Я вскрикиваю от восхитительного жжения, наслаждаясь тем, как оно опустошает мое тело.

— Приятно, не так ли, Алиса?

— Очень приятно, — соглашаюсь я, каким-то образом обретая дар речи.

— Лучше, чем наблюдать за моим братом и Райан?

— Да, — выдыхаю я.

— Знаешь, почему?

Я не отвечаю, волнуясь о том, что слетит с его губ дальше. Не потому, что мне бы это не понравилось, а потому, что беспокоюсь, что мне это понравится слишком сильно, а я не знаю, как с этим справиться.

— Потому что это ты и я, и нет ничего лучше, чем мы вдвоем.

Мой страх мгновенно тает, его слова оставляют после себя самое удивительное чувство.

— Особенно, когда я вот так нахожусь внутри тебя и слышу, как охрененно сильно тебе это нравится.

Его толчки набирают обороты, он ускоряется. Шлепки обнаженных тел разносятся по всей комнате, создавая симфонию с хрипами нашего дыхания. Мелодия полностью захватывает меня, лишая комнату всякой тишины, когда я приближаюсь к этому драгоценному краю.

Брэкстен чувствует во мне перемену.

— Падай, Страна Чудес. Обещаю, я поймаю тебя.

Слова будто нажимают на пусковую кнопку, и я разваливаюсь на части. Удовольствие взрывается во мне, как смертоносная граната, уничтожая каждую клеточку моего существа.

Прежде чем успеваю спуститься с высоты, Брэкстен вырывается из меня и переворачивает на спину, вновь наваливаясь сверху.

В темноте его взгляд находит мой, и он убирает влажные волосы с моего лица.

— Так-то лучше, — бормочет он, дикость в его глазах смягчается, превращаясь в нечто большее. — Мне нужны эти прекрасные голубые глаза.

Прежде чем я успеваю насладиться красотой этих слов, он снова входит в меня сильным толчком.

У меня перехватывает дыхание от единения, я вновь наслаждаюсь тем, как идеально мы подходим друг другу. Как потерянные кусочки пазла, наконец-то нашедшие свое место.

На этот раз Брэкстен двигается в другом темпе. Не так быстро, но так же глубоко. Так глубоко, что я не знаю, где заканчивается он и начинаюсь я.

Я обнимаю его, прижимая к себе.

Каждый мускул в его теле напрягается, когда он борется с освобождением.

— Господи, я не хочу выходить, — стонет он с болью в голосе.

— Тогда не надо.

Он замирает от моего тихого ответа. Тяжелая тишина окутывает момент, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, интенсивность его взгляда берет надо мной власть.

— Ты понимаешь, что мне разрешаешь? Что может произойти, если я сделаю это?

— Да, и я не против, — уверяю я абсолютно серьезно. — Я хочу всего тебя, Брэкстен, и все, что с тобой связано.

Он опускает голову и соединяет наши лбы.

— У тебя есть я, больше, чем у кого-либо, даже у моих братьев.

Последние несколько слов захватывают меня штурмом, проникая в сердце.

— Но ты хочешь большего, я дам тебе больше. — За этим следует мощное движение бедер, вышибая из легких весь воздух.

Я цепляюсь за его широкие плечи, когда он задает почти дикий темп. Будто мое разрешение запустило что-то неукротимое внутри него.

Мой рот приоткрывается от интенсивности ощущений, ногти впиваются в его кожу, когда я принимаю каждый неистовый толчок. Это необузданно, дико и самое настоящее, что я когда-либо чувствовала.

Каменное выражение лица Брэкстен ожесточается, пока он продолжает бороться с освобождением. Я поднимаю руку к его лицу.

— Я тоже обещаю поймать тебя.

В темноте его взгляда что-то мерцает, нечто прекрасное и разрушительное, после чего он поддается удовольствию.

С протяжным и громким стоном Брэкстен утыкается лицом мне в шею, обдавая кожу каскадом хриплого дыхания. На протяжении всего этого я не отпускаю его, наслаждаясь его уязвимостью.

Вскоре он поднимает голову, ив темноте комнаты наши взгляды встречаются.

— Какого черта я делал в этой жизни до тебя?

Этот вопрос вызывает улыбку, танцующую на моих губах.

— Жил без преследователей и угрозы смерти?

Он смеется, и этот глубокий звук наполняет мое сердце.

— Без преследователей? Да. Без угрозы смерти? Нет. В конце концов, я — Крид.

В ответ у него вырывается смешок.

Запечатлевая поцелуй на моих улыбающихся губах, он подтягивает меня к подушкам и заключает в объятия, устраивая так, чтобы мое обнаженное тело обвилось вокруг его теплого тела.

— Нужно принять душ, прежде чем я слишком погружусь в комфорт, — бормочу я.

— Не сегодня.

Я хмурюсь из-за мгновенного отказа.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы какая-то часть меня была смыта с твоей кожи.

Ерунда, нет столько воды, чтобы смыть его с меня.

Несмотря ни на что, я даю ему то, что он хочет, и остаюсь на месте.

Мои пальцы пробегают по твердым линиям его живота и ребер, натыкаясь на татуировку, отметившую его кожу.

— Почему дракон? — спрашиваю я.

Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает:

— Потому что он — часть моей культуры.

Я смотрю на него в ожидании уточнения.

— Моя биологическая мать наполовину японка, — туманно объясняет он, и в его тоне происходит перемена. — Несмотря на то, что я не хочу иметь с ней ничего общего, отец говорит, что важно принять свое наследие. Итак, когда мы с братьями вместе решили набить нашу первую татуировку, я выбрал дракона.

Я киваю в знак понимания.

— В этом есть смысл.

— Не знаю насчет смысла, но мне действительно нравится то, что он олицетворяет.

— И что же?

— Власть, могущество и удачу.

Я обдумываю эти слова и понимаю, насколько они невероятно подходят ему. Перевернувшись на живот, упираюсь кулаком ему в грудь и опускаю на него подбородок.

— Знаешь, что я думаю?

— Что? — Он отводит прядь волос с моего лица.

— Я думаю, что ты олицетворяешь эту татуировку больше, чем она тебя.

Прекрасная ухмылка смягчает его лицо.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Страна Чудес.

— А твои братья? — любопытствую я. — Что набили они?

— Джастис выбрал племенной рисунок, который отражает его бразильские корни, а Нокс... ну, Нокс все не останавливается, как ты, наверное, заметила.

— Заметила, — говорю я, забавляясь.

Он пожимает плечами.

— Ему идет.

Я вынуждена согласиться. Трудно представить Нокса без всех этих татуировок.

Когда речь заходит о его брате, я перевожу разговор в другое русло.

— Ваш разговор вечером удался?

— Да, — коротко отвечает Брэкстен.

— Он случайно не рассказал тебе о нашей встрече сегодня днем?

Он напрягается подо мной.

— Какой встрече?

— Пустяки, — уверяю я его. — Он, просто, эм... ну, он зашел в комнату, пока я переодевалась и...

— Он — что? — Брэкстен садится, практически сбрасывая меня с себя.

— Это была случайность, — спешу я уверить. — Он думал, что я — это ты.

Он смотрит на меня, его жесткое выражение невозможно прочитать.

— Рассказывай, Алиса.

— Он ничего не видел. Ну... кроме шрамов, — признание вырывается шепотом, и я опускаю взгляд.

— Почему ты мне не сказала?

Я пожимаю плечами.

— Не думала, что это важно.

Это ложь. Это очень важно, я просто не знала, как об этом заговорить.

— Он тебе нагрубил? — спрашивает он.

— Нет, он мало что сказал, но заметил, что у нас с ним больше общего, чем он думал.

Брэкстен заметно сглатывает, выражение его лица становится серьезным.

— Ему тоже причиняли боль, не так ли? — осторожно спрашиваю я.

Он кивает.

— Как тебе?

— Нет, не так, как мне, — говорит он хрипло. — Не так, как Джастису или кому-либо другому, кого я знаю.

Включая меня.

Ему не обязательно это говорить. Я вижу это по страданию на его лице.

— Так вот почему вы это делали? — шепчу я, наконец-то задавая единственный вопрос, который съедал меня с тех пор, как Линда рассказала в больнице обо всем, что знала.

— В основном, — признается он. — Но не всегда. Иногда это значило так же много для Джастиса и для меня.