– Как и я, – он невесело усмехнулся и посмотрел на нее. – Почему я стал видеть свое прошлое? Да еще и с риском для жизни.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Сан.

– После того, как мы с тобой впервые встретились, я заболел и не смог выйти на работу. Именно поэтому профессор Пак попросил тебя замещать меня на лекциях. Мне было так плохо, я думал, что умру. Едва сумел доползти до телефона и вызвать парамедиков. Но врачи не смогли найти причину внезапной болезни, наверное, потому что она носит магический характер.

– У меня было то же самое, мне даже приходится носить с собой талисман с заклинанием, который сделал шаман, – Сан впилась глазами в его лицо, чувствуя, что они наткнулись на очень важную ветвь расследования. – Он предположил, что на тебе эти видения тоже отражаются.

– Интересно… – протянул Доён, задумчиво глядя на ампельную петунию, спускавшуюся из большого каменного кашпо напротив.

– А раньше ты тоже чувствовал себя плохо после того, как во снах приходили воспоминания о прошлой жизни? Или это случилось именно после встречи со мной?

– Раньше тоже было недомогание, но когда увидел тебя, думал, что мне пришел конец. Похоже, ты не успокоишься, пока меня не угробишь, – иронично хмыкнул он, намекая на проклятия, которые Сан-кисен посылала в адрес неверного Мина.

– Ты это заслужил, – буркнула бессмертная, холодно вздернув брови.

– Тут не поспоришь, – Доён развел руками и вновь поднялся, положив руки на пояс.

– С чего такая перемена настроения? Не ты ли еще недавно обвинял меня во всех смертных грехах?

– Только в одном, – грустно улыбнулся Квон. – На самом деле, я много думал о том, что тогда случилось… И знаешь, не могу не признать, что вел себя, как скотина. Если абстрагироваться от моей неприязни к тебе, то в общем-то в смерти моей Дахи больше всех был виноват я. Зря я пытался добиться от тебя взаимности. Лучше бы мы остались просто друзьями.

– Да уж, секс всегда все портит, – хмыкнула Сан и решила расспросить все до конца, раз уж у них так неожиданно началась пора откровений. – В своих снах ты не видел человека по имени Ли Хян?

– Ли Хян?.. – задумался Доён и нахмурил брови. – Не припомню. А кто он?

– Похоже, это мой бывший будущий муж.

С некоторых пор отношения с Доёном стали не то чтобы теплее, но хотя бы менее враждебными. К удивлению Сан, студентам понравился их диалог на первом занятии, и они выразили желание, чтобы лекции и дальше проходили в том же формате. Это не могло не радовать, потому что давало хорошую возможность сблизиться с мужчиной, который ей нравился.

Теперь они много времени проводили вместе после занятий, обсуждая следующую тему, споря и обмениваясь мнениями. Доён оказался действительно хорошим преподавателем, и Сан с удовольствием училась у него выстраивать пары таким образом, чтобы вовлекать в диалог студентов, заинтересовывать, но при этом придерживаться своей линии, которая должна была привести их к нужным преподавателю выводам.

Сан делилась личным опытом, который был бесценен для преподнесения материала, а Квон обрабатывал его таким образом, чтобы отщелкнуть все личное и оставить только интересные факты, которых не найти в учебниках и монографиях.

Время, которое Сан проводила за этой работой, стало одним из самых интересных моментов в ее жизни. Она по-настоящему увлеклась новой деятельностью, с головой погружаясь в работу. И, рассказывая о прошлом, чувствовала, как постепенно отпускает боль, которая жила в ней долгие годы после страшных лет, наполненных страданиями и унижениями.

– …и после этого Наён уехала в Токио, – рассказывала Сан внимательно слушавшему ее Доёну о хозяйке постоялого двора, где она одно время работала. – Там она вышла замуж за корейца, который работал на текстильной фабрике, и поселилась в корейском квартале. Однажды я навещала ее, хотела узнать, как она. Все-таки мы многое вместе пережили.

– И что? – поторопил ее Доён, который, кажется, нашел в Сан огромный источник информации, которая его как историка очень интересовала.

– Ничего хорошего, – мрачно ответила она. – Нищета и мрак. Наён продавала на рынке кимчи, пытаясь хоть как-то помочь мужу. Корейским иммигрантам платили гроши, поэтому он зарабатывал немного. Двое детей, ужасная комната на залитой нечистотами улице… Постоянные унижения от японцев, которые, даже после того как чуть не разрушили нашу страну, называли нас грязными свиньями, от которых воняет чесноком.

Она поморщилась и посмотрела на часы. Было начало десятого, они засиделись на кафедре, совсем забыв о времени. За окном уже стемнело, и университет опустел.

– Как же тебе удалось тогда выжить? Ты… красива, – будто бы неохотно признал Доён. – Мне кажется, тебя первую должны были забрать в дома для утешения.

– Сама не знаю, – покачала головой Сан. – Я боялась этого до дрожи. Каждый раз, когда в нашем дворе появлялись солдаты, сердце уходило в пятки. Но, как ни странно, они даже не смотрели на меня. Словно высшие силы оберегали меня. А может, японцы просто не считали меня привлекательной.

– Красота не может остаться незамеченной, – возразил он, и Сан замерла, глядя в его глаза. Что-то в них изменилось и сейчас затаилось на дне черных зрачков, готовое вот-вот выскочить наружу. – Возможно, и правда тебя защищает кто-то могущественный, и он не хотел, чтобы ты оказалась в беде.

Он опустил голову и немного помолчал.

– Больше ты ничего не слышала о Наён? – после паузы он вернулся к теме лекции.

– Нет. Я уехала в Сеул, а через некоторое время, не успели мы опомниться, началась корейская война, которая принесла не меньше боли и горя. Страну разорвали надвое, и сердца людей тоже. Не было ни одного человека, которого бы она не затронула.

Теперь замолчала Сан, вспоминая трагические события, после которых ее народ разделился и стал жить в разных мирах.

– Тебя в том числе? – этот беспардонный вопрос покоробил Сан. В голосе Доёна не было сочувствия, а лишь исследовательский интерес.

– И меня.

Она молчала, слова не шли. До сих пор было невыносимо вспоминать, как она потеряла человека, которого любила всей душой.

– Расскажешь? – попросил Доён.

– Нет, – отрезала она. – Да и к теме лекций это не относится.

– Хорошо, – согласился Доён. – Тогда используем историю Наён, чтобы показать возможности, которые давала Япония в плане трудоустройства и все-таки определенного уровня жизни – об этом буду говорить я, а с другой – презрение, которое они испытывали к корейцам даже после всего, что сделали. Пойдет, как считаешь?

– Вполне, – согласилась Сан.

Ей очень понравился формат занятий, где она могла дать волю эмоциям, в то время как рациональный Квон Доён уравновешивал ее сухими фактами и противоположной точкой зрения. Студенты были в восторге от их дуэта и очень эмоционально реагировали на диалог двух преподавателей. Активно включались в обсуждения и вскоре тоже разделились на две негласные группировки, каждая из которых поддерживала «своего» учителя.

Сан была рада, что Джисон оказался в ее команде, и часто они вместе с жаром доказывали холодному и невозмутимому Доёну свою правоту. После того свидания на реке Хан парень не заговаривал о своих чувствах, как и обещал. Он больше не пытался с ней сблизиться, словно и правда решил отступить. Только время от времени бросал странные взгляды на нее и профессора Квона, будто что-то подозревая. Сан пыталась держать лицо, но сомневалась, что ей это хорошо удается. Возможно, Джисон догадывался о том, какие чувства пробудились в ней рядом с этим мужчиной.

Сан чувствовала необыкновенный прилив сил из-за нового дела, которое объединило ее с любимым человеком. В том, что действительно любит Доёна, она призналась себе несколько дней назад, когда в очередной раз любовалась его хищным профилем. Он быстро набрасывал темы для очередного занятия, а она улыбалась, глядя на небрежно упавшие на лоб пряди, сосредоточенное лицо и быстро порхающую над бумагой руку. Страшно хотелось запустить пальцы в его густые волосы и заставить посмотреть на себя. Увы, пока она могла об этом только мечтать. Несмотря на то, что из их общения практически исчезло напряжение и неприязнь, время от времени Сан все же чувствовала, что ему не совсем комфортно рядом с ней. И форсировать события не хотела. Пусть все идет своим чередом. Хорошо, что они вместе стали вести лекции, ведь так у нее появилась возможность рассказать о себе, выразить свои чувства, а у Доёна – лучше ее узнать.