– Она не Лиенна, она не полезет…

– У неё дочь при смерти. Никто не знает, что у омеги на уме. Если с Нили что-то случится, я тебе в зад кирку воткну…

– …и провернёшь четыре раза, я помню, Халлар. Не подведём, клянусь.

Бывший участок Трансгриардской магистрали,

теперь заброшенный

Открытый джип вылетел под апрельское солнце. Неизвестно, на этом же вернёмся или новое что-то пригоним. Клановые омеги быстро затирали мётлами следы шин на серой грунтовке. Оставалась та же старая дорога к шахтам, будто никто не проезжал здесь десятилетиями – пыль и камень. За нашими спинами опускалась глыба, замуровывая вход в штольню, а мы уже не думали о доме.

Впереди стелился извилистым горным спуском, давил встречным ветром, вздымался голубыми вершинами на горизонте украденный у нас мир. Красивый до восторженного вопля и недружелюбный – руки сами тянулись к автомату, прикрытому тряпками в ногах. Вроде обычный куст впереди, а может, за ним пост полицейский? За очередным поворотом не ждёт ли ряд выставленных стволов?

Мы хоть и побрились, и оделись в самое новое, и вероятность встретить здесь случайных путников мала, а всё равно тревожно: за бет мы сойдём только издали либо в потёмках. Паранойя душит – сразу после выезда всегда остро, потом свыкаешься.

– Вперёд смотри. Укачает, – посоветовал Карвел Нили.

Нили вжималась в его плечо, но головой вертела не переставая. Солнце, деревья, облака – сколько она в пещере пробыла безвылазно, лет десять? Щурилась с непривычки, шею вытягивала. Под тонкой кожей вверх-вниз ходил едва заметный кадык, погладить хотелось. Бледная, хрупкая омега – таких надо беречь и лелеять, а не навстречу коммунам выпускать.

Я всерьёз засомневался, справится ли Нили со своим заданием? Вдруг кассового аппарата в аптеке испугается? Она видела их последний раз в детстве… Наша группа за столько лет для любого форс-мажора план действий отточила, а омега – неподготовленная, непроинструктированная. Не любил я такие вылазки.

Надо же было Тару Лиенну забрюхатить! Несколько лет ничего, мы уже думали, не получится у них, и тут – на. Слава Отцу-Альфе, родит уже скоро, вернётся в группу. Снова будет рядом… преданно смотреть на Тара, кхарнэ.

– К Файгату сворачивай, – сказал я Гаю.

Далеко не поедем. Зачем? Легальная покупка не грабёж. К району внимание не привлечём, а наличные где угодно добыть можно.

Гай зарулил к обрыву; замелькал слева довоенный, размытый ливнями поребрик. Здесь коммуны дороги не ремонтировали. Кому ездить в такой глуши? Через борт джипа перегнёшься – пропасть внизу, и бурлит по камням далеко-далеко под нами грязная вода. Мы тут всегда на измене машины вели, чуть не туда рульнёшь – финиш.

– Это Файгат? – Нили высунулась из-под плеча Карвела, по моему лицу метнулись ароматные волосы. – Обмелел как! Мы с отцом в нём рыбу ловили, пламты во-о-от такие… Странно – пламтов помню, а отца – нет.

– Каюк вашим пламтам, – Карвел усадил Нили обратно. – Химзавод выше по течению построили. Передохли.

Пламтов в специальных водоёмах теперь выращивали, откормленных, ладонями бери – и на сковородку. Коммуны забирали у природы то, что приносило им пользу, остальное вытравливали. Как и нас.

Спустя час опасный спуск, разбитый колдобинами, остался позади. Джип выехал на ровную асфальтовую трассу, проложенную по предгорьям Гриарда. Впереди завиднелись крыши агрокомплекса, по бокам замелькали зеленью знакомые холмы и лесополосы. Показался первый попутный грузовик – тут единственный проезд к поселению Зол. Значит, пора добывать наличные.

Расслабляться и любоваться природой здесь мы уже не имели права. Карвел снял руку с плеча Нили – беты не обнимаются. Тар с переднего сиденья привычно подал мне из бардачка наушник-клипсу, пуговку-микрофон – батарейки бы новые пора достать. Халлар сам эту фиговину собрал для нас, долго провозившись над стыренными где-то схемами: координатор группы слышит всех, и каждый слышит его.

Ещё Тар вытащил бутылку с антикомариной «некусайкой» и лоскуток, чтобы Нили намазать. От кровососущих насекомых защищает целые сутки, как гласила реклама. Запах омеги или альфы забьёт часов на двенадцать, ничем не пахнешь, как коммуняка. Это если не потеть. Вспотеешь – только часов на пять хватит. А ты попробуй не потеть, когда любой прохожий подозрительно тебя оглядывает.

Когда Лиенна фургоны через посты гнала, каждые три часа «некусайкой» мазалась. А то остановят документики проверить – унюхают сразу. Документики-то липовые – я бланки на груз заполнял. Да и в фургоне трое альф с автоматами, плюс в кабине за занавеской один, хоть и тоже намазанный. Как тут не вспотеть?

Но до перестрелки доходит редко. Коммуны не ожидают от нас такой наглейшей наглости. Позёвывая, пролистают папку с накладными и отпустят. Лиенна-то вылитая бета: аккуратная, причёсанная, в рабочей форме «Корпорации Питания» и с их же логотипом на стенке фургона…

Всё-таки растрёпанные волосы шли ей больше. Будто только что из-под альфы; когда-нибудь я буду этим альфой. Сколько можно терпеть?

Я прицепил почти незаметный наушник к уху, приколол микрофон к вороту куртки:

– Гай, давай вон под тот холм… Тар, слышно меня?

– Да.

Тар прикручивал к стволу снайперский прицел, согнувшись под панелью. Разговорчивый, как обычно. У него лимит на количество слов в сутки, бережёт.

Я достал из-под ног мощный бинокль и повесил на шею, другой отдал Тару. Гай притормозил у обочины, вылез, приглаживая чёрные лохмы. Этот вечно прихорашивается, так и пнул бы. Самый опасный момент, когда нас могут увидеть, а он перед омегой понтуется. Всё равно Гаю ничего там не светит – становись в очередь… Может, и за мной, как получится. Я ничего Халлару не обещал насчёт омег.

Тар с винтовкой пополз на крутой холм, белый от цветущих диких яблонь. Карвел потащил взволнованную Нили в лесополосу. Роль на трассе у омеги короткая, но надевать одежду без «некусайки» – это перестирывать потом, чтобы от омежьего запаха избавиться и в аптеку зайти без палева. Стирать и сушить некогда и негде.

– Раздевайся, – сказал ей Карвел. – Да, догола… Соберись, ладно? Будешь нервничать – всех спалишь.

– Постараюсь. – Нили задыхалась. – Запахов много очень. Цветы… голова кружится.

– Потерпи, пожалуйста. Скоро привыкнешь.

Бедняга. Нам ароматы снаружи знакомы, но даже меня от цветов акации тошнит иной раз. Чересчур сильно пахнет. После пещеры здесь всё слишком яркое, громкое, просторное, наваливается на тебя резко… Керис называла это чувство «нырнуть в жизнь».

Я открыл капот джипа – типа неполадки в движке, вот и стоим – и присел в придорожных зарослях. Оглянулся на лесополосу.

Красивая омега Нили – попка беленькая мелькает меж кустов. Большая родинка на бедре не видна, но помню, она там есть. Груди маленькие, подтянутый живот и третьи роды не испортили. Карвел намазывает «некусайкой» и пальцами будто нечаянно меж ног суётся. Нили подставляется специально – хоть и за больную дочь волнуется, хоть и листья деревьев трогает и млеет – давно не видела, а альфья ласка всё равно нравится. Ох, как бы я её намазал…

– Ты на позиции, – укорил в наушнике Тар.

Работать призывал, блюститель хренов. Вот из кого идеальный бета бы вышел, если б не туша лосиных габаритов. Будто сам не подглядывает… Хотя, запросто – он на одной омеге напрочь повёрнутый. Как такое бывает?

– Твоя сторона справа. – Я показал холму кулак и поднял бинокль на склоны Гриарда.

Справа вряд ли поедут. Из поселения Зол постоянно ездит кто-то, с утра – в одну сторону, на работу; вечером – обратно. Со стороны холма только вечером попрут. Если случайный кто покажется, Тар засечёт сразу.

По серпантину дороги со стороны гор к нам ехала раздолбанная колымага со старым коммуном за рулём. В бинокль даже оспины на его лице виднелись. Я махнул Карвелу – нет. Не наш пассажир, другого ждём.