Не говорить же, что я трахаться не хочу. Зачем шокировать.

— Уста-ал? Ну я могу и сама поработать, причем чем захочешь… — мурлычет она.

— Крис, скажи: ты меня любишь?

— Что за вопросы, Женя? — резко меняется ее голос. — Нет, не люблю. Но трахаешься ты потрясно. Лучше всех. Я серьезно щас.

— Спасибо, — бурчу я.

— Ты заболел что ли? — обеспокоенно спрашивает она.

— Нет.

— Подожди. Ты влюбился? Вот блин… Женя-я. Это же капец. И че теперь делать?

— Знал бы я, — ухмыляюсь я.

— И как давно?

— Хороший вопрос. Знаешь, мне иногда кажется, будто три года. Не, я мог бы сказать «недавно», но походу реально уже с того времени.

— Ты гонишь? Мы знакомы с тобой полгода.

— Да причем здесь ты!

— Так ты не в меня что ли влюблен?

Хочется воскликнуть: «Конечно, не в тебя!», но вовремя прикинув, как это будет звучать, отвечаю мягче:

— Не в тебя. В свою бывшую девушку.

Да, именно ею мне и хочется считать Машу. Пусть хотя бы в прошлом у нас будут отношения.

— Ох, хорошо, что не в меня, конечно, но все равно мы тебя потеряли.

— Кто мы-то?

— Эскортницы, кто. В моем лице, — поясняет Кристина. — Так, Жень, ты как хочешь, а я приеду. Не чужие друг другу люди. Ты пить будешь? Могу угостить на свои кровные.

— Ты из меня свою подругу-алкоголичку не делай. Не буду я пить, итак мутно.

— Как скажешь. Через полчаса буду.

Кристина приезжает все же прихватив безалкогольное вино. Видимо совсем без бутылки поддержка в ее голове существовать не может. Я даже пью это непонятное пойло, и как будто мне оно даже нравится.

Кристина не пристает, хотя прекрасно знает, что мой организм, приложи она минимальные усилия, не посмотрит ни на мое настроение, ни на мое «не хочу». Я и правда наверно хорош и горяч в постели, быстро возбуждаюсь. Но Крис оказывается настоящей подругой, не нарушая моего первоначального желания просто поговорить. А разговариваем мы либо ни о чем, либо просто молчим.

Засыпаю я под ее максимально аккуратный массаж головы, а просыпаюсь уже один.

Заказываю цветы и дорогую коробку конфет с просьбой написать на открытке «Спасибо», и называю адрес Кристины.

А мог бы тебе, Маша, отправлять, причем не только цветы, а вообще все, что ты бы пожелала. Не будь ты такой…

Никаких подходящих оскорбительных слов на ум не приходит, поэтому заканчиваю: не будь ты такой неправильно влюбчивой.

Дни идут похожие друг на друга. Понемногу привыкаю к мысли о том, что поступил правильно, отпустив Машу, но все же нет-нет да мелькает мысль о том, что Маша повстречается со своим придурком, сама все поймет и напишет мне — номер мой у нее есть.

Фантазер, блин.

Среди недели привычно пересекаемся со Смольновым в зале. И он также вынужденно подрабатывает моим психотерапевтом. Хреновым правда, потому что его: «Ты все правильно сделал», нифига не терапевтирует.

В среду нам наконец дают добро на таможне, и несколько дней я полностью занимаюсь уже порядком заскучавшим товаром. Прихожу домой никакой и, едва успеваю перекусить и принять душ, валюсь с ног.

В таком ритме уже начинаю думать, будто реально смирился и могу дальше жить своей привычной жизнью, в которой не было Маши. Вот только то, что я вижу в один из дней просто выбивает почву из под ног.

Еду на Кутузовском и зачем-то, не доезжая театра Куклачева, смотрю вправо, где вижу девушку похожую на Машу. Пялюсь на нее сколько успеваю, пока машина не уезжает вперед, и не верю своим глазам, но уже в зеркало заднего вида узнаю также ее упыря. Вот так встреча. Внутри воспламеняется уже потушенное, как я думал, пламя, а потом и нахрен все взрывается, когда я соображаю, что до театра Куклачева находится, сука, ЗАГС!

Они че поженились⁈

Готов развернуться и вернуться по встречке, чтобы разобраться с этим козлом. Но ладно он — чем Маша думала⁈ Я же мысли даже не допускал, что у них настолько все серьезно!

Стоп…

Маша была довольно просто одета — какое-то темное платье. Не похожа она была на невесту. Да и где все? Хотя бы пахан ее?

Ок, если не женились, то зачем тогда они туда ходили? — туплю я, пока наконец до меня не доходит, что чтобы пожениться, нужно подать заявление.

Это осознание радует, но не очень. Все равно мне стремно и чешутся не только руки ушатать этому жениху, но и кастет, которого у меня сроду не было.

Решаю реально развернуться, только все же не нарушая правила, но проехав несколько километров до поворота, теряю время и возле ЗАГСа уже никого не вижу. Что, возможно, к лучшему, потому что я реально мог наделать дел об его рожу.

В офис приезжаю на взводе и никак не могу успокоиться, подсознательно выискивая, на ком могу выместить злость. А это неправильно. В итоге сворачиваюсь и пулей лечу в зал, только не в тренажёрку, а ищу Ахмеда, который проводит занятия по боксу.

— О, привет!

— Здорова, — жмём мы друг другу руки. — Я — Женя, — представляюсь я — мы раньше не занимались, только пересекались здесь, поэтому он вроде меня и знает, так как часто виделись, но только на лицо.

— Ты меня искал, Катя сказала.

— Да. Ты свободен сейчас? Грушу надо побить.

— Да, свободен. Пошли.

Я переодеваюсь, и, пока Ахмед разговаривает с кем-то на входе, не дожидаясь его, начинаю бить грушу голыми руками.

— Ээ, ты че? Мне тут кровью пачкать не надо. Надевай перчатки! — строго говорит Ахмед, подойдя ко мне.

И хоть понимаю, что не в испачканной груше дело, а в моих стёртых руках, но возразить не могу. Хитрый он, однако.

— Так. Я сразу понял, что ты неспроста ко мне. За все время ни разу не приходил, значит что-то реально триггернуло. Но давай так. Какая у тебя цель заниматься со мной сейчас? Если просто выместить зло на груше — ок, только перчатки все же надень. Но если захочешь — могу научить, как выместить гнев более эффективно. Решай.

— Более эффективно? Это как? — удается ему меня заинтересовать.

— Дело в дыхании. Смотри… — начинает наставлять Ахмед.

Зря я раньше не занимался. Меньше ударов пропускал бы. А с другой стороны, меньше и от меня получали, хотя получали итак знатно.

Вспоминаю из-за каких мелочей раньше были стычки и понимаю, что ни одна не сравнится с серьёзностью происходящего сейчас. Казалось бы, вот реальная причина, а знаю, что кулаками здесь практически ничего не решить — бессмысленно просто избить его. Маше ещё жалко его станет, а меня тогда окончательно запишет в мудаки.

После тренировки мысли удивительным образом приводятся в порядок. Но все же не до конца — основной вопрос моего состояния не решен. Поэтому приняв душ, я смотрю на часы и еду в студию к Маше. Только подъезжаю и вижу, как она садится в такси. Решаю ехать за ней.

Впервые так шпионю за кем-то и узнаю, что работа эта непростая, особенно в текущих условиях: во-первых большой поток машин, в котором легко упустить из вида такси, каких полно, во-вторых, не присядешь на хвост, потому что машину мою Маша знает, а обозначать себя раньше времени я все же не хочу — вдруг ей взбредет в голову поиграть в прятки, а мне это не нужно — я хочу поговорить с ней.

Наконец мы доезжаем, Маша выходит из такси. Паркую машину где-попало, рискуя нарваться на штраф или эвакуатор, и иду за ней.

— Маша, — окликаю ее, когда она собирается повернуть за угол дома — не знаю ее дома или не ее.

Она поворачивается, видит меня и то, что отображается ее глазах, точно не назовешь спокойствием.

— Ну, привет. Давно не виделись… — говорю, подойдя к ней.

Маша

Разглядываю свой шрам, стоя перед зеркалом в новом белом белье, купленном специально для свадьбы и брачной ночи, которое состоит из бюстье и трусиков с высокой посадкой. Как ни пыталась найти комплект, который прикроет хотя бы большую часть шрама, не смогла — такого просто не существует. Не покупать же белый слитный купальник, тем более, что Рома уже все видел.