Я действительно прочувствовала, как у меня встал умственный процесс, просто застрял на одном месте и всё. Даже то, что я раз за разом крутилась вокруг зеркала, убеждая себя зрительно глазами в отсутствии телесных повреждений, не сильно помогало, потому как картины выдуманных увечий не желали исчезать из моей головы. А значит страх, породивший жуткие образы в головном мозге, и заставивший испытывать сильнейшую боль, в этот момент оказывался сильнее меня самой. Осознание того, что скорей всего я накрутила сама себя до невообразимых высот, заставило испытать чувство стыда и вспомнить себя бестолковой школьницей, не выполнившей как положено домашнее задание и возвращающейся домой с двойкой в дневнике.

— Не может быть, чтобы я вопила как резанная, будто меня убивают, а сейчас на мне ни следа и я не чувствую той боли, что переживала всего несколько минут назад, — бормотала себе под нос, видимо рассудок испытывал острую нужду в слуховом подтверждении помимо зрительного относительно творимого безумия.

И что мне стоило на мгновение расслабиться и перестать трястись от паники? «Что-то похожее тебе говорил Гера», — запоздало начала постигать смысл сказанного мужем. Тогда как я сделала всё в точности наоборот, напрягая все мышцы разом. И мне действительно казалось, что меня разрывало на части.

— Главное, что не останется никаких следов, — утешилась малым и уже с другим настроением встала под прохладные водные струи тропического душа. Предварительно выбросив в мусорное ведро чулки, которые Гера так с меня и не снял. Мочалку отложила в сторону, трение кожи — не то, что я готова вытерпеть. Размазав гель по телу ладонями, взбила пену, лёгкие, скользящие, массажные движения принесли существенное облегчение. Осмелев и приободрившись, осторожно коснулась промежности. Проверила пальцы на наличие крови…, мыльная пена осталась белоснежной, без единого красного пятнышка.

— Трусливая идиотка, — наградила сама себя нелесным эпитетом и окончательно успокоившись закончила мытьё. Я не стала тратить время на сушку волос, только обернула голову полотенцем да так и отправилась в кровать. Осторожно как мышка, опасаясь сделать неловкое движение, чтобы не разбудить Геру, юркнула под одеяло, устраиваясь на боку. Но мои надежды не оправдались. Мужское тело придвинулось ко мне, одновременно подтягивая меня ближе за живот. Попа вжалась в пах, и я восприимчивой кожей прочувствовала каждый волосок на его теле. Раздавшийся шёпот возле уха отозвался мурашками вдоль моего позвоночника:

— Убедилась, что повреждений нет?

— Угу.

— Полегчало?

— Мгм.

— Теперь будешь меня слушать?

— Ммм.

— Тогда спи, — чмок за ушком напоследок.

И Геру не смутило, что до вечера ещё в принципе уйма времени, стрелки часов едва перевалили за шесть. Но едва услышав сопение мужа мне в затылок, я вырубилась мертвецким сном.

Глава 7

Утро я встречала в одиночестве, но это и к лучшему. Разговаривать со своим мужем я не собиралась. Пусть вчера я действительно больше испугалась, чем моё тело получило вреда, но половой акт без чёткого согласия с моей стороны для меня не являлся нормой или тем, чем я готова поступиться. Ко всему промежность, как и попа, горела от жёсткого обращения. Но линию поведения с Герой я пока не могла для себя определить. Он ревновал, причём настолько сильно, что, вероятно, сам верил в правдоподобность беспочвенных фантазий. Это безусловно чушь, но как доказать мужу, что я не вакханка, если он уже шёл на поводке собственных выдумок? А силу человеческих страхов и восприимчивость подсознания я испытала на себе во всей красе буквально вчера. Поэтому если Гера уверует в мою супружескую неверность, которой укорял, вряд ли я смогу его переубедить. Вчерашний опыт мне запомнится надолго.

После водных процедур спустилась к завтраку, одев, к слову, не юбку или платье как того требовал муж, но и любимые мною джинсы были отложены в сторону, а… спортивный костюм. Ткань мягкая и не так сильно раздражала кожу. Но к моему вящему облегчению Гера успел уехать на работу, а Мария Мстиславовна колдовала на кухне, помешивая нечто в большой кастрюле на плите.

— Доброе утро, Мирушка.

— Доброе, тёть Маш.

— Герушка уехал с утра пораньше. Он сегодня встал ни свет ни заря, даже раньше меня, хотя я обычно поднимаюсь раньше всех.

«Ещё бы он не выспался, если проспал двенадцать часов кряду, а я и того дольше», — поддела нас обоих про себя, но тему развивать не стала.

Напившись кофе с бутербродами я помогла тётушке по хозяйству, после чего прихватив из библиотеки книгу обустроилась в спальне и не выходила до самого вечера. Марина звонила, но настроение для ведения дружеских бесед отсутствовало совершенно. Скинула ей короткое сообщение, что если не вопрос жизни и смерти, то лучше его отложить до завтра, а лучше до послезавтра. Она ничего не ответила, из чего я сделала вывод, что новости были не из разряда катастрофических.

Последнее время Гера регулярно задерживался, и я надеялась, что сегодня вечером он поступит также. Но, по «закону подлости», он приехал вовремя. Я услышала доносящийся с улицы шум, но не предприняла попытки встать и спуститься, чтобы обнять вернувшегося домой супруга, как сделала бы до вчерашних событий. Более того я впервые в связи с его возвращением испытала не радость, а досаду… И, честно говоря, огорчилась данному обстоятельству. Получалось, как у В. Высоцкого: «Тут за день так накувыркаешься… Придёшь домой — там ты сидишь». Не такой я представляла семейную жизнь, когда выходила замуж.

Через несколько минут дверь спальни отворилась, и я снова имела «счастье» лицезреть взбешённого мужа. Закатила глаза к потолку, безмолвно вопрошая у него «что на этот раз?» Но, признаться, ответ меня не интересовал. Надоело.

— Почему не встречаешь?

— Последний месяц ты был не рад, когда встречала.

— Вообще-то я возвращаюсь не с курорта, Мира, — мужской строгий голос предупреждал не вступать в перепалку, а напротив требовал прогнуться и подчиниться, виляя хвостиком аки преданная зверушка. Может быть вчера — да, но сегодня…

— А я устала предугадывать твоё меняющееся настроение.

Он бросил снятый пиджак небрежным движением на соседнее с моим кресло и подошёл вплотную ко мне:

— И чем же ты занималась, что так устала, дорогая жена? — Гера принял нарочито небрежную позу, спрятав руки в карманы брюк, но меня не отпускало ощущение, что надо мной нависала несокрушимая скала без единого уступа, за который можно было бы ухватиться, чтобы не рухнуть с неё вниз: — Может вагоны разгружала? — раздалось от него язвительно сверх меры.

— Нет, сокрушалась потере любимого человека.

Он тут же напрягся как хищник перед прыжком, подобрался, глаза засверкали ярче потревоженным в своей злости синим огнём:

— С этого места поподробнее.

— Как пожелаешь. Выходила я замуж за любящего, нежного и заботливого мужчину, но по неизвестным причинам он исчез, оставив вместо себя злобного, жестокого тирана.

Муж опёрся ладонями на подлокотники кресла и наклонился вплотную, мы почти соприкасались носами. Бравада, которой я только что с успехом пользовалась, испарилась за мгновение. Тяжёлая мужская аура выдавила из меня последние крохи храбрости, а синий взгляд подёрнулся задумчивостью:

— Хм…, я всегда считал, что ты умная женщина, Мира.

Теперь я окунулась в молчаливое недоумение.

— Но вчерашнее, смотрю, ничему тебя не научило.

А вот это удар ниже пояса, запрещённый:

— Ты мне угрожаешь? — пока я даже больше удивлена, чем испугана.

— Зачем сотрясать воздух попусту? Я тебя вчера предупредил что будет, если ты ослушаешься хоть единожды. Если ты меня любишь, как часто повторяешь, то прислушаешься к словам своего любимого мужа. Ну, а если нет, что ж… Значит и не любила никогда.

— Гера, о чём ты говоришь? Я абсолютно перестала тебя понимать. У меня нет никого и никогда не было кроме тебя.