Тот самый зек, что всё это время ошивался неподалёку от утопленника и впрямь протянул мне телефон.

В эту секунду я моментально позабыл и о недобитке и о своих ближайших планах на него. Даже потенциальная опасность со стороны других заключённых меня больше не волновала. Мысли были заняты совершенно другим.

— Дай сюда!

Я резко вырвал телефон прямо из трясущихся рук. Пальцы суетливо забегали по сенсорному экрану. Я должен был успеть!

— Здравствуйте Каннамский госпиталь, дежурная медсестра Сон Хва Ра — раздалось на том конце трубки. — Чем могу помочь?

— Срочно! Переведите Елену Романову в другую палату! Это её брат! И я запрещаю пускать к ней посторонних!

— Постойте, объясните для начала в чём дело?

— У меня есть информация, что её бывший парень хочет на неё напасть.

— Вы уже обращались в полицию? — запаниковала медсестра.

— Да!

— Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах…

Дослушивать я уже не стал. Дежурная медсестра Сон Хва Ра подала мне отличную идею. Пальцы снова забегали по экрану.

— Ало полиция, человек в опасности…

В конечном счёте я сделал не один, а целых три звонка. Последним моим собеседником стал Джейсон, мой уже бывший адвокат. Ему я поручил проведать Лену и сообщить ей, что я жив-здоров и скоро буду в Сеуле.

— Господин, что будем с ним делать? — спросил Лао.

Я снова обратил внимание на недобитка. К моему удивлению, утопленник уже наполовину восстановился и даже пытался нам что-то сказать:

— Нкхе убхивай…я знакхаю кхак пхопкахсть в Сеул…

А вот это уже было интересно. Если не считать авиаперелётов, то из Китая в Южную Корею можно было попасть всего двумя способами: переплыв Жёлтое море или непосредственно через территорию Северной Кореи. И если с первым вариантом ещё можно было работать, то нелегальное пересечение Северокорейской границы было сродни выстрелу себе в ногу. Особенно сейчас в разгар надвигающегося всемирного кризиса.

Что ж, надеюсь, утопленник предложит мне вариант получше.

— Говори.

— У меня есть знакомый…контрабандист… Он может…перевезти…нас…через границу…

— Нас? — удивился я.

— Дкха, я нкхе собирхаюсь здхесь подыхать…

Утопленник не лукавил, судя по тому, как быстро он залечивал раны он и впрямь не горел желанием помирать. С каждой секундой повреждений на его теле становилось всё меньше, а слова звучали все более разборчиво.

Пора было что-то решать.

На самом деле, брать с собой очередного зека мне не очень-то и хотелось — хватало и старого доброго Лао. К тому же Гоудан в отличие от утопленника был связан со мной нерушимым контрактом, а этот…

— Договорились. Но у меня есть условие.

— Кхакое?

— Ты должен поклясться Бездной, что будешь мне беспрекословно подчиняться до тех самых пор, пока мы не попадём в Южную Корею.

— Договорились!

Мы покинули Лхасу с рассветом. К тому моменту где-то вдали уже слышны были лопасти приближающихся вертолётов. Впрочем, ни я Лао, ни тем более Мухей не особо переживали на этот счёт. Как-никак мы оставили для властей Китая сочную приманку. Мухей стал первым, но не единственным, кто заключил со мной рабский контракт. Остальных теперь уже бывших узников Драпчи постигла та же участь. Правда, за одним исключением…

Я немножко их обманул. Сказал, что заберу с собой, а вместо этого оставил их гнить в Лхасе. Этим решением я убил сразу двух зайцев. Если власти решат прикончить беглых преступников, то туда этим ублюдкам и дорога. Ну а если нет — то вскоре я стану серым кардиналом Китая.

Как ни посмотри, а у местного правительства есть только два варианта развития событий: либо они избавляются от потенциально опасных элементов, либо эти элементы становятся подконтрольной частью системы. И зная, как работает правительство Китая, я почему-то уверен, что от избранников Бездны, пускай и беглых преступников, не станут так быстро избавляться. Тем более что и сами беглецы не станут оказываться властям никакого сопротивления — об этом я тоже позаботился. Как и о том, что они не будут болтать лишнего.

Вывод был очевиден: уже скоро узники из Драпчи станут частью силового аппарата Китая.

Ну а то, что в Лхасе полегло столько народа — да кого это волнует? Уж точно не партийных деятелей. Ладно бы трагедия произошла в центральном Китае, а не в каком-то там Тибетском автономном районе. Тут постоянно происходят какие-то «казусы». Да и замять это дело можно довольно легко. Особенно если учесть, что пострадали в основном местные жители. Всё-таки на дворе стоял декабрь и до туристического сезона оставалось без малого несколько месяцев.

Я выдохнул облачко пара изо рта. Хоть температура здесь крайне редко переваливала за минус пять по цельсию, легче мне от этого не становилось. Четыре тысячи над уровнем моря — это всё ещё четыре тысячи над уровнем моря, влажность здесь — закачаешься. Из-за этого даже слабый ветерок пробирает до костей. Но это обычных людей, нам же троим было лишь немного прохладно.

А может, дело было ещё и в том, что перед уходом из Лхасы мы успели как следует прибарахлиться. Обзавелись тёплыми вещами и даже успели перекусить. Благо ресторанов на центральной площади было предостаточно, на любой вкус, даже антипартийный Бургер кинг имелся.

— Куда дальше? — спросил Лао.

— Ещё около пяти километров вниз по тропе, — покладисто откликнулся Мухей.

Утопленник был единственным из нас, кто примерно знал окрестности Лхасы — когда-то ему уже доводилось здесь бывать. Одним словом, нам очень повезло с проводником. Наверняка если бы не этот факт, то я бы предложил Лао угнать машину и совершил бы тем самым самую глупую ошибку в своей жизни.

И дело даже не в том, что местные трассы утыканы камерами как новогодние леки игрушками, а скорее в самих машинах. Хитрые китайцы уже давно начали внедрять идентификационные чипы в номерные знаки автомобилей — так что угонять их было себе дороже.

— А потом куда? — тем временем всё не унимался Лао.

После того как Гоудан перестал быть самым бесправным существом в моём окружении, он, казалось бы, снова воспрянул духом. Теперь китаец всеми силами демонстрировал новенькому кто тут «старшая жена».

— До уезда Дагдзе. Там на развязке поймаем попутку в сторону Шанхая, — ответил с раздражением Мухей.

— А… — начал было Гоудан, но тут уже не выдержал я.

— Лао заткнись.