Думаю так, а сомнения терзают душу.

– Рассказывайте! Кто командир класса?

Я вздрагиваю, словно получаю удар плеткой. Встаёт Андрей. Это вчера он бросал упрёки Насте и считал себя правым. Сейчас мальчик стоит, опустив плечи, и трясётся, потом поднимает глаза, но смотрит на меня.

– Регина Викторовна, простите нас, пожалуйста, – всхлипывает и замолкает, не в силах преодолеть рыдания.

– Мы больше так не будем, – подхватывают остальные.

– Мы не хотели толкать Настю, – выкрикивает Юля. – Мы ее спасали.

От нового шока у меня раскрывается рот. Я, как рыба, вытащенная на берег, пытаюсь что-то сказать, и не могу. Первой спохватывается завуч.

– Так, так, дети! Повторите, что вы сказали?

Оказалось, что у меня вчера создалась иллюзия благополучия, но ученики не успокоились. Полночи они переписывались в сетях с математическим классом. Дело дошло до взаимных упреков и оскорблений. Девочка из команды соперников сделала скриншоты и пригрозила отдать их своему классному руководителю. Вот потому на первой паре мои ученики были такие притихшие и испуганные. Они не знали, как поделиться со мной ещё одним преступлением.

Естественно, на перемене все опять набросились с упреками на Настю. Та разозлилась, выскочила в коридор и стала звонить маме. Мальчики попытались отобрать у неё телефон. Дети носились по холлу, ворвались в класс и оказались у распахнутого для проветривания окна. Настя вытянула руку и встала на цыпочки. Андрей подпрыгнул, чтобы перехватить мобильник, кто-то забрался на подоконник, но от толчка телефон выпал из пальцев и полетел на землю.

Все с криками высунулись из окна, прижав визжащую Настю животом к краю подоконника. Этот момент мы и увидели с незнакомцем. А дальше ситуация уже вышла из-под контроля.

– Что вы наделали! – закричала Настя. – Меня мама теперь убьёт! Где телефон?

Она резко свесилась вниз. Дети перепугались и потащили ее обратно, тут и подоспел незнакомец.

Как реагировать на такое, я не знаю. Слушаю учеников, а сердце обливается кровью. Пятиклассники действовали на эмоциях, но и мы, взрослые, не разобравшись в ситуации, наломали дров.

Стук в дверь отвлекает всех от горьких мыслей. В проеме показывается охранник.

– Простите! Лилия Вячеславовна, там полиция приехала.

Полиция? На негнущихся ногах я иду к стулу и опускаюсь без сил. Новый дружный вопль потрясает воздух.

– Регина, – шепчет мне завуч. – Звони родителям. Кажется, дело принимает плохой оборот.

Всю неделю я занимаюсь делами семьи. Мама и сестра были шокированы, узнав о том, что случилось в школе.

Опять ночую в квартире родителей: не могу оставить моих женщин одних. Весь день жду информации от Ивана, но, когда он позвонил, лишь уклончиво сказал:

– Не пыли, Задвора! Идёт следствие.

– Куда оно идёт! – зверею я. – Почтовой лошадью идёт? В чем там разбираться? Яснее ясного!

– Э-э-э, погоди. Тут интересная картина вырисовывается, – хмыкает Ванек и отключается.

Приходится ждать, пока Ванек выяснит все детали, а он, как назло, делает это тщательно и неторопливо. От его педантичности я схожу с ума, но и поделать ничего не могу.

Все же домашние попытки поговорить с Настей неизменно проваливаются. Она твердит одно:

– Никто меня не толкал. Я телефон уронила, вот и высунулась посмотреть, где он.

– Прекрати защищать этих хулиганов! – наконец рявкаю я.

– Ты сам хулиган! – вырывается у племяшки.

Она влетает в детскую, хлопает дверью и запирается.

У меня и челюсть отваливается: обычно тихая и веселая девочка превратилась в зверька.

– Влад, оставь ее в покое, – защищает дочь сестра. – Настюха пережила стресс. Дай время. Пещерно лучше, – тут она делает паузу и на всякий случай отходит на несколько шагов

– Говори уже, что хочешь сказать!

– Поезжай к себе домой, – выпаливает Янка сбегает к маме в кухню за защитой.

Я растерянно смотрю ей вслед. Может, и правда, погорячился? Не разобрался в ситуации, наломал дров? Я всегда быстро принимаю решения, мой холерический темперамент просто не дает времени на размышления и сомнения.

– Вот останется у твоей дочери детская травма на всю жизнь! – не сдаюсь я и заглядываю в кухню.

– Не останется! – отрезает Яна. – У детей очень гибкая психика. Поверь, вскоре скандал в классе будет казаться легкой перепалкой.

Но я не соглашаюсь с такой халатной позицией и ночь провожу в кошмаре. Мысли так и крутятся в голове. Хочется схватить за воротник пальто Настину училку, эту любительницу красного цвета и противного сладкого аромата, и хорошенько встряхнуть, чтобы знала, как с детьми надо работать.

– Завтра иди в приемную директора и забирай документы, – приказываю сестре наутро. – Не будет Настя учиться в такой школе!

– Влад, угомонись! – сопротивляется Яна. – Конец года, нельзя вырывать ребёнка из привычной среды. Да и денег лишних нет, чтобы школы, как перчатки менять.

Все ясно! Это упрек в мой адрес. Стою и в упор смотрю на Янку. Она тоже сверлит меня взглядом. Отец передал мне отель, чтобы бывшая семья имела постоянный доход, а я оказался дерьмовым и ленивым бизнесменом. Мне мало от жизни надо, но мама и сестра – это совсем другое.

– Да? Ты так считаешь? – уже не так рьяно сопротивляюсь я и снова начинаю наворачивать круги по комнате. – А если эта ситуация повторится? Я видел их классуху. Растяпа и ворона!

И тут в зал вбегает Настя. Ее лицо перекошено, по щекам текут слёзы. Смотрю недоуменно: я отправил ее с бабушкой в магазин, хотел поговорить с сестрой без свидетелей. И когда они появились?

– Дядя! – кричит Настя. – Регина Викторовна самая лучшая! Она нас любит! И уроки ведёт очень интересно. У всех ребят английский язык – самый любимый предмет. Я не хочу в другую школу.

– Настя, выйди! Эта тема не обсуждается. Мы с мамой сами решим твою судьбу!

– Мамочка, Влад все неправильно понял, – племянница бросается к Яне в объятия. – Я же говорила: никто меня не толкал. Вы не слушаете!

Захлебываясь от рыданий, Настя опять скрывается в детской, а на пороге появляется мама. Теперь на меня укоризненно смотрят две пары голубых глаз. Они так похожи на мои, что мороз бежит по коже. От отца мне и сестре достались высокий рост, темные волосы и густые брови, от мамы – ясная голубая радужка.

– К старости будем с тобой соревноваться, кто больше похож на Брежнева, – шутит сестра.

Мама рядом с нами кажется маленькой и хрупкой, как балерина.

– Ладно, – отмахиваюсь от родных. – Думайте сами. Но пусть посидит дома, пока все не утрясется.

Несколько дней идёт разбирательство. Яну и Настю вызывают в школу, на беседу с администрацией, родителями и одноклассниками. Меня они собой не берут. На все попытки их сопровождать, сестра категорично отвечает:

– Займись делами отеля! У тебя там куча проблем. А в школе ты, как слон в посудной лавке, все норовишь что-то сломать или испортить.

Я возвращаюсь к себе, но удовлетворения не получаю. Что-то гнетёт изнутри, словно червяк завёлся в сердце и точит потихоньку, как яблоко. Отель раздражает до зубовного скрежета. Удивляет ещё и то, что Настина классуха не требует машину. Хотя меня не должно это волновать совсем, но все же.

Чтобы занять чем-то полезным голову и время, я несколько дней инспектирую все службы отели и везде вижу развал и беспорядок. До намеченного совещания, где я должен буду выслушать предложения сотрудников, остается два дня. Но, наблюдая за менеджерами и администраторами, я не замечаю никакого движения и азарта. Такое поведение подчиненных нагоняет тоску.

Особенно раздражают горничные, которые одеты и причесаны не по уставу. Я постоянно делаю им замечания, но девушки смотрят в пол и молчат. Однажды, не добившись ответа, вызываю лифт, захожу в кабинку и тут слышу женский голос: