Хери неслась к магазину сувениров, не зная, кому молиться, чтобы ее кошелек оказался там. Сегодня был последний день, когда можно платить за аренду квартиры, а она только утром обнаружила, что кошелек со всеми деньгами и картами куда-то подевался. Хозяйка и так косо смотрела на нее, догадываясь, что Хери промышляет колдовством, и очень строго относилась к оплате. Ни дня просрочки, иначе – с вещами на выход.

Она миллион раз за сегодняшнее утро прокрутила в голове вчерашний день и почти не сомневалась, что кошелек остался в магазине. Больше ему быть просто негде, потому что вчера она закрыла сувенирную лавку и сразу же отправилась домой. Проездная карта всегда лежала в кармане, поэтому она без проблем добралась до квартиры и заметила пропажу далеко не сразу.

Думать о том, что в магазине кошелька не окажется, ведьма отказывалась, ведь тогда перед ней встанет огромная проблема, а к Сан обращаться не хотелось. Подруга и так постоянно покупала ей одежду, оплачивала счета брата в больнице, да еще и обеспечила работой. Финансовая пропасть никогда не мешала их дружбе, однако Хери каждый день ощущала стыд из-за своей нищеты.

Дверь магазина была открыта, и она забежала внутрь, рассчитывая просочиться в подсобку незамеченной Джумоком. Ее напрягало, когда им приходилось встречаться, чтобы пересчитать товар и передать дела. Этот парень раздражал и вызывал странную смесь досады, обиды и непонятно откуда возникающего трепета. Наверное, это отголоски прошлого разочарования, которое Хери так и не смогла забыть – слишком глубока была рана, нанесенная Джумоком.

Сейчас он общался с посетительницей, и Хери, втянув голову в плечи, скользнула за ближайший стеллаж. Однако остановилась, не дойдя до служебного помещения, потому что выхватила обрывок фразы:

– Брось, мы тогда были детьми! Неужели ты все еще злишься из-за Хери? Столько лет прошло, – голос женщины заставил сердце Хери инстинктивно скорчиться от страха.

Она застыла возле подвесок, не в силах сделать хотя бы шаг. Застарелая, покрывшаяся коркой рана мгновенно вскрылась неконтролируемым ужасом, который всегда вызывал у нее этот голос. Мёнсу. Та самая дрянь, которая издевалась над ней в школе. Та гадина, из-за которой Джумок бросил Хери.

– Ты серьезно считаешь издевательства и унижения просто детской шалостью? – голос Джумока был холоден как лед.

– Да-да, я была не права, доволен? – с досадой ответила Мёнсу. – Если тебя это утешит, мне тоже несладко. Я ведь так и не дебютировала, а теперь вон гожусь только на то, чтобы быть на побегушках у знаменитых актрис. Приспичило ей, видите ли, настоящую заколку ттольчам именно из этого магазина! Эта стерва где-то прочитала, что здесь продаются оригинальные сувениры, и она кровь из носу понадобилась ей для роли. Ну а мне бегай на другой конец города ради ее капризов…

Услышав это, Хери осторожно выглянула поверх стеллажа. Мёнсу стояла к ней в пол-оборота, но даже такой ракурс давал хорошее представление о том, как она изменилась. От прежней несравненной красавицы ничего не осталось: волосы потускнели и поредели, хотя она умело пыталась скрыть это укладкой; лицо сильно повзрослело и будто бы даже постарело. Она очень похудела и теперь напоминала сушеную скумбрию не самого лучшего качества. Ее мечта стать айдолом, ради которой она готова была на все, не осуществилась, и Хери от души понадеялась, что теперь Мёнсу в полной мере ощутила на своей шкуре, каково было ей когда-то.

Джумок выслушал ее с каменным лицом и, не смягчая тона, ответил:

– Меня не трогает твоя исповедь. И это не смягчает твоей вины. Ты всего лишь расплачиваешься за то, что натворила.

– Да что ты! Не надо изображать из себя Ромео. Можно подумать, между тобой и Хери все было серьезно. Так, детская влюбленность, вы бы все равно расстались рано или поздно, – мерзавка показала, что ее гнилая сущность нисколько не изменилась.

– Не говори о том, чего не знаешь! – повысил голос Джумок, и Хери поспешила вновь спрятаться за стеллажом, жадно вслушиваясь в каждое слово. – Я действительно любил Хери! И если бы ты не угрожала, что превратишь ее жизнь в ад, я ни за что бы ее не бросил!

Сердце в груди будто сорвалось с оси и теперь заполонит забилось в горле. Так вот в чем дело! Значит, эта дрянь вынудила его отказаться от нее! Он сделал это, потому что хотел защитить! Хери сглотнула, сжала руки в кулаки и, превозмогая застарелый страх перед садисткой, вышла из укрытия.

– Не продавай ей ничего, Джумок, – громко сказала ведьма.

Глаза Мёнсу удивленно распахнулись.

– Хери? Откуда ты здесь? Вы что, до сих пор общаетесь? – она расхохоталась. – И зачем ты только что лечил мне, какая я негодяйка?

– Заколки ттольчам продаются не только в нашем магазине, – бесстрашно наступала на нее Хери, оттесняя к выходу. – Сеул – огромный город, побегай еще. Уверена, актриса, у которой ты на побегушках, оценит это.

– А ты, смотрю, осмелела, – скривила свой переделанный нос Мёнсу. – Я покупатель, ты не имеешь права мне отказывать, чокнутая!

– Проваливай, или я вытащу тебя отсюда за волосы! – громыхнула Хери. – А вдогонку нашлю такие проклятия, что ты закончишь свои дни в выгребной яме, нищая и никому не нужная. Я же ведьма, забыла? Ведь именно поэтому ты издевалась надо мной.

Каждое слово она сопровождала грубым тычком в плечо, с удовольствием глядя, как удивление в глазах бездушной стервы сменяется страхом. Хери перестала бояться. Она больше не маленькая беззащитная девочка, у нее есть Сан и, как выяснилось, Джумок, которые всегда были на ее стороне.

Мёнсу буркнула «Сумасшедшая!» и пулей вылетела из магазина, оставив бывших возлюбленных наедине.

Хери немного успокоила разбушевавшееся сердце и повернулась к потрясенному Джумоку.

– А теперь, мой храбрый рыцарь, расскажи мне все, что тогда произошло.

Несколько минут Сан тупо смотрела в противоположную стену и пыталась отдышаться. В голове нестройным хороводом кружили мысли, а на сердце будто легла пудовая гиря. Она медленно обвела взглядом погруженную в ночную темноту комнату, чувствуя, что вся ее жизнь после сегодняшнего видения полетела в пропасть. Все, что она знала о себе, было ложью. Все-таки она оказалась убийцей и, по-видимому, нисколько в этом не раскаивалась. А мужчина, который, как она считала, был ее судьбой, убил ее.

Глаза горели, и безумно хотелось расплакаться, чтобы хоть немного облегчить разрывающую душу боль. Но слезы не шли, только застыли колючими осколками и резали сухие веки. Откинув одеяло, Сан спустила ноги на теплый пол. Что делать? Что думать? Как сбежать от этой боли? Как снова все забыть? Теперь она понимала, почему подсознание заблокировало воспоминания. С таким чудовищным багажом она бы не смогла жить.

В квартире было душно, Сан открыла настежь окна и вышла на балкон. Закрыла глаза, глубоко вдыхая холодный ночной воздух. Он будто остужал горящее нутро, постепенно успокаивая ноющую рану. Внизу по-прежнему неслись машины, мигали яркими огнями рекламные щиты и вывески. Во внешнем мире все осталось по-прежнему, тогда как внутри у Сан все вывернулось наизнанку. Она чувствовала себя крошечной песчинкой в неконтролируемом хаосе событий.

Немного придя в себя, она стала мучительно обдумывать все, что узнала. Если Доён – при мысли о нем в животе что-то судорожно дернулось – убил ее, то каким образом она осталась жива? Хери сказала, что она и дух, и человек, значит, возможно, кто-то просто не позволил ей умереть? И именно поэтому сделал ловцом снов? Может быть, жить как обычный человек она уже не могла, и единственным выходом для нее стало превратиться в магическое существо, при этом сохранив человеческую оболочку?

Сан зажмурилась, пытаясь вновь вспомнить тот момент, когда к ней явился мужчина в черном балахоне, которого Хери опознала как Темного жнеца. Теперь стало очевидным, что это был вовсе не первый сон, в который она попала, это было ее первое и до недавнего времени единственное воспоминание из человеческой жизни. А именно – момент ее смерти. Поэтому она с таким страхом вспоминала и слова жнеца, и окровавленную блузку, и нефритовое кольцо на указательном пальце безжизненной руки.