которую мужчина носил на поясе. Оба молодых человека выглядели очень прилично, у обоих были моднейшие прически, но Хока нельзя было обмануть приятной внешностью. Слишком много таких гавриков Хоку довелось видеть на скамье подсудимых. И многих из них не смогли спасти даже адвокаты в костюмах-тройках.

— Лоретта сказала нам, что ты прикарманил то, что принадлежит нам, — сказал высокий.

— Что именно? — уточнил Хок.

— Двадцать четыре тысячи долларов.

— Почему бы вам не округлить эту сумму, скажем, до двадцати пяти штук?

— Потому что тысячу она нам уже вернула, — высокий опасливо огляделся по сторонам и показал на кончик конверта, торчавший из его кармана.

— Разве в этом конверте не 1 070 долларов? — спросил Хок.

— На конверте действительно написана эта цифра, но на самом деле в нем ровно одна тысяча. Лоретта сказала, что остальные двадцать четыре тысячи находятся у тебя.

Хок взглянул на Лоретту. Она выдержала его взгляд, хотя левое веко у нее все же задергалось.

— Господа, если кто-то что-то потерял, а потом это «что-то» было обнаружено кем-то другим, то этот «кто-то» имеет полное право оставить находку себе, — сказал Хок. — Лоретте не повезло, и вы «нашли» ее тысячу долларов. Но мои двадцать четыре тысячи вам нипочем не отыскать. — Хок выложил пистолет на стол и, держа указательный палец на спусковом крючке, накрыл правую руку, сжимающую пистолет, салфеткой. — У вас, господа, одна маленькая проблема: вы никогда не сможете доказать, что ваши деньги нашел именно я.

— Мы переписали все номера и серии купюр...

— А Джерри Хикки вы об этом тоже сказали? Высокий промолчал.

— Значит, сказали, — кивнул Хок. — Но он их все равно стырил, не так ли? Если вы настолько глупы, что использовали в качестве курьера Джерри, то и поделом вам. Спишите двадцать четыре штуки в убытки и забудьте о них. Но учтите, что сам я не собираюсь забывать, как выглядят ваши гнусные рожи. Предупреждаю: не попадайтесь мне на улицах Майами — ни вместе, ни врозь. А попадетесь — пеняйте на себя. Пару лет за решеткой я вам обеспечу.

— И какое же обвинение вы нам предъявите? — задиристо огрызнулся тот, что поменьше ростом, гордо выпятив подбородок. — Вы даже не знаете наших имен.

— Я могу арестовать вас прямо сейчас за нарушение общественного порядка, ношение оружия и оказание сопротивления при аресте. Пошли вон отсюда! А тебя, Лоретта, я попрошу остаться.

Какую-то долю секунды двое мужчин смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Затем повернулись, пересекли веранду и остановились возле калитки, решив наблюдать за Хоком и Лореттой с безопасного расстояния.

— Надо было предупредить меня заранее, Лоретта, — с укоризной сказал Хок. — Я ведь не такой мастер на выдумки, как ты. Они заявятся к тебе еще пару раз, эти «твои друзья», но если тебе удастся окончательно убедить их в том, что деньги у меня, и эти гаврики от тебя отстанут, то можешь все двадцать четыре тысячи оставить себе. Мне они ни к чему. Мне нужен только дом.

— Я боюсь их, Хок.

— И правильно делаешь. Я на тебя не в обиде, Лоретта. Мне этих ублюдков бояться нечего. Возможно, они и будут валить все на меня, когда их боссы возьмут мальчиков за жабры, но, скорее всего, твои «друзья» спишут эти двадцать четыре штуки в убытки, или возместят боссам потери из собственного кармана. Для нас с тобой двадцать четыре тысячи долларов большие деньги, а для них это — сущая мелочь. Ну, что — мы договорились насчет дома?

Лоретта взглянула сначала на Хока, потом на двоих мужчин, поджидавших ее возле калитки, и сказала:

— У меня нет выбора. Ты ставишь меня в безвыходное положение.

— Выбора у тебя нет, это точно. А выход из положения я тебе уже подсказал. Если ты уедешь раньше пятницы, то положи ключи от дома в фальшивый камень, только отнеси его на задний дворик и положи возле черного хода. Все закладные и прочие бумаги оставишь на столе. Когда устроишься в Атланте, сообщи мне свой адрес, и я перешлю тебе копию договора о найме.

Лоретта помотала головой и встала из-за стола:

— Не могу понять, что у тебя на уме, Хок.

— Нет у меня никаких задних мыслей, Лоретта. Честное слово. Мне просто нужен твой дом. Обещаю содержать его в образцовом порядке, и вернуть тебе дом в целости и сохранности через четыре года. Если ты, конечно, решишь вернуться в Майами.

— Я не знаю, что мне теперь делать. Все мои планы порушились.

— Иначе и быть не могло, Лоретта. Тебе, пожалуй, пора идти, потому что твои друзья начинают нервничать. Просто придерживайся своей легенды, и они от тебя отстанут. Я, во всяком случае, надеюсь на это. Мне очень нужен твой дом.

Лоретта хотела что-то ответить, но потом передумала. Она подошла к парням, ждавшим ее возле калитки, и вся троица пошла прочь, в сторону автостоянки.

Хок положил пистолет в кобуру, подцепил еще одну устрицу, но не смог ее проглотить. У него вдруг пропал аппетит. Желудок скрутило узлом, в горле пересохло. Он только что отпустил на все четыре стороны женщину, которая совершила убийство и прикарманила двадцать четыре тысячи долларов. Но Хок знал, что у него не было достаточно улик против нее, и хотя ему удалось убедить Лоретту в том, что суд присяжных ни за что ее не оправдает, — сам он в этом отнюдь не был уверен. Ее или оправдали бы, или дали какой-нибудь чисто символический срок, — и тогда, выйдя вскорости из-за решетки, Лоретта Хикки всю жизнь потешалась бы над Хоком.

Правда, эти двое ублюдков, что беседовали с Хоком пару минут назад, по-прежнему остаются в Майами, но вряд ли они смогут доставить Хоку серьезные неприятности. Зато Хок устроит им веселую жизнь — у полицейских тоже имеются свои маленькие хитрости, позволяющие «достать» любого человека. Через месяц эти говнюки будут торчать в какой-нибудь дыре в Калифорнии, трясясь от страха при одном упоминании о Майами. Они искренне будут считать, что какой-нибудь захолустный калифорнийский городок — лучшее место на земле.

Хок сегодня не нравился самому себе. И слава Богу. Значит, остатки совести у Хока все-таки есть. Что поделаешь — приходится иногда идти на сделку с этими самыми остатками. Надо же ему где-то жить.

В конце концов, теперь у него есть дом в Грин Лейкс.

Эллите и девочкам там понравится. Особенно после нескольких дней, проведенных в «Эльдорадо». Когда они немного обживутся на новом месте, Хок сходит в приют для домашних животных и принесет оттуда девочкам щенка. Уход за собакой научит их быть более ответственными.

Хок взял одну из устриц и отнес ее пеликану. Тот взглянул на устрицу и брезгливо отвернулся. Либо он не любит хрен, решил Хок, либо ему не понравилась моя физиономия.

Хок расплатился за обед, потом попросил у бармена разрешения воспользоваться телефоном, позвонил своему адвокату и сообщил ему, что зайдет на днях оформить договор о найме жилья.

Когда Хок через неделю пришел на службу, он первым делом подошел к доске объявлений. По понедельникам на ней вывешивали план работы управления на всю грядущую неделю. На самом видном месте на доске объявлений висел приказ о присвоении очередных званий. Слейтер стал капитаном, Хендерсон — коммандером, а на освободившуюся сержантскую должность назначили Армандо Кеведо.