За несколько дней до начала учебного года я пришла в парикмахерскую и попросила обрезать длину, чтобы волосы слегка касались плеч. Мастер долго меня отговаривала.

– Ну зачем? – протянула между пальцев длинную с рыжими бликами прядь. – Ты же больше никогда не отрастишь такую длину. И цвет. Посмотри, какая красота, – она развернула прядь к солнцу, попадающему в помещение через окно и локон стал отливать легким бронзовым оттенком.

– Отрежьте их, пожалуйста, – настаиваю на своем. – И еще можно мелирование сделать. Можно же сейчас. Мне, наверное, подойдет.

– Жалко, – вновь вздохнула парикмахер, но взялась за расческу и ножницы.

Она так и причитала, пока на пол падали тяжелые пряди. А мне вот не жалко. Мне с каждым отрезанным локоном становится легче. Стойкое ощущение, что я делаю правильно.

В результате модная короткая стрижка лесенкой, окрашенные в светлый тон пряди делают глаза ярче, кожу светлее. Покрутилась, улыбнулась своему отражению. Мне нравится то, что получилось. Вроде я, вроде и нет уже, ну и придурку одному назло! Приятно. Пусть утрется.

Возвращаясь домой, увидела ту самую девчонку, что около двух лет назад «преподала мне урок» с мерзким Ростовским. Она в окружении местных парней чувствует себя королевой. Равнодушно мазнула по ней взглядом. После всего, что я пережила, злость на нее стала совершенно бессмысленной. У нас разные дороги.

– Привет, – махнули мне рукой близнецы, живущие по соседству. Бывшую одноклассницу перекосило от того, что у нее отобрали кусочек внимания.

– Привет, Дим, – махнула обоим парням рукой.

Я легко различаю их, хотя у многих не выходит. Для меня эти два ярких брюнета кажутся совершенно разными. Не знаю, как так получилось. Юрка не улыбается, всегда серьезный и собранный, а Дима проще, у него даже глаза всегда смеются. Когда-то давно, в прошлой жизни я даже была немножко влюблена в одного из них. Ерунда все это. Мы были детьми.

Домашним моя новая прическа пришлась по вкусу. Бабушка правда тоже долго причитала, что такие волосы отрезала. А я, может, вместе с ними отрезала от себя тот кусок прошлого, что чуть не свел меня с ума. Не хочу оглядываться назад. Меня вытащили. Я заново научилась дышать, осталось научиться видеть.

Странное слово «Доверие» окончательно исключено из лексикона. Пока только цель. Буду двигаться к ней маленькими шажками.

Через пару дней и правда вернулся Ростовский. Он за каким-то чертом приперся к нам во двор. Бабушка, когда увидела его, чуть не схватилась за палку, но я попросила присмотреть за играющей на детской площадке Настей и пошла на разговор сама. В этом цирке надо поставить точку.

Увидев меня с короткой стрижкой его лицо перекосило от злости. Мы не виделись два года, а все, что его волнует, это мои волосы. Забавный.

– Почему ты не отвечала на мои письма? – начал парень с наезда. – Я каждую неделю писал.

– Не получала, – жму плечами глядя ему прямо в глаза.

Я знаю, что бабушка их сразу рвала и выбрасывала, а мне не интересно было, что там. Даже посмотреть не пыталась.

– Пойдем, поговорим, – хватает за локоть, тащит к подъезду, впихивает в него, больно толкает на стену. – Я запретил тебе обрезать волосы! – рычит на меня.

– Руки убери! – отталкиваю от себя идиота. В его взгляде появляется недоумение. Конечно, раньше ведь я не сопротивлялась, позволяя ему слишком много. – Уходи, Коль. Все давно закончилось, – говорю спокойнее.

На верхнем этаже хлопнула дверь чьей-то квартиры. Он дернулся, засунул руки в карманы растянутых синих джинсов.

– Ты ошибаешься, – прошипел парень и первым покинул подъезд.

На дрожащих от волнения ногах я вышла следом, впервые испытывая крохи гордости за то, что смогла себя отстоять, но тут же нарвалась на скандал.

Бабушка при соседках стала меня отчитывать за то, что я ушла с ним вдвоем в подъезд и неизвестно чем мы там могли заниматься, и мало что ли мне было всего, что уже случилось. Много еще в таком духе.

Во мне что-то взбунтовалось за такие ее слова и поведение.

– А ты сейчас не позоришь нас своим криком на всю улицу? – не выдержала я. – Мы просто поговорили! Все! Или мне надо было сделать это при свидетелях? Чтобы все послушали и ничего не пропустили, а потом неделю обсуждали? Да вы и так будете обсуждать! Зачем ты так делаешь? – на глаза наворачиваются слезы негодования. – Кем ты меня выставляешь?

– Идем домой, – недовольно проворчала она и пошла за Настей на площадку.

Соседки недовольно поджали губы. Одна из них попыталась сделать замечание.

– Лина, как ты разговариваешь? – возмутилась женщина.

– Без вас разберусь, – брякнула ей уходя в сторону своего подъезда.

Достало все! Общественность эта всезнающая. Лишь бы языками почесать. Представляю, что они там уже нафантазировали и в каком свете завтра это будет обсуждаться на всех скамейках двора. Просто поговорила! Отшила придурка! Все равно не так! Откуда в ней эта маниакальная зависимость от того, что скажут люди? И что за дурость выносить все из семьи на общее обсуждение?

В рамках квартиры состоялся спокойный разговор. Где я еще раз объяснила бабушке, что у меня с этим идиотом давно ничего нет. Она успокоилась и даже чаю нам сделала. Я стараюсь не злиться на нее за это. Бабушка была рядом в самый тяжелый период моей жизни. Только она и дед. Нет у меня другой семьи.

Так я и дождалась начала учебного года.

Первого сентября с волнением и предвкушением с раннего утра носилась по квартире собираясь в институт. Он еще называется так звучно – Современная Гуманитарная Академия. И от этого внутри еще больше все трепещет.

Надела новые по-летнему тонкие белые брючки, обтянувшие длинные стройные ноги и подчеркнувшие узкую талию. Белую кофточку с множеством маленьких пуговичек впереди и тонкой полоской кружева по красивому декольте в форме сердца. В ней моя небольшая грудь смотрится довольно эффектно.

Мне хочется быть красивой для себя. Подвела глаза, нанесла на губы легкий блеск, поправила волосы, подхватила черную лакированную сумку и улыбнулась своему отражению.

– Все будет хорошо, – прошептала, еще раз осматривая себя со всех сторон, чтобы все было в порядке.

– С Богом, – меня обнял дед и дал пятьдесят рублей, чтобы я в свой первый день точно не опоздала и поехала на такси.

Клятвенно пообещав не проболтаться бабушке об этих деньгах, сбежала из дома навстречу новой жизни.

До места учебы добралась быстро. Уже сегодня у нас назначены первые лекции. У входа меня встретила Света. Немного запутавшись в кабинетах, мы успели впритык к началу занятия. В аудитории выключили свет и на большом белом экране, застилающем доску, для нас включили вводный урок.

Минут через десять дверь аудитории открылась. В нее вошел высоченный парень с распущенными волосами длинной до плеч и гитарой за спиной. Небрежная черная футболка на выпуск и свободные синие джинсы делают его образ в темноте немного жутким. Он замер на пару секунд выискивая себе место. Прошел мимо нас со Светкой и шумно плюхнулся прямо за нашими спинами.

– Что это было? – шепотом спросила у одногруппницы.

– Не знаю, – смеется она. – Какое-то волосатое чудовище.

Я не знаю, как так вышло, но пару недель мы с этим парнем больше не пересекались. Он пропал куда-то, я не вспоминала. Меня поглотила учеба, новые эмоции, новые люди, возвращающие мне жизнь. Впервые за последние годы мне стало легко дышать. Я почувствовала себя своей.

Мне нравится все от латыни до логики, от занудных лекций по философии до живого общения с одногруппниками после занятий. Сентябрьское ненавязчивое тепло позволяет проводить много времени на улице, и мы с ребятами пользуемся этим отдыхая от изнуряющей летней жары.

Одним сентябрьским утром уже привычно еду в маршрутке на занятия. Удобно устроившись на заднем боковом сидении, смотрю в окно предвкушая еще один интересный день. Никогда не думала, что буду так хотеть на учебу. Но это ведь мечта. Впереди четыре года вот так, а потом специализация на два года по уголовному праву и я в системе. Даже знаю, куда пойду работать. Для меня один из бывших мужчин моей матери (кстати, самый нормальный. Наверное, потому и не ужились) обещал найти место через свои связи. Он давно в этом крутится.