– Я поняла, спасибо.

Выбросив окурок, который почти полностью истлел в моих пальцах, я пошла на занятия улетая опять глубоко в себя. Начиная анализировать. Ведь подруга права. Может мне снова надо сделать шаг? Показать ему, что готова?

– Что успело случиться, пока я отходил? – Тим с искренней тревогой рассматривает мой потерянный вид.

– Скажи, а если бы я не вышла тогда на балкон и не сказала бы первой…

– Я бы сделал это сам, – перебивает. – Ты на день опередила.

Мне бы выкинуть слова Юльки из головы и наслаждаться отношениями. Я старалась, но патологическое ожидание предательства не давало покоя. А сегодня ночью меня накрыло настоящей панической атакой.

С трудом отдышавшись от сдавившего грудь страха, на дрожащих ногах прошла на кухню, выпила успокоительного и со стаканом воды вышла на балкон. Прохладный осенний воздух обжег кожу разгоняя по ней толпу мурашек. Поежившись, я сделала первый глубокий вдох. Он вышел тяжелым и рваным. Все мышцы болят, особенно икры. Они начинают непроизвольно дрожать, когда так накрывает, а потом болят, как после пробежки по ступенькам на девятый этаж, не меньше.

Не хочу потерять все, что сейчас у меня появилось. Ощущение значимости, взгляды Тима. В них читается забота и искренность. Мне хочется верить, что я не ошиблась. Следующий вдох опять дается с трудом, и я запрещаю себе думать об этом.

Закрыв глаза просто считаю.

Раз – это выдох. Два – это вдох. Три – снова выдох и так далее.

Звук собственного голоса и холод всегда помогают мне справиться с этим состоянием. Первому научила врач еще когда ставила меня на учет с нервным срывом, а второе я выяснила сама.

Услышала, как встал дед. Он, кряхтя, прошел на кухню, попил воды прямо из носика чайника и так же тяжело ушел обратно. Я беспокоюсь за него все больше, но мне до сих пор никто ничего не сказал, будто я ребенок.

Еще немного подышала и вернулась в постель. Тихонечко обняла Настю, уткнулась носом в ее русые волосы, пахнущие карамельным детским шампунем, и меня еще немного отпустило. А утром снова на занятия.

Вымотанная бессонной ночью и токсичными переживаниями вместо лекций взялась писать стихотворение. Они у меня нескладные и примитивные, зато еще один способ психологической разгрузки. Опять выходит какая-то ерунда. Тим все пытается заглянуть ко мне в блокнот, но этот ужас я от него закрываю, как могу. В итоге и вовсе убрала все в сумку.

– У тебя от меня секреты? – урчит он мне в ухо.

– Нет. Там чушь, – отмахиваюсь. – Правда. Иногда балуюсь и…

– Оправдываешься? – отрицательно кручу головой. Тим смеется и утверждает. – Оправдываешься. Зачем? Я же не упрекаю. Просто спросил. Захочешь, покажешь. Я вот тоже стихи писал.

– Да ладно? – делаю большие глаза.

– Угу. На пароходе, чтобы мозгами не потечь в навигации. Помогало, – незаметно целует меня в висок.  – Покажу как-нибудь.

– Тим… – зову, рисуя пальцем на тыльной стороне его ладони.

– Что? – довольно щурится.

– Меня сегодня можно прямо до дома проводить, – выдыхаю. – наверное…

– Наверное? – усмехается он. – Я вообще не понимаю, чего ты меня прячешь? Не проще ли представить нормально твоим родным и встречаться спокойно?

– Обязательно. Только еще чуть-чуть позже. Я сначала сама с бабушкой поговорю и потом…

– Эхх, – он только тяжело вздохнул в ответ.

Просто Тим многого не знает. И я не уверена, что готова объяснять. Не хочу выглядеть в его глазах шлюхой.

После занятий мы едем ко мне. Я дико волнуюсь всю дорогу, будто сейчас нас запустят в космос, не меньше. Сама же себе напоминаю, что дома никого и время такое, что во дворе тоже вряд ли кто-то будет сидеть. Погода для бабушек «не летная», они теперь из окошек больше подсматривают.

Во дворе все равно воровато оглядываюсь по сторонам и пытаюсь проглотить нервно бьющийся в горле пульс. Веду Тима за собой в подъезд. Мы поднимаемся по лестнице. Дрожащими пальцами проворачиваю ключ чувствуя взгляд мужчины у себя за спиной.

«Когда-нибудь я обязательно тебе объясню» – даю мысленное обещание.

Провела ему экскурсию по квартире, предложила чаю, но Тим отказался, внимательно разглядывая в шкафу на полке самолетик, сделанный из пачки сигарет.

– Кто делал?

От его вопроса бросило в жар. Я идиотка, что не выкинула эту поделку.

– Да так. Придурок один.

Тим стоит ко мне в пол-оборота, и я вижу, как на мгновение напрягается все его тело.

– Я выброшу, – тяну руку, но он открывает стеклянную створку, достает картонную игрушку и сжимает ее в кулаке.

– Любила? – разворачивается. Также внимательно теперь смотрит на меня. Будто сканирует, а я улавливаю в этом взгляде чистую мужскую ревность.

– Нет!  – говорю, слишком громко подпрыгнув немного на носочки.  – Ростовский был еще той сволочью, – отвожу взгляд, обнимаю себя руками за плечи закрываясь.

– Зачем тогда сохранила? – в половину шага сокращает между нам расстояние, разжимает мои руки, кладет к себе на пояс.

– Не знаю я! Дура потому что! – срываюсь, хочу сбежать, но Тим ловит, крепко прижимает к себе.

– Ты не дура, – шлепает меня по попе. – Не смей так о себе говорить! – звучит очень жестко и непривычно.  – Ты поняла?

– Да.

– Смотри у меня, – Тим начинает оттаивать. Его глаза снова улыбаются. – Выпорю!

Мягкие губы прикасаются к моим. Захватив в кулак мои волосы Тим полностью перехватывает управление и целует до мурашек по коже. Второй рукой гладит спину, спускается ладонью чуть ниже спины, вжимает в себя сильнее. Я слышу, как сбивается его дыхание, чувствую его возбуждение, внушительно проступившее через джинсы. Подтянув за бедра, он прижимает меня к нему почти не прерывая поцелуй. Я слегка царапаю кожу на его шее, но снова шумно выдыхает прямо мне в рот. Отстраняется, облизывая влажные губы.

– Напоишь меня чаем? – с недоумением смотрю на него, а Тим глубокими вдохами гасит свое желание.  – Пожалуйста, – добавляет. – а я пойду покурю пока. На балкон можно?

– Можно.

Растеряно ставлю чайник и все думаю о том, что это было? Нелогичное для меня поведение мужчины. Я его не понимаю! А очень хочется разобраться и после чая я веду Тима в комнату. Он устраивается на раскладной диван, внимательно на меня смотрит.

Встаю перед ним, а самой смешно.

«Ты еще на табуретку встань и стишок расскажи. Он точно оценит!» – но эта мысль не отрезвляет, потому что лопается под давлением другой – «Если не я, то он найдет другую» – она снова не вяжется с его поведением. Я теряюсь во всем этом. Путаюсь и слепо падаю в пропасть жмурясь и сбрасывая на пол всю одежду вплоть до нижнего белья.

Шумно сглотнув Тим наблюдает за мной не спеша подойти ближе. Он изучает взглядом каждый изгиб моего тела. Медленно скользит вниз до самых щиколоток и возвращается обратно. Мне стоит огромных трудов не прикрываться от него руками во всех стратегических местах.

– Иди сюда, – зовет мужчина.

На шарнирных ногах выполняю его просьбу.

Теплые, немного грубоватые пальцы касаются кожи. Тим не спеша очерчивает контур груди не касаясь сосков, ведет по животу, рисует круг у пупка, смещается в сторону, и раскрытая ладонь ложится на бедро. Его взгляд обжигает. Мне и стыдно, и страшно за эту глупость.

Ну не идиотка ли? Кого послушала? Юлю? А его? Тим просил тебя об этом?

Мысленно уничтожаю себя и хороню едва завязавшиеся нормальные отношения под плитой собственной дурости. Неподъемной такой плитой, бетонным перекрытием!

Вздрогнула, когда на мои плечи легло покрывало с дивана. Тим завернул меня в него, посадил к себе на колени.

– И что это было? – интересуется севшим голосом. Молчу. Мне так стыдно перед ним. Я не знаю, что сказать. – Лина, – не отстает. – Ладно, – вздыхает, не дождавшись ответа. – Мне понравилось, – вскидываю подбородок и удивленно смотрю в его зеленые глаза. – Понравилось, что ты вот так открылась передо мной. Знаешь, девушки обычно стараются быстро одеться после секса, а ты позволила мне себя рассмотреть, значит не сбежишь сразу прятаться в халатик, когда придет время, – его глаза улыбаются. – Мы могли бы сделать это сегодня. И я уверен, нам бы было хорошо. Но на этом бы все закончилось.