То есть в результате работы морального сознания потребность смотреть конкретное кино 2018 года отпала как таковая. Я понял, что сиюминутно слишком завысил роль этого события в своей жизни, а теперь у меня есть возможность его не смотреть. В этот момент я стал счастливее и немного свободнее. Вернемся к процессу становления ценности.

Первый шаг – ценность проявляется просто как эмоциональный след, но она не в состоянии воздействовать на поведение человека: нет мотивационной, побудительной силы. Мне намного больше хочется достигнуть своего интереса, цели, чем думать о каких-то этических категориях.

Второй шаг становления ценности проявляется как ее знание: человек знает, как ему хорошо, но еще нерегулярно это делает. Например, мы с женой начали ходить на занятия по латиноамериканскому танцу сальса, нам очень понравилось. Мы знаем, что у нас есть такая ценность, как красота и пластика движений в паре, нам нравится вальсировать. Но мы не танцуем на регулярной основе. Ценность есть, но регулярных, воплощающих ее в жизнь действий не происходит.

Третий шаг становления ценности – это способность человека «видеть» каждый день те действия, где он мог бы воплотить ценность, но не сделал этого, а выбрал другой путь. Например, человек «любит правду», но в каких-то моментах говорит правду, а в каких-то из-за своих интересов говорит не всю правду. Молчит или искажает факты, потому что так удобно и выгодно. В главе «Переходы счастья» я определял смысл как связь ценности и действий. Как раз на этом шаге и обретается способность не «чувствовать» смысл, но видеть его.

Четвертый шаг. Ценность меняет свой мотивационный статус. Из просто знаемой и смыслообразующей она становится реально действующей силой в жизни человека. Как это происходит, расскажу на личном примере.

Мы с семьей ехали домой в купе, и так как нас трое, то с нами ехал еще один пассажир. Это был мужчина лет пятидесяти, и у него было верхнее место, но он пришел раньше нас и расположил небольшую сумочку с вещами в багажном отсеке нижнего места.

Когда мы зашли в вагон, он был приветлив и вежлив, но не попросил разрешения на то, чтобы оставить свою сумку внизу. Меня это чуть-чуть покоробило, потому что считаю, что просьба здесь не просто уместна, а должна быть, но посмотрел на возраст, вспомнил про уважение к старшим и понизил планку этого переживания. «Пусть сумка будет здесь», – решил я. Сумка осталась, но осталось и фоновое раздражение, на которое я старался не обращать внимания.

На одной из станций мы вышли прогуляться, а свой маленький рюкзачок с телефоном и паспортом я оставил прислоненным к стенке вагона. Когда я вернулся, то сел на свое место и обратил внимание, что что-то изменилось. Сидеть стало чуть-чуть неудобно. Мой рюкзачок был не прислонен к стенке, а был в пространстве между сиденьем и нижним краем багажной полки. Очень аккуратно там размещен. Но буквально на пару миллиметров рюкзак был больше, чем высота просвета.

А мужчина уже хлопочет и чем-то нас угощает: «Пока вас не было, я заглянул в сумку и достал вкусности». Я представил, как он так же аккуратно размещал рюкзак в просвет, чтобы сделать, как ему казалось, лучше. Я опять ничего не сказал, ведь в первый раз выбрал вежливость. Просто проверил свои вещи, и все было в порядке.

Утром за 40 минут до прибытия в Москву я все-таки решил еще раз осмотреть свой телефон. Вытащил его из чехла, и оказалось, что заднюю стеклянную панель телефона украшает паутина трещин, которых не было до посадки в поезд. Тут же в голове сложилась вся картина. Этот аккуратный мужчина сначала не обратил внимания на необходимость просьбы о размещении своей сумки внизу, потом не обратил внимания на пару миллиметров разницы толщины сумки и высоты пространства, куда он ее заботливо, из лучших побуждений и своих представлений о прекрасном, разместил без моего разрешения и запроса. А теперь на моем телефоне трещины, а внутри меня праведный гнев. Как он вообще посмел трогать то, что ему не принадлежит?!

Так как в то время я уже проводил сознательную работу морального сознания, то с помощью принципа укротителя начал взвешивать факты, ценности и последствия. Во-первых, чего я смогу здесь добиться? Восстановлю цепочку событий и докажу его вину? Он может сказать, что трещина была, и вины не признает. Хочу ли я, чтобы он признал вину и выплатил мне ущерб? Так ли это важно для меня? Что для меня вообще самое важное в этой ситуации?

Благо рядом была супруга. Я с красным лицом, возмущенным взглядом и дрожащими губами прервал ее разговор с попутчиком и пошел советоваться в тамбур. Супруга сказала, что не стоит поднимать скандал, потому что цена вопроса не критичная, а общие впечатления о поездке для всех будут испорчены. К тому же в поступках этого человека не было злого умысла, стоит ли на него обрушивать гнев?

Согласился с ее доводами. С соседом не разговаривал, а театрально молчал. По приезде в Москву руки ему не подал. Ситуация меня по-прежнему не отпускала. Не было ощущения правильного действия.

Меня мучил вопрос: а как я мог поступить, чтобы этого вообще не возникло? Этой ситуации не было бы, если бы я обратил внимание на факт размещения сумки соседа в своем багажном отделении. Если бы он попросил разрешения, то я мог бы или отказать ему, или оговорить правила пользования багажным отделением. Но так как я выбрал не обратить внимания, то у него возникло негласное право пользоваться багажным отделением, а дальше случилось то, что случилось. Как итог, не он виноват в разбитом телефоне, это моя ответственность.

Такое осмысление ситуации дало мне ощущение правильного действия и спокойствия. А дальше я задал себе вопрос: как я могу в будущем избежать подобных ситуаций? Для этого нужно проговаривать значимые мелочи, обращать внимание на чувство некорректного действия, не ставить вежливость выше значимых принципов, потому что, отказавшись от принципов, потеряешь и вежливость.

После осмысления последствий маленьких сделок с совестью я стал более решительным и принципиальным в обсуждении договоренностей до начала какого-либо важного сотрудничества, хотя раньше думал, что «будем решать проблемы по мере их поступления». Чтобы их решать, нужны правила взаимодействия, а чтобы их выработать, нужно понимать интересы обеих сторон.

Когда понял, что сам являюсь причиной происходящего, то к мужчине из поезда вместо раздражения стал испытывать благодарность, что столь недорогой ценой я смог сделать такую важную для себя работу. А ремонтировать телефон не стал. Разбитое стекло напоминает мне о важности «миллиметров» в работе с ценностями.

Внимательный читатель уже заметил, что ценность в моем морально-ценностном сознании прошла ряд изменений от Mono (S) до S-O-S. На каждом шагу содержание ценности в моих действиях увеличивалось, и графически это можно представить в виде такой схемы.

Результатом работы ценностного сознания является сформулированное противоречие по тем параметрам, где нельзя снизить планку. В приведенном примере противоречие в следующем: я не хочу ремонтировать телефон, потому что есть виновник происшествия (это мой интерес), но не хочу призывать виновника к ответственности (ценность).

Формулировкой противоречия между ценностью и интересом заканчивается работа ценностного сознания.

Первая стратегия решения этого противоречия, которую мы обсудили, – это снижение планки актуальной ценности, которая не дает покоя в данный момент. Но что делать, если планку снизить не удается, как я описал в примере с вежливым соседом?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно подробнее разобраться с механизмом стыда на переходе, где моральное сознание переходит в ценностное. Эта малозаметная грань находится там, где человек перестает довольствоваться стандартами, принципами поведения, которые предлагает ему социум, и начинает искать тонкие различия предлагаемых норм и собственных ценностей. Сознание тем более ценностное, чем менее человек полагается на принятые стандарты поведения и общественную мораль, имея перед собой достаточно образцов и того, и другого.