Поэтому в устах Маркса особенно язвителен упрек в «холодности», обращенный к буржуазному экономисту Дестюту де-Траси в конце главы о всеобщем законе капиталистического накопления: «Наконец, Дестют де-Траси, холодный буржуазный доктринер грубо заявляет: „Бедные нации суть те, где народу хорошо живется, а богатые нации суть те, где народ обыкновенно беден“»[33].
Особо характерна для эмоциональной насыщенности «Капитала» встречающаяся в нем сатирическая речь-обращение, как бы превращающая знаменитую научную книгу в трибуну революционного выступления.
«Сфера обращения, или обмена товаров, в рамках которой осуществляется купля и продажа рабочей силы, есть настоящий эдем прирожденных прав человека. Здесь господствуют только свобода, равенство, собственность и Бентам. Свобода! Ибо покупатель и продавец товара, например рабочей силы, подчиняются лишь велениям своей свободной воли. Они вступают в договор как свободные, юридически равноправные лица. Договор есть тот конечный результат, в котором их воля находит свое общее юридическое выражение. Равенство! Ибо они относятся друг к другу лишь как товаровладельцы и обменивают эквивалент на эквивалент. Собственность! Ибо каждый из них располагает лишь тем, что ему принадлежит. Бентам! Ибо каждый заботится лишь о себе самом. Единственная сила, связывающая их вместе, это – стремление каждого к своей собственной выгоде, своекорыстие, личный интерес»[34].
Закончена длинная цитата из работы печально знаменитого буржуазного теоретика Сениора, как известно, «прославившегося» своей замечательной теорией «последнего часа» работы, якобы являющегося источником всей капиталистической прибыли. Перед тем как перейти к разрушительной критике этой, с позволения сказать, «теории», Маркс бросает негодующее восклицание:
«И это господин профессор называет „анализом!“»[35].
Анализируя в главе о машинах и крупной промышленности вопрос о производстве относительной прибавочной стоимости, Маркс останавливается на фабричных законах и вскрывает на анализе «гигиенических» требований английского фабричного законодательства его классовый смысл – стремление к ликвидации мелкого производства. Этот анализ облечен Марксом в форму иронического восклицания: «Мы уже неоднократно отмечали, что английские врачи в один голос признают 500 куб. футов воздуха на человека едва лишь достаточным минимумом при непрерывной работе. Хорошо! Раз фабричный акт всеми своими принудительными мерами косвенно ускоряет превращение мелких мастерских в фабрики, а потому косвенно посягает на право собственности мелких капиталистов и обеспечивает крупным монополию, то обеспечение по закону необходимого количества воздуха на каждого рабочего одним махом прямо экспроприировало бы тысячи мелких капиталистов! Это поразило бы самый корень капиталистического способа производства»[36]. В анализе процесса накопления капитала самый подбор слов богат яркими эмоционально-насыщенными выражениями и восклицаниями.
«Ученая перебранка о том, как выгоднее для накопления распределить выкачанную из рабочего добычу между промышленным капиталистом и праздным земельным собственником и т.д. смолкла, перед лицом Июльской революции. Вскоре после этого ударил в набатный колокол городской пролетариат Лиона и пустил красного петуха сельский пролетариат Англии. По эту сторону Ла-Манша рос оуэнизм, по ту его сторону – сен-симонизм и фурьеризм. Настало время вульгарной политической экономии. Ровно за год до того, как Нассау У. Сениор из Манчестера открыл, что прибыль (с включением процента) на капитал есть продукт неоплаченного „последнего двенадцатого часа труда“, он возвестил миру другое свое открытие. „Я, – торжественно изрек он, – заменяю слово капитал, рассматриваемый как орудие производства, словом воздержание“. Поистине недосягаемый образец „открытий“ вульгарной политической экономии! Экономическая категория подменяется сикофантской фразой: Voilà tout [вот и все]»[37]. Изложенное здесь не только эмоционально насыщено, но и драматизировано резким разграничением, отчетливостью сменяющих друг друга событий, введением прямой речи и образов (идет «ученая перебранка», внезапно умолкает… революция… набатный колокол, красный петух …канал – по обе стороны тревожный рост разрушительных учений. Бьет час вульгарной политической экономии… господин Сениор говорит речь).
Этот же драматизирующий прием в приглашении: «Послушаем опять г-на Морриса, управляющего Английским банком», в анализе составных частей банковского капитала[38]. Эмоционально насыщен и конец критики теории Пасси при изучении генезиса капиталистической земельной ренты: «Это хуже, чем квадратура круга, в основе которой все же лежит представление о пределе, за которым сливаются прямая линия и кривая. Но именно таков рецепт г-на Пасси. Вычтите деньги из ситца, прежде чем в голове или в действительности ситец превратился в деньги! Избыток составляет ренту, которая становится будто бы осязательной naturaliter[39]… а не благодаря „софистической“ чертовщине! К этой глупости, к вычету цены производства из стольких-то шеффелей пшеницы, к вычитанию денежной суммы из меры объема сводится вся реставрация натуральной ренты»[40]. Введены насмешливые восклицания и в анализ кредитной системы и национальных банков (ироническое: «…A еще говорят о централизации»)[41].
То же в знаменитой главе «Триединая формула» отдела о доходах и источниках: «Капитал, земля, труд!» – в ироническом замечании: «Они относятся друг к другу примерно так же, как нотариальные пошлины, свекла и музыка»[42].
Тот же прием во II томе, в главе о простом воспроизводстве в связи с критикой теории Дестюта де-Траси: «Таким образом оказывается, что капиталисты при своей сделке с рабочими должны обогащаться также благодаря тому, что они продают рабочим слишком дорого. Превосходно!»[43]. И заключительное восклицание этого отдела о Дестюте де-Траси: «Voillà le crétinisme bourgeois dans toute sa béatitude!» («Вот буржуазный кретинизм во всей его красе!») – тем более ироническое, что оно, непосредственно следуя за французской цитатой, само написано на французском языке[44]. Тот же иронический прием разоблачения буржуа в главе о накоплении и расширенном производстве во II томе: сказано, что при известных условиях деньги не могут быть извлечены из обращения, чтобы «образовать накопляемый как сокровище потенциально новый денежный капитал», – и тут же Маркс внезапно перебивает сам себя ироническим восклицанием: «Но постойте! Нельзя ли зашибить на этом какой-нибудь барышик?»[45]
Многочисленны случаи восклицаний от автора внутри цитат, чаще всего саркастических по отношению к цитируемому тексту буржуазных экономистов. Цитируются столь широко использованные в «Капитале» отчеты комиссии по детскому труду (Children’s Employment Commission)[46]. «Фабричный акт 1864 г. выбелил и вычистил в гончарном производстве более 200 мастерских, после того как они по 20 лет или даже совсем воздерживались от таких операций (вот оно, „воздержание“ капитала!)»[47].
Цитируется Адам Смит, утверждающий, что не только рабочая прислуга фермера, «но и его рабочий скот состоит из производительных работников» – цитата продолжается дальше, но после слова «работников» – ироническое восклицание в скобках: «Приятный комплимент для рабочих!»[48]
