Беру свой плед, подушку и спускаюсь вниз, чтобы не спать с ним в одной комнате, опять забыв телефон наверху. А ведь можно было бы попробовать подключиться к вайфаю. Вдруг Женя поставил на него легкий пароль вроде восьми единичек или цифр от 1 до 8.

Утром обязательно попробую, — думаю я перед тем, как уснуть на диване под мерное потрескивание дров в камине, что смогла зажечь сама.

Но утром мне становится совсем не до этого…

Маша

Рано утром просыпаюсь от шума на кухне. По ощущениям около шести утра, так как чувствую я себя относительно выспавшейся, но за окном непроглядная темень. Не задумываясь иду на кухню и застаю Клыкова ставящим чайник с шарфом на шее.

— Доброе утро, — его голос дико хрипит. — Прости, что разбудил — старался не шуметь вроде.

— Ты заболел? — делаю вывод, видя, в каком он состоянии.

— Кажется да. Ты умеешь измерять температуру без градусника? Не помню есть ли тут вообще аптечка. Думал сегодня лучше будет, но нифига.

Женя садится на высокий стул, а я подхожу к нему и трогаю его лоб рукой, одновременно понимая, что это неинформативно, так как руки могут быть холоднее 36,6. Тогда не задумываясь касаюсь губами его лба. Его горячего лба.

— Женя, у тебя температура!

— Не знал, что должен заболеть, чтобы ты первая меня поцеловала, пусть и в лоб. А температура, кажется, и вчера уже была. Прости, кстати, что рано уснул — голова болела, ненадолго прилег, а проснулся вот только.

А ведь мне даже в голову не пришло, что Жене может нездоровиться — настолько была зациклена на своих мыслях.

— Нам нужно вернуться в Москву, — размышляю, как быть в данной ситуации. — Вдруг это не просто простуда, ангина или грипп? Надо сдать анализы, чтобы понять причину.

— Так хочешь от меня сбежать? — хмыкает Женя.

Зло молчу, придумывая колкий ответ, но потом переключаюсь на более существенные мысли — Жене сейчас и правда нужен постельный режим, а дорога может быть долгой, особенно, если машину буду вести я.

— Просто побудь рядом, — просит он.

И я выполняю его просьбу. Женя располагается на диване, укутываясь моим пледом, а я устраиваюсь в кресле.

— Чем ты лечишься обычно? — спрашиваю, не в силах просто смотреть, как он болеет.

— Я редко болею. Не помню. В последний раз пил какие-то таблетки — врач из клиники выписал.

Я лишь хмыкаю на это. Как можно в себя пичкать что-то и даже не знать что! Не всегда даже врачи бывают адекватными — мама слушала их, а когда поняла, что они подобрали неверное лечение, было уже поздно. Такое вот стопроцентное доверие стоило ей жизни. Я, конечно, не виню врачей — они лишь стали инструментом маминого ухода и значит так должно было произойти, но все же в вопросах здоровья папа научил меня доверять в первую очередь себе.

— Что? — видя мою реакцию, спрашивает Женя.

— Нельзя пичкать в себя всякую ерунду, только потому что тебе это выписал человек в белом халате, — опустив лирику, поясняю я. — Тебе надо чем-то лечиться. Если ты раньше сбивал температуру и пил антибиотики — организму будет тяжело справиться. Что у тебя здесь вообще есть при болезни?

— Ничего. Я не планировал болеть, Маш.

Я вздыхаю.

— Аптечки нет, никаких трав и бадов тоже, про соли Шюсслера вообще спрашивать не буду, и в Москву ехать ты не хочешь. Как ты планируешь лечиться?

— Намекаешь, что я умру?

— Нет, это вряд ли. Просто болеть будешь долго. Но если это не что-то серьезное, за что я не ручаюсь. Организм человека, конечно, сильный сам по себе и способен справиться с вирусами, но вдруг у тебя слабый иммунитет?

— У меня? Нет, Маша, у меня сильный иммунитет, как и все остальное.

Кроме твоего голоса в данный момент, — хочется парировать мне.

— Хорошо, — дальше подбираю варианты я, — может здесь есть поблизости какая-нибудь деревня? В деревне в любом случае должна быть аптека. Может позвонить и попросить доставку?

Говорю это, а саму сковывает отчаянием в каком мы непроглядном лесу. Зачем только строить дом в такой глуши?

— Нет, — сдерживая смех, отвечает Женя, а я не могу понять его веселого настроения, — деревня, может и есть, но тогда уж проще реально доехать до Москвы — мы в часе езды от нее.

— В часе? — удивляюсь я.

То есть пока я рисовала себе картину непроходимой густой тайги, мы находились не в такой уж глуши мира?

— А ты думала я тебя в тридевятое царство увез?

— Но мы ведь очень долго ехали…

И как я могла заснуть в машине по дороге сюда? Сейчас бы помнила хотя бы как мы доехали до этого дома.

— Ехали мы меньше часа, а вот спала ты долго. Я специально глушитель не выключал, чтоб печка работала.

— И поэтому сжег весь бензин? — вспоминаю, как он в самом начале сказал, что уехать мы не сможем по этой причине.

Женя на это как-то скомкано кивает.

Понимаю, что уговаривать его вызвать машину до Москвы бесполезно, несмотря на то, что мы вдруг оказались намного ближе, чем я думала, поэтому просто встаю с кресла, чтобы сделать хоть что-то для болеющего организма.

— Куда ты? — спрашивает Женя.

— Хочу сделать тебе теплый чай с лимоном и медом. Ты совсем не хочешь ничего есть? — спрашиваю, помня, что он не ел со вчерашнего утра.

— Совсем, — отвечает он.

Иду на кухню, а когда возвращаюсь с обещанным напитком для Жени, вижу, как он принимает сидячее положение.

— Совсем забыл — мне нужно встретить курьера, он уже подъехал. Бумаги по работе привез.

— Ты хочешь выйти на улицу? — удивленно спрашиваю я.

— Не хочу, но придется.

— Давай я встречу твоего курьера.

Женя задумавшись смотрит на меня, но в итоге не возражает:

— Хорошо. Возьми ключи от ворот, — кладет он мне в руки брелок с двумя кнопками.

Иду к воротам, забираю папку, обратив внимание на московские номера машины, на которой приехал курьер — значит мы и правда недалеко от Москвы… А войдя в дом, оставляю брелок возле двери.

Отдаю папку Жене и вновь устраиваюсь в кресло, наблюдая, как Клыков с серьезным видом изучает бумаги. Ему идет быть таким: задумчивым, деловым, успешным.

Засматриваюсь на него и не сразу замечаю, что он уже тоже смотрит на меня. Торопливо отвожу взгляд, но тут же возвращаю, слыша:

— Маш, можешь еще раз температуру померить?

Встаю со своего места, присаживаюсь рядом и вновь склоняюсь к нему губами. В какой-то момент мне кажется, что Женя привычно схитрит, и мои губы коснуться не его лба, а его губ, но этого не происходит. Я просто измеряю его температуру. Точнее пытаюсь измерить, потому что все датчики, если они и были, сбиты и дезориентированы близостью этого мужчины. Мне кажется, что температура есть, но не высокая, но вдруг я ошибаюсь?

— Мне сложно так определить насколько высокая у тебя температура. Может быть где-то все же есть градусник?

— Разве что в машинной аптечке, я, кажется, покупал его вместе с ней, — как-то удрученно произносит Женя, а я опять не понимаю этой его эмоции.

— Давай ключи от машины — я принесу ее.

Женя откидывается на подушку и смотрит в потолок.

— Они в кармане куртки. Возьмешь сама? — поворачивается на меня.

Нахожу его ключи от машины, беру свой телефон, чтобы использовать в качестве фонарика, если будет нужно, и зачем-то, надев шубу и обувь, подхватываю ключи от ворот и выхожу.

Дойдя до машины, открываю ее и тут же понимаю, что не зря взяла телефон — свет точно не будет лишним в этом утреннем полумраке, к тому же я не додумалась сразу спросить, где именно находится аптечка, в которой градусника вообще может не оказаться, так как он совсем не обязателен в машине. Посветив полминуты телефоном, решаю не мучаться и включить машинный свет. Завожу мотор, чтобы не сел аккумулятор, и взгляд цепляется за электронную приборную панель, точнее за показатель уровня топлива. Сначала не могу понять, что меня смущает, а потом очень четко осознаю. От переполняющих чувств сажусь в кресло и пялюсь в деления, что доходят до середины — все это время в машине был бензин!