Ну а под сводами «Бокс-Халле» оставался заключительный бой олимпийского турнира боксёров. На ринг предстояло подняться представителю Советской Союза Евгению Покровскому и молодому дарованию с Острова Свободы Теофило Стивенсону. Воспитаннику, между прочим, советского тренера Андрея Червоненко. Правда, тот в Мюнхен вроде бы не прилетел, во всяком случае среди кубинских тренеров были все смуглые, явно не славянской внешности.

Из динамиков звучат наши фамилии, и я первым поднимаюсь на ринг, занимая место в красном углу. На английском в который уже раз перечисляются мои заслуги, правда. только в области бокса, музыкальные потуги советского спортсмена здесь никого не интересуют. Да и недавний подвиг тоже, хотя ко мне в последние несколько дней не раз подходили спортсмены, тренеры, спортивные функционеры, жали руку… От израильской делегации тоже приходили представители, тоже жали и благодарили. Эх, знали бы они, кому обязаны своим спасением! Ну да ладно, скромнее нужно быть. Как говорится, на моём месте так поступил бы каждый.

– Ты о чём задумался? – спрашивает Ли, разминая мне воротниковую зону.

– О том, кому достанется Кубок Вэла Баркера.

– Хм… Ты бы лучше думал, как реализовать план на бой с этим кубинцем. У него же ведь вообще нет слабых мест.

Я читал воспоминания Игоря Высоцкого, дважды побеждавшего Стивенсона, в которых он писал, что сумел навязать кубинцу свой рисунок боя. А именно входил в ближний бой, нырками уходя от излюбленных Стивенсоном прямых ударов. Нужно было измотать соперника, и оба раза Высоцкому это удалось. Именно это, а не бегать от него, работая «вторым номером», я и собирался продемонстрировать в финале. Тем более что фехтовать с кубинцем на дистанции, учитывая длину его рук и фантастическую реакцию – занятие малоперспективное.

Стивенсон спокоен, поглядывает на меня вполне дружелюбно, ещё и улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. Когда-то я задался вопросом, почему у негров зубы такие белые, полез в интернет, оказалось, что зубы чёрных ничем не отличаются от зубов светлокожих, а всего лишь выделяются своей белизной за счёт контраста с цветом кожи.

Сходимся в центре ринга, обмениваемся рукопожатиями, от моего соперника пахнет потом и почему-то сандалом. Одеколон, что ли, такой…

– Карашо! – неожиданно говорит Стивенсон, по-прежнему улыбаясь.

– Bueno! – отвечаю я, и тот улыбается уже во все тридцать два.

Нет, всё-таки чертовски обаятельный товарищ. В другой раз с таким посидели бы в баре за бокалом рома, поболтали о жизни… Правда, не уверен, что мои знания испанского так далеко простираются, чтобы вести непринуждённый разговор с уроженцем солнечной Кубы, но, думаю, мы бы нашли общий язык.

В будущем, возможно, такой случай и представится, но следующие девять боевых минут, включая паузы на отдых, я должен ненавидеть своего соперника и сделать всё, чтобы втоптать, вбить его в настил ринга. Правда, получается с трудом. Интересно, испытывает ли ко мне хотя бы спортивную злость Стивенсон? Вот по ходу дела и узнаем.

– Бокс!

И я сразу же, уходя нырком вправо от прямого левой, шагаю вперёд, сокращая дистанцию до предельно близкой, и провожу серию коротких ударов в корпус и голову. Не давая сопернику опомниться, на отходе добавляю ещё и двойку прямых левой-правой.

Теофило слегка потрясён, он уже, наверное, привык, что соперники его побаиваются и стараются работать на контратаках, а тут вот нашёлся наглец из далёкой северной страны, который поломал все стереотипы. Впрочем, в себя кубинец приходит быстро, и пытается всё вернуть на круги своя, начиная работать акцентированными джебами. Ага, размечтался! Я повторяю фокус с нырком, теперь уже под правую руку, и левой дважды подряд бью в печень с переводом в голову. Затем быстрой серией коротких ударов обрабатываю живот, стараясь сбить сопернику дыхание.

И снова быстрый отход, скорее даже отскок, но я опять успеваю пробить, только на этот раз Стивенсон и сам делает шаг назад, так что мои перчатки рассекают воздух в нескольких сантиметрах от его носа. А между прочим, тот удар в голову хорошим получился, правая сторона лица кубинца приобрела лиловый оттенок. «Лиловый негр Вам подаёт манто…», – зазвучала вдруг в моём сознании строчка из Вертинского. Блин, как-то не вовремя посторонние мысли в голову лезут.

Ну вот, на секунду расслабился – и тут же пропустил увесистый джеб левой. Голову тряхнуло, в ушах слегка зашумело, но ноги не подвели – понесли меня прочь от неприятностей, и я устроил танцы вокруг впавшего в охотничий азарт соперника. Тот принялся бегать за мной, а я в течение нескольких секунд пришёл в себя окончательно и в третий раз провернул трюк с нырком под атакующую руку…

Ну что сказать, я успел нанести три коротких удара в корпус, прежде чем Стивенсон навалился на меня всей своей массой, клинчую и одновременно толкая к канатам. Мне поневоле пришлось пятиться, и вырваться из его могучих объятий никак не получалось.

Вот ведь зараза, думал я, ощущая спиной прогибавшиеся канаты. Как бы не пролететь между ними за пределы ринга, позору потом не оберёшься.

– Брейк!

Вовремя рефери вмешался. Не успел бой возобновиться, как прозвучал гонг, возвестивший о начале минутного перерыва.

– Нормально, всё идёт нормально, – подбадривал меня Радоняк, протягивая капу Ли, чтобы тот её сполоснул. – Только не давай ему прижимать тебя в углах и у канатов, не давай вязать себя. Наскочил, отработал серию – с ударом ушёл. Давай-ка продышись.

Он начал равномерно надавливать на мою грудную клетку, заставляя меня с хэканьем выдыхать из лёгких воздух. Собственно, моя дыхалка была в норме, но пусть уж тренер думает, что делает что-то полезное. Радоняк закончил, теперь Ли мою физиономию влажным полотенцем протирает, тоже нужное дело.

Тренеры же Стивенсона прикладывают к его гематоме под правым глазом пластиковый мешочек со льдом. Правда, лёд уже подтаял, так что пакет больше наполнен холодной водой, чем ледышками. Рефери приглашает в центр ринга, пакет с лица Стивенсона убрали… Я много слышал о том, что у негров гематомы не так шустро набухают в силу каких-то природных особенностей, да и глядя соревнования боксёров по телевизору, сам не раз это отмечал. У белого вся морда опухшая, а у негра лицо гладенькое, хотя вроде как получал не меньше. В данном случае гематома имелась, но не такая уж и страшная, так что правым глазом соперник должен более-менее нормально видеть.

Но теперь-то я знаю, куда буду бить, чтобы всё же причинить оппоненту дискомфорт в плане хотя бы периферийного зрения правым глазом. Во всяком случае, буду стараться туда попадать. И никакой рефлексии по данному поводу я не испытываю – слишком многое поставлено на кон.

Стивенсон стал осторожнее, старается избегать моих нырков и ближнего боя, работает преимущественно «вторым номером». Я тоже не форсирую события в ринге, большое внимание уделяя движению. Башка крепка, и ноги наши быстры… Не съем, так хоть надкушу, то есть измотаю соперника, а там посмотрим. В целом раунд получился равным, несколько хороших попаданий случилось у кубинца, но и я не ворон ловил. Пара акцентированных ударов вошла как раз туда, где разрасталась гематома, и однозначно к третьему раунду она стала ещё больше. Вот теперь, думаю, видеть правым глазом, который к тому же налился кровью и выглядел совеб5ршенно устрашающе, будет совсем некомфортно.

От былой приветливости соперника не осталось и следа. На третий раунд, видимо, науськанный секундантом, выскочил, словно разъярённый бык. Оно и понятно, по очкам я однозначно вёл. Даже если бы судьи симпатизировали кубинцу, то при всём желании по итогам двух раундов они не могли бы дать тому преимущество.

Я уже по традиции собрался было нырнуть под левый прямой, чтобы в ближнем бою набрать несколько очков, и мне почти удалось это сделать, но вдруг в мою голову словно прилетело пушечное ядро, и на какое-то мгновение я перестал видеть: только тьма, в которой то и дело вспыхивали разноцветные искорки.