Мама так переживала, что это нервное напряжение отразилось на течении её болезни. Она умерла через месяц после того инцидента.

Я посмотрел в глаза отцу и улыбнулся:

– Я тебя слушаю, отец.

Единственное, чему нас с сестрой не нужно было обучать, так это лицемерию. Мы эту способность, видимо, унаследовали. У меня получалось хорошо. У неё – ещё лучше.

– Блейк, настало время тебе заняться компанией, – проговорил он, глядя перед собой.

«Заняться компанией» – эта расплывчатая фраза означала, к сожалению, вполне конкретные действия с моей стороны. Я нервно сглотнул.

– Тебе уже двадцать семь лет. Довольно ребячества, пора становиться мужчиной. Взять на себя ответственность хоть за что-то в жизни.

Хоть за что-то? Хоть за что-то, мать твою?! Я, блядь, один в пятнадцать лет воспитывал сестру-подростка и ухаживал за больной матерью. А в восемнадцать её похоронил! Пока он трахал секретарш и выстраивал свою империю на мамины деньги! Он дома месяцами не появлялся! И это мне надо взять на себя ответственность?!

Мои ладони непроизвольно сжались в кулаки. При редких беседах с отцом у меня всегда возникало устойчивое желание что-то ударить.

– У меня есть свой бизнес, – я старался говорить спокойно и дышать глубоко. Этот мудак всегда с лёгкостью выводил меня из себя.

– Не смеши меня! – скривился отец. – Этот притон для шлюх и наркоманов ты называешь бизнесом?

Его голос был спокоен. Он сдержано и слегка высокомерно смотрел на меня через стол. Мне безумно хотелось врезать по его костлявой морде. Не ему мне указывать! Я у этого ублюдка ни копейки не взял на открытие клуба, и за каких-то четыре года смог превратить его в самое популярное заведение Нью Йорка!

– Отец, – мой голос слегка дрогнул, но я ещё держался. Мне больше всего сейчас хотелось послать его, но я знал, что нет врага страшнее, чем Бертран Уильямс, когда он считает, что не получил то, чего хотел.

Я мысленно гадал, не связано ли его внезапно желание привлечь меня к семейному бизнесу с недавними происшествиями в клубе? Не хотелось заводить об этом разговор первым, так как я всё ещё надеялся на то, что эти маленькие пятнышки  в виде двух странных смертей на моей блестящей репутации всё ещё надёжно укрыты от его зорко следящего за мной взора.

– Я тебя слушаю, Блейк, – спокойно проговорил он и уставился на меня со своим фирменным непробиваемым «покер фейсом». В детстве я до ужаса пугался, когда он так ко мне обращался. Смотрел будто удав на кролика.

– Почему ты, – Я старался подбирать нейтральные слова. – Решил именно сейчас привлечь меня к работе в компании?

Именно сейчас, сука, когда моё собственное детище расправило крылья?! Ему,  всегда пиздец как нравилось обламывать мне кайф. Стоило мне освоиться в какой-то новой претенциозной частной школе, или обзавестись другом, так папаше всегда не терпелось лишить меня этого. Он любил повторять мне: «Так закаляется характер, Блейк. Мужчины должны любить трудности». Одиннадцать лет – как раз тот возраст, когда, я по его мнению, должен был усвоить эту спорную мудрость.

– Через несколько месяцев я перебираюсь в Вашингтон, – сказал он. – Место сенатора требует от меня сложить некоторые другие полномочия.

– Но разве Карен не справляется со всеми делами? – Чёрт, да моя сестрица даст мне фору в любом вопросе касательно деятельности нашей строительной империи.

– Да, она справляется, – сухо согласился отец. – Но она молода, к тому же женщина. – он сделал многозначительную паузу. – Мои конкуренты могут расценить это как слабость со стороны нашей семьи. Если во главе компании встанет какая-то неопытная девчонка, они накинутся на нас как акулы. Нет, – он слегка откинулся в кресле, – кандидатуру твоей сестры я даже не рассматриваю.

Твою мать. Ведь жили же мы сносно последние лет шесть. Каждый занимался своим делом и не лез к другому. Для нашей семейки это просто достижение! Но вот отцу вздумалось, что миллиардной империи ему недостаточно. Захотелось власти. Боже! Да старику жить-то осталось лет двадцать. Почему бы просто не отдохнуть в эти последние годы?

– Отец, – начал я, – Скажу тебе прямо. Меня абсолютно не привлекает строительство. Я не хочу заниматься твоим бизнесом. Пойми, я, как мужчина, хочу построить что-то своё. Заниматься тем, что мне нравится в жизни.

– Я и не надеялся на быстрое согласие с твоей стороны, – Я видел, как приподнялась его верхняя губа – жест разочарования, который я хорошо запомнил с детства. – Ты всю жизнь делал только то, что хотелось тебе, Блейк. Неудивительно, что и сейчас ты не стремишься заняться чем-то серьёзным.

Я непроизвольно сжал руки в кулаки под столом. Чёртов ублюдок! Для него всегда существует лишь два варианта: его мнение и мнение неправильное!

– Мой клуб приносит прекрасный доход, – сказал я, стиснув зубы.

– Как ты не понимаешь! Деньги – это далеко не главное! – Чуть громче, чем обычно произнёс отец. – Они ничего не стоят, когда вокруг тебя полно людей, имеющих достаточно власти, чтобы лишить тебя их, – он сделал паузу и глубоко вздохнул. При этом его ноздри широко расходились в стороны. Как у взбешённого быка.

– Вот взять хотя бы нас с тобой, – Он перевёл на меня свой тяжёлый взгляд. – Твой грязный притон не устоит, если мне придётся лично позаботиться о том, чтобы ты принял верное решение.

А, ну вот мы и до шантажа дошли. Что-то долго он в этот раз. Обычно, старик даже не пытался переубедить меня с помощью доводов. Всегда пользовался «если ты не сделаешь, как я велю, то…»

– Ты всегда можешь передать управление клубом Питеру. – продолжил мужчина за столом. – Он, вроде бы, неплохо справляется?

– Да, нормально.

Удивительно, но Питер был единственным из моих друзей, чьё имя запомнил отец. Да он даже несколько раз приглашал его к нам домой. Невиданное гостеприимство.

– Хорошо, я подумаю, – сквозь стиснутые зубы проговорил я.

Я понимал, что для отца этот вопрос уже решён. Он видит меня в роли своего карманного наследника. И не отцепится, пока не получит желаемое. Сейчас всё, что я могу – согласиться и тянуть время, пока не придумаю что-нибудь. Хрен я брошу свой бизнес в угоду его идиотским планам!

– Я рад, что мы пришли к взаимопониманию, Блейк, – сказал он уже уткнувшись в свои бумаги. Время, отведённое на меня в его расписании, истекло. Пора заняться более важными вопросами.

Я поднялся и направился к двери. Идиотский день только начался.

Отец уже разговаривал с кем-то по телефону и даже не попрощался со мной.

Вышел из его кабинета. Морковки не было на месте. Спряталась где-нибудь. Я подошёл к её месту и взял со стола листок бумаги. Написал свой номер и подписал: «Позвони мне». Положил на стол. На спинке стула висела её кофта. Взял её и сделал вдох. Простой сладковатый аромат. Не в моём вкусе, но и не отталкивает. Хорошо, что меня сейчас никто не видит, а то выгляжу как самый настоящий маньяк. И чувствую себя так же. Я просто в бешенстве! Теперь трахнуть эту глупышку – не просто спортивный интерес. Это моя цель.

24 часа назад.

В ожидании очередной планёрки в газете я нервничала.  Всё не могла дождаться, когда же мне, наконец, доверят моё собственное расследование! Конечно, я и раньше уже не раз распутывала преступления, проливала свет на тёмные делишки мафии и ловила с поличным взяточников… Но тогда плодами моих трудов всё время кормились другие люди. Только представьте! Я рисковала своей жизнью, ночами не спала, чтобы сделать удачный снимок, а вся слава доставалась моим «супервайзерам», чьё авторство в итоге указывалось в статье. Это же полная несправедливость! Все, видимо, считали, что я должна была быть безумно рада даже упоминанию в качестве «соавтора». Иногда мне доставалась лишь приписка «фотографии сделаны Лией Гузеевой».

Конечно, я не родилась успешной и пробивной журналисткой самой известной в мире газеты, Нью Йорк Таймс. Мой путь к заветной мечте был полон опасностей и испытаний. Они и закалили мой характер. Создали меня, если так можно выразиться. Несмотря на трудную судьбу русской иммигрантки, я в свои 25 лет смогла стать самым молодым в редакции штатным журналистом.