Сегодня я с пригласительным в кармане пиджака. Третий ряд, седьмое место. На первых двух власть предержащие и самые прославленные ветераны региона, включая председателя областного Совета ветеранов Василия Яковлевича Фирсова. Одной ноги нет у ветерана, потерял на фронте, но на протезе бегает на зависть многим двуногим. Вон он, кстати, с супругой, листают программку, что-то негромко обсуждают. Меня Фирсов вряд ли помнит, а я его ещё с первой своей жизни запомнил, он нам, первокурсникам, рассказывал о славном боевом прошлом свердловских добровольцев.

Его я разглядывал из-за кулис, куда заглянул, воспользовавшись своим положением. Сначала к «радиотехникам» зашёл, которые изрядно волновались, хоть и старались всячески делать вид, что огонь, вода и медные трубы для них давно пройденный этап. Ну-ну, орлы, я из вас ещё мировых знаменитостей сделаю. А что?! Захочу – и будут у меня хиты «Queen» исполнять. У Егорки вокал, конечно, не такой отчаянный, как у Меркьюри, но вполне себе приличный. А уж если на голоса разложить… В общем, подумаем.

Заглянул, само собой, и в гримуборную ВИА «Свердловчанка». Удивился, чего это музыканты стоят у двери, подпирая спинами стену, оказалось, Полина переодевается, и всех выгнала из гримёрки. Логично, им же одну гримуборную на всех выделили, а при пусть и своих ребятах, но всё же не мужьях, так сказать, и не родственниках, переодеваться моя жена стесняется.

– Жаль, что всего одна песня у нас сегодня, – посетовал Лёха-басист. – У нас в репертуаре ещё есть вещи, с которыми не стыдно было бы сегодня выступить.

– Что поделать? – развёл я руками. – Песни для концерта не я отбирал.

В этот момент дверь гримёрки распахнулась, в проёме показалась Полина:

– Я всё… Ой, Женька, а ты чего? – спросила она, выйдя в коридор и пропуская заходящих в комнату музыкантов.

– Да вот тебя проведать зашёл, а ты закрылась, не пускаешь, – я посмотрел на медленно закрывавшуюся сама собой дверь с табличкой: «Народный артист РСФСР Михаил Буйный». – Как настроение? Порвёшь зал?

– Да легко, – рассмеялась она. – жаль только, что всего с одной песней, и то не новой. Твои «радиотехники» и то две песни сегодня исполняют.

– Только что твои коллеги на это же самое жаловались. А я сказал, что я не член худсовета, иначе вы минимум три песни исполняли бы. Ладно, не буду отвлекать, настраивайтесь.

– Да успеем ещё, нам же закрывать торжественный вечер. Почти два часа торчать в гримёрке. Можно было и попозже, кстати, переодеться, что-то я поторопилась. От волнения, наверное.

Я не успел ничего ответить, так как в следующее мгновение краем глаза заметил быстрое движение слева по пустынному в этот момент коридору, и услышал голос, прокричавший каким-то истерическим дискантом:

– Я освобожу тебя!

А ещё миг спустя моё тело само совершило то, за что я ему впоследствии был очень и очень благодарен. А именно встретил прямым правой в челюсть долговязого незнакомца, который нёсся на нас в распахнутом коротком пальто, со здоровенным кухонным ножом в руке. Удар опрокинул его навзничь, он как шмякнулся плашкой на застеленный потёртым линолеумом пол, так и остался лежать неподвижно, выпавший из пальцев нож лежал рядом.

– Ой, мамочки!

Я чуть вздрогнул от неожиданного вскрика Полины. Она стояла, прижавшись спиной к стене, как недавно её музыканты, прижав к щекам ладони, и смотрела на меня округлёнными от испуга глазами.

– Женя, что это? – выдавила она из себя.

– Так, всё нормально, всё под контролем, – сказал я враз осипшим голосом. – Иди в гримёрку, я тут сам.

В этот момент дверь гримуборной открылась, в проёме показалась физиономия Лёхи.

– А что тут у вас…

– Всё нормально, – прокомментировал я, проталкивая мимо него в комнату Полину. – Слушай, сбегаешь до вахты, милицию вызовешь?

– А что слу… Ух ты!

Только сейчас он увидел лежащего на полу мужика и валявшийся рядом нож. А сзади него уже напирали другие любопытные музыканты ВИА «Свердловчанка».

– Псих какой-то, – выдвинул я самую универсальную и, возможно, верную версию. – Лёх, ну ты чего?

– Уже лечу!

Он сорвался с места, а я под взглядами начавшегося собираться народа, в том числе и «радиотехников», присел над казавшимся бездыханным телом. Хотя нет, вон жилка слабо бьётся. Лет за тридцать, лицо какое-то… Словно квашня, покрытое впадинками оспин. И такое у меня чувство, будто это тот самый тип, что крутился у нашего дома в день, когда я проводил в Москву поэтическую делегацию. Фигура, пальто кургузое… И для кого он, интересно, ножичек припас? Для меня или для моей супруги?

– Что тут происходит?!

По коридору, расталкивая артистов, мчался невысокий, полноватый мужичок, в котором я признал директора театра Полухина, чьи имя и отчество, впрочем, вспомнить не удалось. Растолкав последних на пути к цели, запыхавшийся директор прохрипел:

– Что это? Кто это? Почему?!

– Милицию вызвали? – вопросом на вопрос ответил я.

– Что? Какую милицию? Ах да, конечно, там парень какой-то звонил, я от него и узнал, что тут человека убили.

– Пока не убили, – успокоил я его, – хотя могли. Алё, нож не трогать, там отпечатки пальцев.

Это я уже в адрес кого-то из артистов, потянувшегося было к ножу. В этот момент веки долговязого дрогнули, кто-то над ухом вроде как облегчённо выдохнул:

– Живой!

Конечно, живой, всего лишь глубокий нокаут. Как это у меня с ходу так получилось, на инстинктах, неподготовленным ударом… Ну дык! Мастерство хрен пропьёшь, как говаривал наш прапорщик Кузьменко.

Между тем несостоявшийся убийца или по меньшей мере членовредитель всё-таки открыл глаза, глядя перед собой мутным взглядом. Поднял правую руку, потрогал челюсть, болезненно скривился и застонал. Не исключено, перелом, ну хоть зубы целые – попал я точно в подбородок.

– Зачем ты мне помешал? – выдавил он из себя и снова застонал.

– Что помешал? – спросил я.

Но ответа я не услышал, рябой снова закрыл глаза, всё так же болезненно морщась. А тут и наша доблестная милиция подоспела. После моего короткого объяснения на более-менее пришедшего в себя задержанного нацепили наручники, а нож аккуратно, чтобы не дай бог не смазать отпечатки пальцев, перекочевал в полиэтиленовый пакетик. По ходу дела рябого обыскали, нашли только деньги в сумме тридцати трёх рублей с мелочью и паспорт на имя жителя Кременца Тернопольской области Богдана Георгиевича Казимирчика. Ни фига себе, однако, далеко занесло мужика. Интересно всё-таки, с какой целью? Что он тут за шоу собирался устроить, кого от чего освобождать?

Полина к тому времени выскочила обратно в коридор, я услышал возле уха её громкий шёпот:

– Женя, выяснили, кто это? И что за странные слова он кричал?

– С Украины приехал, похоже, а чего хотел – милиция будет выяснять.

– Это вы Полина Круглова? – спросил у неё старший группы с погонами капитана. – Вам и вашему мужу желательно проехать с нами, дадите свидетельские показания.

– Ой, а мне выступать сегодня, – захлопала накрашенными ресницами Полина.

– Может, я один дам? Чего жену вмешивать? Ещё неизвестно, сколько мы в РОВД проторчим, а ей закрывать концерт.

– Ну хорошо… Тогда вашу супругу, если что, повесткой к следователю вызовут. А вам всё же желательно проехать.

– Хорошо, – легко согласился я. – Могу на своей, мой «Москвич» возле драмтеатра припаркован.

– Да? Ну тогда ещё проще. Просто следуйте за нами. Если потеряетесь – езжайте в Ленинский РОВД, там оформлять будем этого типа.

В РОВД задержанного определили в кутузку, утром им должен был заняться следователь. Тот пока категорически отказывался отвечать на вопросы, но просил при этом, со слов капитана, отвезти его в больницу.

– Такое подозрение, что вы ему челюсть сломали, – сказал капитан. – Вот думаю, везти его сейчас в травматологию в наручниках или до утра подождать, когда смену сдадим… Он же не умрёт до утра?

– По идее не должен, – пожал я плечами. – Но вообще-то в таких случаях принято оказывать первую помощь незамедлительно.