— Даже от хозяина тайги? — уточнил я, заметив, как они говоривший вздрогнул при одном упоминании.

— Он сюда не ходит. — не слишком уверенно проговорил охотник. — Нечего ему здесь искать.

— А вы его сами видели? — поинтересовался я. — Как он выглядит? На кого больше всего похож?

— Не дай боже тебе с ним встретится, странник. — поежившись ответил охотник. — Но коли встретишься — узнаешь непременно. Даже не сомневайся.

— Буду знать. — кивнул я, краем глаза заметив с каким интересом осматривают обелиски Краснов и змей. Симбионт буквально вился ужом, стараясь просканировать обелиск со всех сторон. У меня тоже зародилось такое желание, но в технической составляющей я ничего не понимал, а в истинном зрении они выглядели обыкновенными колоннами из металла.

— А тот паломник, который проходил несколько дней назад, он шел пешком, или отправился по реке? — уточнил я, вновь отвлекая охранников.

— Кто ж в своем уме по тайге пешком пойдет? — чуть не рассмеявшись ответил охранник. — На лодчонке он был, странной, яркой да мягкой. Только нам она бесполезна оказалась, как твоя дощечка, только он её использовать и мог.

— А так бы в хозяйстве пригодилась? — улыбнувшись спросил я, и мужчина без всяких задних мыслей кивнул, подтверждая лишний раз мои опасения. — А что звери? Волки поди всю скотину задрали, как выживаете? На кого охотитесь? Водится что?

— И в лесу и в реке полно дичи. Я один раз щуку поймал — во! — хвастливо проговорил мужчина, и я не сразу понял, что, подняв руки, он так длину показывает.

— Врешь! Не бывает таких волосатых щук! — заявил я, заставив мужчин рассмеяться. Всё то время пока Максим со змеем изучали монолит я держался рядом, разговаривая с подходившими охотниками, старейшиной и ребятишками. Отвлекал как мог, чтобы они не обращали внимания на Краснова. А когда начало темнеть попросил подготовить нам спальное место.

— Это мы мигом. — радостно улыбнулся староста, отдав несколько приказов помощникам. — Оставайтесь хоть на неделю. И друзей ваших зовите, кораблик мы привяжем, ничего не пропадет.

— Обязательно. — кивнул я. — Давайте ещё чая и сладостей только возьмем? Ангела, спустись за Максимом, ему нужно сладкого ещё взять.

— Хорошо, но разве… — девушка не успела договорить, я сам нажал кнопку приема, обрубая сигнал. Максим тоже нахмурился, не понимая, зачем именно ему отрываться от изучения обелисков, но приказ выполнил, и когда взобрался в гондолу я прессом ударил по растерявшимся охотникам, вжав их в землю.

— Вверх! Полный ход! — крикнул я в рацию, держа охранников прижатыми к земле. Ангелина не стала переспрашивать, рванув штурвал на себя, и уже через несколько секунд на меня обрушился диссонанс, сравнимый с эпицентром открытых Екатериной врат. Но в этот раз я был готов, и тело пульсировало, нейтрализуя негативные эффекты.

— Да что у вас там произошло? — спросила Ангелина, когда я ввалился в защищенную гондолу и закрыл люк.

— И мне это тоже интересно. — проговорил Максим. — Нам бы ещё хоть пару дней по изучать конструкцию.

— Разве что ты хочешь вырезать всё население поселка, включая женщин и детей. — ответил я, заставив Гаечку вздрогнуть. — Эту ночь мы бы не пережили без конфликта. Или думаешь автоматы, современную одежду, включая рубашки и нижнее бельё, и остальные вещи паломники им добровольно отдавали?

— Может жертвовали что могли? — насупившись спросил Краснов.

— Ты бы отдал свое оружие, когда вокруг твари рыщут? — поинтересовался я. — Именно. А на одном из мужчин я видел новую куртку, того же размера что и у Филарета. Скорее всего он просто не успел её забрать, когда патриарха на чай пригласили. Но это не так важно — он вырвался отсюда, а значит мы должны его нагнать. Идем по реке.

— Вон, в зарослях! — крикнула Ангелина, будя меня, и я чуть не ударился головой о низкий потолок. Всё же непрерывное удержание конструктов далось слишком тяжело, эксперимент, в целом остался удачным, но излишне расточительным. — Рыжая надувная лодка, спасательная.

— Точно не охотничья, странный выбор у патриарха. — сказал я, подходя к обзорному окну. Большая часть техники, находящейся вне защищенного корпуса, уже отказала, так что панорамные экраны передавали черноту. — Максим спит?

— Нет. — тут же ответил товарищ, встрепенувшись. — Мы работаем.

— Это теперь так называется? — спросил я. За секунду до окрика змей обвил голову Краснова и сигналы мозга шли в синхронизации с его электрическими импульсами. Механоид не нарушал своего слова и у меня не было основания уничтожать его прямо сейчас, к тому же они вроде нашли общий язык с Красновым.

— Вспомнили как делать стабилизаторы? — уточнил я.

— Невозможно восстановить то, что находится на внешнем носителе. — проговорил Змей. — Мы не восстанавливаем, мы создаем заново.

— И как успехи? — спросил я, поймав не слишком довольный взгляд. — Ясно, значит придется обходится в поиске без тепловизоров.

Подойдя к окну, я активировал истинное зрение. Ещё три дня назад оно действовало не хуже тепловизора. Позавчера — начало меня подводить, но всё ещё было полезно. Сегодня…

Вблизи истинное зрение позволяло рассмотреть меридианы и текущую по ним энергию, оценить насыщение средоточий силы и количество раскрытых лепестков. Чуть дальше можно было видеть ауры, создаваемые конструкты и движение энергии. Вдалеке — различать живое и неживое. И сегодня оно стало практически бесполезным, ведь внизу всё было живым, хоть в некоторой степени.

Сейчас мы находились меньше чем в ста километрах от предполагаемого центра тунгусской зоны. Деревья не стеснялись переползать с места на место, шевеля белесыми корнями. Ловить ветвями зазевавшихся мелких животных, не дожидаясь пока они соизволят умереть самостоятельно чтобы стать удобрениями.

Звери, даже травоядные, превратились в настоящих монстров. Панцирные волки, иглобрюхие бородавочники, плюющиеся кислотой куницы. Те звери которых ещё можно было соотнести с нормальными существующими видами, те что сохранили подобие своих дальних предков, были на них совершенно не похожи. Как человек и горилла.

А ведь попадались и совершенно новые виды, предками которых могли являться… да кто угодно. Я даже не мог понять, что это за шестилапые многоглазые монстры с щучьими или крокодильими пастями, обильно покрытые серой шерстью. Как такое могло получиться?

Впрочем, даже не это больше всего выбивало почву из-под ног. Живые камни! Булыжники, ползущие по своим делам, медленно перекатывающиеся, соединяющиеся в кучи… Что? Как? Зачем? Почему? Ответов не было. Единственное, что я мог предположить — всё это прямое воздействие диссонанса. Хаоса, как называл его механоид. Не такое мощное и направленное, как в Польской зоне, но достаточное, чтобы извратить всё вокруг. Но и я не стоял на месте.

Два года, прошло всего два года как я в этом мире, но за это время я сумел полностью сформировать и раскрыть чакры земли, воды, огня и воздуха. Освоил двенадцать из шестнадцати лепестков чакры эфира, доведя проводимую от хранилища души до остальных средоточий до девяноста процентов. И почти на треть, больше тридцати лепестков, сформировал третий глаз.

То, на что в прошлой жизни у меня ушло… хотя вернее было бы сказать — ушла, потому что почти вся жизнь. Я не помнил сколько мне было лет, когда я начал раскрывать чакру души в полной мере, но сейчас я понимал, что сделал достаточно. Может этого и не хватило бы, чтобы переродится в нормальном, мире, но этот — тоже мой.

Тридцать лепестков чакры третьего глаза заработали в полную силу. Мои зрачки стали ярче горящего в кабине света ламп, но видеть мне это совершенно не мешало. В отличие от необходимости разграничения видимости. Я зрел в корень каждого существа и монстра, что ползали, бегали и летали под нами.

— Интересно, у камней нет меридиан. — не сдержавшись проговорил я. — Они словно наполнены пустой сырой силой. Сгустки силы. Для того, кто умеет поглощать их — это бесконечное количество энергии, настоящее пиршество.