— Не надо, ты что! Не хочу опоздать, — на ходу выпалила подходящую отговорку. Не откровенничать же перед родной тётушкой, что я опасалась взбучки от собственного мужа, её племянника на минуточку. Однако несмотря на мои протесты, через минуту передо мной стояла полная тарелка, а непроизвольно выделяемая слюна моментально заполнила рот.

— Выглядит и пахнет божественно, — потянула носом аромат, склонив голову над тарелкой, — я говорила, что люблю тебя?

— Вы мне все это говорите, когда получаете вкусненькое.

— Зря ты не согласилась открыть ресторан. Это сущий грех — прятать подобный талант.

Мария Мстиславовна рассмеялась: — Ешь, фантазёрка. Зачем мне ресторан, когда у меня здесь от клиентов отбоя нет. Одни оглоеды твоего мужа чего стоят.

Хохотнула, в ответ: — Истинная правда. Я удивляюсь сколько ты готовишь за день, чтобы прокормить нашу ораву, — конечно называть двух охранников оравой преувеличение, но исправляться я не спешила, поскольку мой забитый до отказа рот быстро жевал райскую еду, а я жмурилась от гастрономического удовольствия.

— Ты до сих пор не готова? — грозный окрик раздался прямо у меня за спиной. От неожиданности я поперхнулась и зашлась натужным кашлем. Открыла рот и сплюнула не дожёванную массу обратно в тарелку, ибо от кашля брызнули слезы, а портить макияж нельзя категорически. Поэтому я хрипела как дикий зверь раненый неумелым и криворуким охотником и быстро смаргивала ресницами набегавшую влагу. Наконец, кто-то похлопал меня по спине, и я смогла прокашляться гораздо быстрее.

— Выпей воды, полегчает, — на помощь пришла вездесущая тётя Маша.

— Спасибо, — саднящее горло выдавило хрип.

—Так почему ты до сих пор не готова, Мира?

— Дай девочке отдышаться и поесть. Она совсем прозрачной стала, ещё в обморок хлопнется на вашем приёме.

— Не хлопнется, я не дам.

Если раньше подобная фраза растрогала бы меня, то сейчас почему-то кожа покрылась холодной испариной. Допив воду, я встала из-за стола.

— Извини, тёть Маш, я пойду. Доем, когда вернёмся, — салфетку, покатившуюся с колен, подхватила в последнюю минуту для чего пришлось наклониться, а когда выпрямилась в полный рост, голова закружилась от резкого движения. Должно быть я покачнулась, но твёрдый хват на руке чуть выше локтя удержал на месте.

— Теперь ты видишь, что Мире надо поесть.

— Ничего твоей Мире не сделается, мы уже опаздываем. Зато чем раньше уедем, тем быстрее вернёмся домой.

— Эгоист, — недовольно пробурчала женщина вслед.

Гера не отпускал мою руку пока не дотащил до гардеробной. Скорей всего проступят синяки, я цеплялась пальцами второй за его кисть, но попытка ослабить захват оказалась безрезультатной. Меня грубо впихнули в комнату.

— Где платье?

— В спальне, я почти готова, мне нужно десять минут, не больше.

— Так чего встала, бегом переодеваться, — грозно рявкнул муж, и я трусливо шмыгнула в соседнюю спальню.

Переодеваться пришлось быстро, не отвлекаясь ни на что и заведомо отключая в голове все нехорошие мысли. Ответов в любом случае не было, а пустыми домыслами и предположениями многого не добьёшься. Управилась я даже быстрее чем ожидала и вышла из комнаты, не забыв прихватить клатч с минимальным набором косметики. Но Гера всё равно собрался раньше меня и сейчас подпирал спиной стену в коридоре. Он сменил рубашку и костюм. Чёрный цвет, в отличие от меня, его совершенно не портил. Синие глаза казались темнее чем обычно, будто в них застыла гроза… Или угроза… Мой любимый супруг соблазнительно горяч и обжигающе волнителен, но сейчас я нуждалась в тепле совсем иного толка. Не отдавая отчёта собственным поступкам, привычно потянулась к нему, вжимаясь всем телом:

— Я соскучилась.

— Мира, мы опаздываем, — твёрдые пальцы накрыли плечи, но сквозь меховую накидку не причиняли боль.

Я отклонила голову назад, заглянула в потемневшие глаза, провела языком по губам, увлажняя, и потянулась за поцелуем… Но удивительней всего то, что поцелуя я так и не дождалась. Гера решительно отстранил меня, чтобы сделать шаг в сторону лестницы, но внезапно задержался глазами на мне, окидывая мрачнеющим взглядом. Его пристальный взор блуждал по моему лицу, подолгу задерживаясь на глазах, словно считывал каждую возникавшую в моём сознании заполошную мысль, что испуганными тенями метались за радужкой. Но вскоре он тряхнул головой, сгоняя пелену, перехватил мою кисть, сжав до хруста, и потянул за собой к выходу.

[1] Аутофобия – это патологическая боязнь одиночества.

Какую власть имеет человек,

Который даже нежности не просит!

Я не могу поднять усталых век,

Когда моё он имя произносит.

А. Ахматова, 1913

— Инструкции будут? — выходя из машины и принимая предложенную мужем руку, спросила привычное перед каждым аналогичным приёмом.

— Всё как обычно. Краско́ должен познакомить меня с неким московским гостем, занимающим высокий чин, затем несколько бизнесменов и через час вернёмся домой. Ты, как и прежде, общаешься с жёнами, если таковые будут.

— А если нет, то подпираю стенку, — закончила вместо него сама.

— Мира, не начинай, — тихий, но недовольный рык на ухо, заставил волоски на руках встопорщиться. Я едва вышла из машины, приклеила на лицо заученную улыбку, поэтому сейчас сквозь зубы выдавила всего лишь:

— Даже не собиралась.

А в следующее мгновение мы оказались в просторном ярком помещении ресторанного комплекса. Столы предусмотрительно расставлены для фуршета. Ряженые джентльмены прогуливались вдоль длинной залы, ведя под руки своих разряженных леди. Кто-то разбивался на группы, зачастую по половому признаку. Оно и понятно, мужчины обсуждали деловые вопросы, вели предварительные переговоры, в то время как их спутницы хвастали размером карат и бюстов. Мне хвастать особо нечем, грудь есть, но обычная, среднестатистическая, а из бриллиантов — в ушах лишь небольшие гвоздики, подаренные мужем до свадьбы. Раньше я ходила сквозь реку, кишащую пираньями, с гордо поднятой головой, потому как хваталась единственным, что имело для меня самую высокую цену — своим браком, своей семьёй, своим мужем. Именно знакомство с Герой — самый бесценный подарок, посланный провидением, которым я дорожила больше всего на свете и от которого никогда не смогла бы отказаться. Столько любви, уважения, взаимопонимания, преданности, как у нас, я не видела ни в одной знакомой мне паре. Поэтому до сего дня я искренне и от чистого сердца гордилась супругом. Единственное, что оказалось недоступно нашей семье — рождение детей. Почему-то в этом вопросе нам катастрофически не везло. Но думать о грустном решительно возбранялось, если мы под прицелом не меньше сотни глаз.

— Выпьешь что-нибудь? — Гера вежливо поинтересовался, стоило нам покинуть Краско́ Виталия Валерьевича, который, собственно, и трудился мэром нашего города. Его обожаемая супруга Инесса Вениаминовна уплыла в противоположном от нас направлении. Причём я в прямом смысле имела ввиду уплыла — аки перегруженный зерном балкер, потому как весила едва ли меньше.

— Я до сих пор принимаю лекарства, поэтому нет. — Как правило муж внимательно подмечал все нюансы, особенно те, что напрямую касались моего здоровья, но не в этот раз.

— Хорошо. Я принесу тебе воды.

Гера направился к столу с напитками, а я заскользила взглядом по богато украшенному залу. Смысл сегодняшнего вечера остался для меня за гранью понимания: то ли Виталий Валерьевич планировал нечто грандиозное в нашем городе, то ли просто решил встретить московского залётного гостя со всем возможным пафосом. Хотя на мой субъективный взгляд подобное поведение скорее опрометчиво и недальновидно, чем перспективно в плане будущего возможного карьерного роста. Разве не покажется странным, что обычный государственный служащий, не жалеющий сил и здоровья вкалывая на благо родного города за ежемесячную зарплату, вдруг организовал приём подобно сегодняшнему. А уж сколько карат носила на себе его дражайшая супруга Инесса Вениаминовна… Честно говоря даже не рискну предположить длину ожерелья, украшавшего её шею, ибо я скорей всего успешно смогу им подпоясаться. Однако уверена, что любой ювелир будет счастлив видеть обоих супругов Краско в числе своих постоянных клиентов. И мне отчего-то весьма любопытно: он ей дарит украшения, как и большинство мужчин, после походов «налево»?