Шепчет: «Я не пожалею

Даже то, что так люблю —

Или будь совсем моею,

Или я тебя убью».

Надо мной жужжит, как овод,

Непрестанно столько дней

Этот самый скучный довод

Чёрной ревности твоей.

Горе душит — не задушит,

Вольный ветер слёзы сушит,

А веселье, чуть погладит,

Сразу с бедным сердцем сладит.

А. Ахматова, 1922

Сидя в ресторане, я лениво наблюдала за осенним листопадом на улице. Панорамное окно в прямом эфире транслировало городской пейзаж, слегка искажённый стекающими дождевыми каплями по стеклу. С самого утра зачастил стылый дождь. Зима совсем скоро. Её незримое присутствие с каждым днём ощущалось явственней. Загодя она предупреждала, что в отличие от осенней сестры не будет столь милостива к нам. Прохожие кутались в куртки и плащи, кто-то зарывался в кокон из шерстяных шарфов, чтобы наружу торчал лишь кончик покрасневшего носа. Но все как один, словно вырезанные деревянные солдатики, в одной руке держали раскрытые зонты. По тротуарам и дорогам текли тонны воды. С людей кому не повезло оказаться без зонта под проливным дождём стекали ручьи. Глядя на них, я сама ёжилась, хотя сидела в сухом помещении и мне на голову не проливалась нескончаемым потоком ледяная вода. Боковым зрением приметила суету возле входа и повернулась. Маринка. Мои губы сами растянулись в добрую приветливую улыбку. Её угольно-чёрные от природы волосы сегодня убраны в низкую аккуратную косу, прямая густая чёлка нависала над голубыми глазами, делая их ещё ярче. Подруга сняла чёрное пальто, демонстрируя строгое офисное платье такого же цвета. Роковая женщина — убийственное сочетание фарфоровой кожи, ярко-голубых глаз и смоляных волос. Я не встречала ни одного мужчины, кто бы не обернулся ей вслед.

— Привет, извини за опоздание, пробки. Эта мерзкая погода даже на дорожное движение влияет.

— Она на всё влияет. Привет.

— Ты уже заказала?

— Нет, тебя жду.

Официант в белоснежной рубашке и тёмных брюках вырос возле нашего столика, как гриб после дождя, внезапно, но неизбежно.

— Комплексный обед?

— Я точно нет. Мне салат «Цезарь» и кофе.

Маринка удивилась моему короткому заказу:

— На диету что ли села? Так ты завязывай с глупостями, мужики не собаки, на кости не бросаются.

— Погода дождливая, настроение пасмурное, аппетит примерно такой же.

— Ясно, а я буду комплекс и кофе двойной. Сегодня шеф лютовал, всех пропесочил, поэтому я голодная, аки зверь.

Официант, записав в блокнот наши пожелания, ретировался столь же бесшумно, как и появился.

— Ты не опоздаешь на работу?

— Да ну его. Надоел. На отдыхе надоел, теперь и в офисе надоел. Уже подумываю, что пора возвращать мужика в семейное стойло.

— Фи, как грубо.

— Ха, извини, но я вас, семейных, на дух не переношу.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда какой-нибудь предприимчивый тип окольцует тебя, а ты сама не заметишь, что превратилась в беременную домохозяйку.

— Тьфу-тьфу три раза, чур меня — чур, — после произнесённых слов Маринка сплюнула через левое плечо и смешно замахала вокруг себя руками. Не знаю, что она хотела этим показать, отогнать злых духов или кого-то другого вроде будущих воображаемых воздыхателей, но выглядело это весьма забавно. — Не желай больше мне такого «счастья». А то я подумаю, что стала тебе не нужна.

— Ты мне любая нужна. Холостая или нет, без разницы.

— Про девушек не говорят холостая.

— Это мне тоже без разницы.

— Что случилось?

— Ничего. Почему ты так решила?

Официант принёс заказ и нам пришлось прерваться.

— Ты давно не улыбаешься. А сегодня и вовсе какая-то недовольная и поникшая. С Подольским поссорилась?

— Чего с ним ссориться. У нас теперь каждый день — состояние холодной войны. Понять бы ещё против чего или кого воюем.

— Забей. Разве мужиков поймёшь? Может у него на работе не ладится. Вот он на тебя проблемы выплёскивает.

— Вполне возможно. Кстати, как прошёл твой отпуск?

— Ты получила мои фотографии?

— Конечно, ты же атаковала меня спамом, — воспоминание заставило меня непроизвольно улыбнуться и даже в собственном голосе я расслышала весёлые нотки. — Буквально засыпала фотоснимками своих полуголых сисек на фоне моря, пляжа, загорелого официанта, бармена и на фоне такого же, как ты бледнокожего отдыхающего, из чего я сделала вывод, что он наш соотечественник. Удивительно, что твой шеф не скормил тебя акулам от ревности.

— Там нет акул.

— Значит другим хищникам, кто-то же там водится.

— Ага, шикарные полуголые мужики. Они, кстати, были не против полакомиться.

— Заткнись, мы за столом.

— Ханжа.

— Вертихвостка.

— Добрый день, девушки. Не помешаем? — знакомый голос некстати прервал девичью перепалку.

Я скользнула взглядом вверх, чтобы наткнуться и моментально узнать искрящиеся лукавством серые глаза.

— Добрый день, Пётр Аркадьевич.

— Сколько лет, сколько зим, Мирочка. Я не один, поэтому разрешите сразу вам и вашей подруге представить моего единокровного брата — Савелий Аркадьевич, 35 лет, не женат, детей не имеет, судимости тоже отсутствуют. Живёт один в собственной квартире, зарплата достойная, мечтает о семье.

Мы с Мариной как по команде окинули взглядом второго из мужчин, который своей привлекательностью нисколько не уступал старшему брату. А на чей-то вкус возможно даже превосходил его. Тёмно-русые волосы, лёгкая небритость, те же серые глаза, что у брата. Но у Петра они хитрили без меры, а у Савелия взгляд прямой, более открытый. Телосложением младший Загороднев был немного крупнее, заметно, что мужчина поддерживал физическую форму. В то время как его старший брат смотрелся более худощавым и жилистым. Вообще, внешне Пётр походил на некоего питерского интеллигента в десятом поколении. А Савелий, наоборот, напомнил мне мужчин из высших военных чинов. У такого человека всё разложено по полочкам, на всё свой уклад, на любой вопрос найдётся ответ. Перебитый нос указывал на драчливую юность. Но нисколько не портил его внешность, наоборот мужчина притягивал взгляд, подкупая излучаемой твёрдостью и открытостью. К тому же весьма дружелюбно улыбался нам, переводя взгляд то на меня, то на подругу. И я засекла, что на ней его взгляд задерживался на несколько секунд дольше. Глянула искоса на Марину, и с трудом сдержала улыбку. По-моему, её нынешний любовник, который по совместительству шеф, действительно в шаге от будущей отставки, потому как голубые глаза подруги не мигая смотрели на Савелия.

— Пётр Аркадьевич, вам бы всё шутки шутить, — закончив разглядывать младшего брата наконец обратила внимание на старшего.

— Мирочка, вы с подругой не будете возражать если двое скучающих мужчин составят вам компанию за обедом?

— Вообще-то…, — начала протестовать, памятуя вспышки ревности Геры и словоохотливость личного водителя. Но не успела…

— Нисколько не будем возражать. Даже наоборот. А то Мира сегодня грустная и на меня нагоняет тоску. А я, кстати, Марина, очень приятно познакомиться, — хитрая подружка попыталась изобразить томную скромность (если такое возможно в её случае), но я заметила, что в голубых глазах внутренний экономист уже достал калькулятор и, с азартом клацая по клавишам, вводил данные в формулы, чтобы в итоге подсчитать предварительный размер ежемесячного «достойного» заработка Савелия, оценивая пока его внешний вид.

Мужчины резко воззрились на меня, видимо пытаясь предугадать степень заразности моей грусти. Из-за пристального внимания к моей персоне щёки моментально полыхнули жаром, а предприимчивый Пётр Аркадьевич тем временем подсуетился и сел на свободное кресло рядом со мной.

— Тогда мы просто обязаны поднять настроение таким красавицам, как вы. Погода и вправду подкачала, но уверен, что ваши улыбки быстро разгонят хмурые тучи.