Камень. Каменное. Где есть камни? Разумеется, в горах. В горных массивах. Но каменное лицо? Такого не может быть. А каменные зубы? Тоже нет. Нет таких каменных пород, острых и страшных. Поверху гор нет. А внутри? Стой! Эта мысль казалась такой безрассудной, что он сразу отбросил ее. А потом вернулся. И теперь у него четко отпечаталось в мозгу: сталактиты! Окаменевшие натеки, сосульки, каменные, свисающие со сводов пещер. При некотором воображении их можно назвать зубами.

Лапидиус вскочил с сундука. Его каблуки со стуком ударили по полу. Торопливо он сел снова. Слава богу, Фрея не проснулась. Видела она и в самом деле сталактиты? Если да, то ее заманили в пещеру. Какая чудовищная мысль! Однако приходилось признать, что его предположение довольно шаткое, ибо в этой связи слова «чудное теплое место» и «колеблющееся красное» теряли смысл.

И все-таки мысль о сталактитах, показавшихся Фрее «каменными зубами», не оставляла его. Он потихоньку спустился вниз, сел в любимое кресло.

«Сталактиты… натечные минеральные образования… свешивающиеся с потолков пещер…»

На этой мысли он заснул.

Утром Марта казалась сбитой с толку, когда Лапидиус снова велел ей пойти на рынок. На этот раз она должна была купить свинины. Не слишком жирной, не слишком много, не слишком дорогой. И выбирать надо не спеша. «Это вообще не к спеху», — сказал Лапидиус под конец, одним глазом уже косясь на лабораторный стол.

— Не к спеху? Ну и сказанули, хозяин! Дак хто дом-та приберет, коли я прохлаждаться буду?

— Ладно-ладно, иди.

Когда Марта ушла, Лапидиус первым делом вынул из-под столешницы бур, а потом достал из погреба голову. Череп между тем уже так завонялся, что чуткий на запахи Лапидиус чуть было не потерял сознание. Только делать нечего. Придется потерпеть, если он хочет выяснить еще что-нибудь. Немного поразмыслив, он повязал платок, прикрыв рот и нос, и приступил.

Вначале он вставил бур в отверстие от рога. То, что это было первым шагом, диктовала сама логика, потому что если острие не подойдет, не стоит исследовать и дальше. Это значило бы, что Тауфлиб невиновен. Тогда придется побегать по другим мастерам, чтобы под каким-нибудь предлогом выманить бур.

Острие подошло.

Оно не было ни мало, ни велико, в отверстие вошло как по маслу. Лапидиус, который от волнения затаил дыхание, облегченно вздохнул. «Тауфлиб, ты у меня в руках, — прошептал он. — Хоть пока и не подозреваешь, но я тебя уличил. Тебя и твоих сатанинских братьев. Потому что ты обязательно назовешь их имена, хотя бы для того, чтобы спасти собственную шкуру. И тогда Фрея будет оправдана».

Правда, до этого дело еще не дошло. Трупная вонь вернула его к действительности. Еще придет время, когда можно будет отдать мертвую голову. А пока пусть corpus delicti вернется в погреб. Только надо упаковать как следует, иначе велика опасность, что Марта учует запах через щели. После недолгих поисков Лапидиусу попалась большая коробка от старого компаса, как раз подходящая для черепа. Он с облегчением снял с лица повязку, спустил коробку вниз и снова занялся буром. Еще раз обследовал лезвие. Это было исходным моментом и поворотной точкой в его доказательствах. В мастерской Тауфлиба он уже обратил внимание на присохшие к металлу пятна, теперь же смог рассмотреть внимательнее. Он понюхал их, но ничего определенного не установил. Ладно, определить таким образом засохшую кровь нелегко. У нее нет особого запаха — каждый ребенок, который хоть однажды поранился, знает это.

Но есть другие способы раскрыть происхождение темного вещества, и Лапидиус взялся за дело основательно.

Следующим было испытание водой. Для этого он соскоблил крохотные кусочки бурого налета в тигель. Добавил туда немного воды. Рассчитывать на быструю реакцию в этом опыте было нечего, поэтому он отставил тигель в сторону и сразу же принялся за третью пробу.

Это было испытание медью. Для такого опыта ему потребовалась соль меди, которую он ровным слоем нанес на острие. После чего протер поверхность тряпочкой. Налет исчез, открыв первозданную чистоту металла. Лапидиус довольно хмыкнул. Он знал, что медные соединения убирают следы крови. Следует, конечно, допустить, что оно может удалять и другие субстанции, но вероятность того, что тут кровь, была высока.

Четвертая проба стоила Лапидиусу особых усилий. Это было испытание на вкус. Еще раз он счистил с острия бура несколько ошметков и сунул их в рот. Потом закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и прижал язык к небу, в надежде, что содержимое быстрее растворится. Ему показалось, что процесс идет недостаточно быстро, и он разжевал крошки. Наконец, он почувствовал на языке типичный вкус крови. Он выплюнул кровавую слюну в платок, которым прежде прикрывал носоглотку, и обратился к пробе с водой.

На первый взгляд в тигле ничего не изменилось, но при ближайшем рассмотрении он увидел вокруг твердых кусочков розоватые разводы. Признак того, что субстанция растворима в воде. А также того, что и она прежде содержала воду. Лапидиус прекрасно знал, что кровь содержит воду, как и весь человеческий организм, состоящий из нее на большую свою часть. Еще Таис из Милета говорил, что вся жизнь вышла из этого элемента.

Лапидиус подвел итог. Из четырех проведенных проб только первая, испытание на запах, осталась безрезультатной, три других говорили за кровь. Конечно, ни один из методов не давал точных научных доказательств — таких методов и не существовало — однако тот факт, что, по крайней мере, три пробы указывали на кровь, придавало результату высокую степень вероятности. Да, именно так: на острие бура из мастерской Тауфлиба была кровь.

На Лапидиуса внезапно навалилась усталость. Он мало спал сегодня, и природа требовала свое. Может, пойти поглядеть на Фрею? Пожалуй, нет, это он может сделать и позже. Следует ли сообщить результаты экспериментов городскому совету, чтобы Тауфлиба взяли под стражу? Нет, и это подождет своего часа. Мастер никуда не убежит, а кроме того, разумнее вначале разыскать пещеру со сталактитами. Если таковая вообще имеется.

Так что Лапидиус снова закрепил бур под столешницей и мгновенно заснул.

Прошло не так много времени, когда Марта вернулась с рынка. Она громко хлопнула входной дверью и крикнула:

— Дак прямо не поверите, хозяин, почем щас свининка-та… Ой-ёй… Звините, звините…

Она на цыпочках прошмыгнула в кухню.

Когда Лапидиус проснулся, день уже клонился к вечеру. Слишком поздно, чтобы выходить из города и отправляться в горы в поисках пещеры. Он расправил застоявшиеся члены и пошел в кухню. Марта как раз заливала жаркое соусом. Лапидиус потянул носом:

— Черт побери, пахнет восхитительно!

— О-о-ох! Господь-со-всеми-святыми-ну-и-напужали-жа-вы-меня! — Марта, тяжело дыша, схватилась за грудь.

— Прости, Марта. Но аромат потрясающий. Ты приготовила обед с учетом спагирики?

— Чё? Ах да, хозяин.

— Я тебе уже не раз говорил, что пища, приготовленная по всем правилам спагирики, самая здоровая на свете. Свинина должна готовиться так, чтобы она сохраняла все соки, а для этого ее сначала обжаривают на сильном огне, а потом тушат на более слабом, многократно поливая разведенным медом температуры крови.

— Ага, хозяин, — Марта со смаком облизала палец.

— А приправы ты растолкла в ступке?

— Ага, хозяин. И перчику хорошо добавила.

— Прекрасно.

Лапидиус знал, что зерна Молуккских островов не должны превалировать в общем букете, иначе они перекроют аромат гвоздики, тмина, кориандра и розмарина и обеспечат дискразию, но, как и многие представители его сословия, он был падок до перца.

— Ну что ж, тогда ты все сделала по правилам.

— Хошь по-любому называйте, хозяин, а я дак просто сжарила жаркое как надобно. Дать отведать?

— Нет, попробую позже, сначала мне надо поговорить с Фреей.

Под стенания Марты, что жаркое остынет, а потом уже будет не так вкусно, Лапидиус поднялся наверх и открыл дверцу жаровой камеры. Его пациентка не спала, и, как он сразу заметил, на глазах у нее были слезы.