Пискнув, закрывает лицо руками.

– Я не знала… – воет в ладони. – Это все Маринкин отец. Он попросил документы передать… Я вашим людям уже все рассказала.

Кошусь на Ильдара. Он разводит руками.

– Нет их. Проверили. Квартира пустая. Соседи говорят, уже неделю их не видели.

– Как удобно, да? – усмехаюсь, снова взглянув на девку. – Саму как звать?

– Лада… Владислава я… – всхлипывает, не отнимая рук от лица. – Владиславовна…

– И это проверили, – добавляет Ильдар. – Не врет. Чистая. Но хрен знает. Все они когда-то были чистыми.

Вздыхаю, нервно потерев щетину на подбородке. Не верю я, что бывают такие наивные овечки. Она что, совсем тупая? По форме рюкзака не въехала, что там не документы? Походу, так же складно брешет, как курьер. Но, сука, она единственная ниточка, которая к реальному заказчику привести может. Если ее укокошу, с Каримом опять разосремся.

Поднявшись с кресла, заставляю ее умолкнуть и замереть. Надеваю майку, наливаю еще коньяка, выпиваю и наливаю для нее. Подношу и сую в руку.

– Пей!

– Яд? – поднимает зареванное лицо и удивленно моргает.

Нет, очевидно, она действительно тупая. По глазам видно, что в каком-то радужном мире живет. Возможно, плутоватая, но от преступницы там и тени нет.

– Будет яд, если будешь выбешивать, – отрезаю. – Пока просто коньяк. Хороший, армянский.

Она делает небольшой глоток, скорее просто губы мочит, и морщится.

Присаживаюсь перед ней на корточки и демонстративно маячу стволом.

– Видишь ли, Владислава Владиславовна, ты в полной жопе. Если не врешь, отпустим. А если врешь, отрабатывать должок придется.

– Зачем мне врать? – скулит она. – Пристрелите же.

А, нет, не такая уж и дура.

Хмыкнув, поднимаюсь и под ее пристальный, опасливый взгляд приближаюсь к окну. Чуть отдвигаю портьеру. Смотрю на въезжающую во двор тачку Карима.

– Пытаешься меня своей харизмой взять? – усмехаюсь, взглянув на нее через плечо. – Не выйдет, красивая. Мы покопаем. Все провода оголим, а на чистую воду тебя выведем.

– Мы? – переспрашивает осипшим голосом.

– Я и мой друг Карим. Он как раз паркуется во дворе. Он придет в ярость, увидев вот это, – указываю на выбитый зуб в лужице крови. Девка опять поджимает губы и отворачивается. – Поверь, я по сравнению с ним – нежный цветочек. Вот кто – настоящее чудовище. Но не буду портить сюрприз. Сейчас сама с ним познакомишься.

Кулак врезается в челюсть с характерным щелчком. Безжалостно. Один удачный выпад – и человек напротив, покачнувшись, падает плашмя на пол.

– Мля-а-а, – взрывается в стороне вопль. Я встряхиваю руку, отступая. Переборщил. На ринг запрыгивает мелкий, лохматый тип, бросается к поверженному противнику и бьет его по щекам.

– Борзый, вставай, епрст! Давай, брат… поднимайся! Слышь, шакал, – рычит внезапно он, поднимая на меня взгляд, – Размажу тебя, клянусь. Нож под ребра получишь.

– Ну рискни, – я усмехаюсь в ответ, – можешь прямо сейчас это сделать.

Этот черт, кажется, ничего не соображает. Потому что он действительно выхватывает из-за пояса короткий, загнутый нож и, скалясь, как бешеное животное, медленно поднимается на ноги.

Секунда. Один смазанный рывок, который может легко стать смертельным для неподготовленного человека – и я перехватываю руку с ножом, выворачиваю, слышу тихий хруст и шакаленок падает на маты с криками.

– Руку, руку, руку, мразь, сломал!

– Слыш, Карим, – по плечу стучит ладонь и я оборачиваюсь. За спиной стоит Вадим, владелец клуба, – перебор уже, тебе не кажется? Еще один такой косяк – и я тебе вход в клуб закрою… эй-эй-эй, – его голос взвивается на пару октав, когда я хватаю его за грудки, накручивая воротник майки на кулак, – охрана тут с оружием. Полегче. Выдохни.

– Ты хоть в курсе, кто у тебя тут тренируется?

– Карим, я говорил, что все терки остаются за порогом клуба, – морщится Вадим, –  Мы вне всех этих разборок, вне политики, все всего. Это спорт. А не мордобой на ринге за какие-то свои идеалы.

– Хочешь в стороне остаться? – усмехаюсь я, – давай, можешь меня больше не пускать. Пока это шакалье твоих пацанов на наркоту подсаживает.

– Если ты думаешь, что кто-то из ребят принимает допинг, то…

– Ты не спалишь их. С этой дрянью ты не сталкивался. Тесты не покажут ничего.

Вадим кривит рот в скептической ухмылке. Приходится медленно выдохнуть, чтобы не приложить его башкой об стену, потому что адреналин бурлит в крови. Он не понимает. Собака трусливая.

– Карим, я все сказал. У нас есть правила, которым подчиняются все.

– Нет, – я резко отпускаю его, и он едва не падает, – просто ты мышь пугливая. Вот и всё. Можешь отправлять на соревнования этих зассанцев. Потом когда все вскроется, твой клуб просто размажут. С тобой никто не захочет больше связываться. Закопаешь свою карьеру и всё. А я ухожу.

Сплюнув на пол, я ухожу в душ. Быстро моюсь после тренировки, переодеваюсь, закидываю вещи в сумку и выхожу из клуба. На улице уж ночь. Что-то царапает под ребрами беспокойно, когда я сажусь в машину и включаю навигатор к дому Заура. Чую какую-то хрень. На всякий случай смотрю зеркала – нет, вроде, никто не пасет. С чего тогда интуиция стойку-то сделала?

Телефон неожиданно издает короткий звук. Я беру его и открываю смс от незнакомого номера.

“Ты еще жив, пес? Жаль. Борзый всего лишь щенок по сравнению с теми людьми, которые хотят твоей смерти. Скоро ты сдохнешь. Вопрос только времени. Сдохнешь, как псина в канаве, а твою сестру я поимею в рот лично и покажу потом это видео всей стране”.

Я с хлопком кладу телефон обратно на сиденье, едва не раздавив экран.

Смертник чертов. Но на этом свете задержался. Уже месяц успокоиться не может, и черт его запалишь, потому что человек явно шарит в анонимности. Каждый раз я получаю сообщения с нового номера. Каждый раз служба безопасности рапортует, что оно было отправлено с нового телефона, который перестал после этого отслеживаться.

И с каждым разом содержание этих сраных посланий становится все откровеннее и наглее.

Когда въезжаю во двор Заура, двое его людей грузят в машину что-то большое и орущее благим матом, завернув в темный брезент.

– Это что? – киваю я, выходя из машины, а мужики пожимают плечами.

– Биологические отходы. Ну, вы сами понимаете…

– Я сейчас этого говнюка сам биологическим отходом сделаю, – цежу я, направляясь к дому. Заур, скотина. Сколько можно в своем же доме грязно работать?

– Эй, – произношу, когда захожу в гостиную. Взгляд падает на столик, на котором лежат несколько неопознанных пакетиков. Все вокруг тут же застилает кровавая пелена ярости.

Очухиваюсь я, только получив прямой удар в голову. Все, что было до этого – забывается. Вылетает просто из головы.

– Карим, ты крышей двинулся? – выплевывает Заур, встряхивая кулак. Потом вытирает им разбитую губу из которой сочится кровь, – что творишь?

– Это что? – киваю я на пакетики, – тоже подсел? Я из тебя это дерьмо выбью. Не посмотрю, что названный брат.

– Долбоящик ты, – ухмыляется Заур, – тебе какой-то чай Алана передала. Сказала, что все равно ты ко мне заедешь. Бешеная ты скотина.

Я хмыкаю, глядя на бумажные пакетики. Ярость медленно отпускает меня.

Блин, ну да. Сестра Заура тащится по всей этой фигне, вечно привозит из заграницы всякие новые вкусы. Полный шкаф уже этих пакетиков. Надо было с самого начала сказать, что мне как-то все равно, какую траву пить, но сеструху Заура обижать не комильфо.

– Если на ней не женишься – я тебя урою, – Заур продолжает ухмыляться во все тридцать два зуба, – слишком много она о тебе болтает. Сам знаешь, что это как-то не по приличиям.

– Я тебе сказал, что все будет. Пусть еще немного подумает – стоит ли со мной жизнь связывать.

Алана – отличный выбор, честно говоря. Девчонку растили в полной строгости. С внешностью у нее полный порядок – никаких переделок я не заметил, да и семья бы не позволила. Мне, честно говоря, на это было даже как-то плевать, вкачай она себе губы, или увеличь грудь, но ей плюс.