Прежде всего прочно усвояется положение о том, что в капиталистическом обществе рабочая сила – товар и она подчинена всем законам товара. Описание процесса проявления рабочей силы, данное Марксом, невольно заставляет слушателей вспомнить ранее усвоенное понятие абстрактного труда (беседа о трудовой теории стоимости). «В процессе ее (рабочей силы. – М.Н.) осуществления, в труде, затрачивается определенное количество человеческих мускулов, нервов, мозга и т.д., которое должно быть снова возмещено»[334]. Тут, кстати, дается и повод связать политическую экономию с естественными науками, проходимыми на рабфаке: задаются вопросы о сущности питания, дыхания и т.д., напоминается, что жизнь есть процесс горения. Обычно очень интересен был обмен мнениями по поводу цитаты о том, что «размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами собой представляют продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим, в значительной степени и от того, при каких условиях, а, следовательно, с какими привычками и жизненными притязаниями сформировался класс свободных рабочих»[335]. Здесь приводились многочисленные примеры: вспоминалась история картофеля и табака, сравнивались потребности развитого американского рабочего и китайского кули или русского сельскохозяйственного батрака; говорилось о газете, театре, книге и т.д. Иногда вспоминались романы о том, что будет через сто или тысячу лет, и делались предположения относительно изменения рабочего бюджета «в будущем», причем многие предположения были очень остроумны. Беседа на эти темы была очень оживленной. Много соображений высказывалось и по поводу того, что «сумма жизненных средств, необходимых для производства рабочей силы, включает в себя поэтому жизненные средства таких заместителей, т.е. детей рабочих, и таким путем увековечивается на товарном рынке раса этих своеобразных товаровладельцев»[336]. Здесь очень часто поднимаются споры по вопросу: «Неужели же капиталист содержит детей рабочих?» Следующий абзац – об издержках на образование – обычно споров не вызывает, но дает возможность привести много жизненных примеров о квалифицированном и неквалифицированном труде.
Из прочтенного отрывка нами обычно выписывалась чрезвычайно краткая и точная формулировка: «…стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца»[337]. Сначала эта выписка озаглавливалась «Стоимость рабочей силы».
Если в этой же беседе оставалось немного свободного времени, то мы прочитывали еще один маленький отрывок – два последних абзаца четвертой главы: со слов «Сфера обращения или обмена товаров, в рамках которой осуществляется купля и продажа рабочей силы…», – и кончая словами о том, как рабочий идет вслед за купившим его силу капиталистом: «Бредет понуро, упирается, как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить»[338].
Это место, во-первых, дает слушателям подготовку для усвоения темы о теории прибавочной стоимости. Кроме того, здесь имеется возможность ознакомить аудиторию с Марксом как со стилистом, указать на его иронию, на частый прием драматизации. Слушатели получают также понятие о том, кто такой Бентам, что значит «фритредер» и как смотрит Маркс на вульгарную политическую экономию. Чтение этого драматического отрывка возбуждает напряженное внимание и волнение. В одной из средних групп его читал вслух уже пожилой рабфаковец с незабываемым воодушевлением и иронией.
Следующая беседа о сущности капиталистической эксплуатации дает возможность прочесть небольшой отрывок из пятой главы – «Процесс труда и процесс увеличения стоимости», именно из ее второго подразделения «Процесс увеличения стоимости». Как известно, Маркс здесь опять прибегает к приему драматизации, выводя капиталиста, рассуждающего о том, как бы получить прибыль, причем поведение капиталиста, его внешний вид, мимика и т.д. резко меняются в зависимости от хода его дел. Из этой драматизации можно выбрать последнее звено: со слов «Присмотримся к делу поближе. Дневная стоимость рабочей силы составляла 3 шилл. …» – и кончая словами: «Наконец, фокус удался. Деньги превратились в капитал»[339]. Предварительно необходимо передать словами суть предшествовавшего текста. Для выписки тут удобна мысль о специфической особенности товара – «рабочая сила»: решающее значение имеет «специфическая потребительная стоимость этого товара, его свойство быть источником стоимости, притом большей стоимости, чем имеет он сам»[340]. Озаглавливается выписка так: «Происхождение прибавочной стоимости».
Тема о деньгах не сопровождалась у пас чтением «Капитала» отчасти потому, что она драматизировалась, отчасти – в виду большой трудности 3-й главы I тома. Но мы читали один из отрывков «Коммунистического манифеста» в связи с литературной иллюстрацией – чтением монолога барона из «Скупого рыцаря» А.С. Пушкина («Как молодой повеса ждет свиданья…»).
Последняя тема, предназначенная к прохождению со средними группами до зимних каникул, – «Так называемое первоначальное накопление». Беседу о нем мы заканчивали чтением отрывков из 24-й главы I тома. Иногда сначала случалось прочесть анекдот Гёте, приводимый Марксом в связи со взглядом на капитал вульгарных экономистов: разговор учителя с ребенком о том, откуда его отец получил богатство[341]. Затем читался специальный отрывок об огораживании общинных земель из второго подразделения указанной главы – «Экспроприация земли у сельского населения», где Марксом приводится ряд свидетельств современников (со слов: «Во многих приходах Гертфордшира…» и кончая цитатой доктора Прайса о результатах огораживаний[342]). Затем читался известный, глубоко драматический отрывок о герцогине Сатерленд (Sutherland) и ее шотландских крестьянах, согнанных с земли своих отцов (со слов: «Как пример метода, господствующего в XIX столетии, приведем здесь „очистки“, произведенные герцогиней Sutherland…» – и кончая словами о превращении пастбищ для овец в охотничьи парки[343]).
Беседа заключалась чтением отрывка из седьмого раздела главы – «Историческая тенденция первоначального накопления». Прочитывались четыре последние абзаца[344]. Это место – одно из самых ярких в I томе и легко усваивается. Важно отметить, что тут имеются возможности для того, чтобы на живом историческом материале ознакомить слушателей с понятием диалектики.
На этом мы заканчивали наш курс зимнего семестра в средних группах Казанского рабфака.
Естественно, является мысль: не будет ли целесообразным выделить из «Капитала» пригодные для чтения места и создать хрестоматию для чтения на уроках политической экономии? Мне лично это кажется ненужным и нежелательным по отношению к «Капиталу». Слушатели должны его иметь, так сказать, «живьем», свыкнуться с ним, иначе цель чтения не вполне будет достигнута.
Мне кажется, чтение «Капитала» дало слушателям большое удовлетворение. После бесед со чтением бывали оживленные разговоры, отрывки из которых запомнились. «Теперь нам никакая буржуазия не страшна – „Капитал“ читаем!», – с гордостью заявил один из самых юных членов группы. Его пожилой товарищ, догоняя меня после урока, сказал: «Когда я год тому назад купил себе „Капитал“, меня один товарищ дураком назвал, а теперь я ему скажу, что он сам дурак». Предложения читать вслух поступают наперебой – так много желающих. «Ого, – мы уже к самому концу пришли!» – раздавались веселые восклицания, когда во время последней беседы «Капитал» был раскрыт на 24-й главе. Мне кажется, это настроение рабфаковцев надо беречь.
