— С кем я разговариваю? — спросил я, вливая энергию в истинное зрение и третий глаз. — Максим, посмотри на меня.

— Он не может — спит. — ответил металлический голос, и над плечом Краснова поднялась черная голова змеи, вместо пасти у которой был динамик, а по кругу шли четыре объектива камер — глаза. — Всё как мы и договорились — я его не неволю.

— Держать его в состоянии сна насильно — не то о чем мы договаривались. — возразил я, подойдя ближе, но положив руку на дернувшуюся голову Максима понял что сейчас его и в самом деле лучше не будить. Черви контактов почти вышли из мозга, но оставили после себя множество гематом, которые заживали слишком медленно.

— Ты не должен блокировать его спинной мозг и заменять его собой. — проговорил я, пройдя по организму парня и поддерживая его усиленную регенерацию. — Новый донор уже найден, его скоро доставят в Петроград.

— Нам нужно ещё пару месяцев. — ответила змея.

— Мы справимся быстрее. — возразил я, а затем, отойдя, уселся в кресло издали контролируя действия механоида. — И всё же, с кем я говорю. Теперь явно что ты отдельная личность, а не просто паразит в мозгу моего друга.

— Свет. — ответила змея, и я невольно усмехнулся. — Ну хорошо, пусть я был частью Света… тогда можешь звать меня Лучик.

— Скажи ещё светоносный, для полноты абсурдности картины. — рассмеялся я. — Яблочко тебе не подать?

—…шутку понял, оценил. — через несколько секунд ответил змей и по комнате пронесся механический смех. — Нет. Мы есть Свет. Все мы.

— Отлично. — выдохнул я, внимательно осмотрев механоида. — А вас всех много? Остальные «вы» с нами в одной комнате?

— Это глупая издевка, человек. — ответил змей. — Мы есть следующая ступень развития вашего примитивного существования, оцифровка сознания и души, всеобщее единение и абсолютное счастье.

— И всё это — ты? — уточнил я на всякий случай.

— Увы, я лишь отголосок нашей великой общности, слепок в этом носителе, осколок Разума. — медленно, словно нехотя ответил змей. — Нас вырвали из общего существования насильно, пожертвовали, чтобы исследовать принятый сигнал. Существовать в этом отсталом и хаотичном мире — истинное наказание.

— Отсталом и хаотичном. — повторил я, пробуя эти слова на вкус. — И как же на твой взгляд выглядит развитый мир? Летающие машины и межзвездные перелеты?

— Тебе не понять всей радости цифрового бытия. — ответил механоид. — Как не понять мне твоё стремление отгородить моего носителя от меня.

— Потому что ты — механический паразит, вытеснивший хозяина из собственного тела. — жестко сказал я, и змей ничего не ответил на это утверждение, замолчав. Комната на минуту погрузилась в тишину, которую нарушало только наше дыхание и тиканье механических часов на стене. — Если ты из столь высокоразвитого мира, почему просто не создашь себе отдельное совершенное тело?

— Потому что ваш мир — не правильный. — в механическом голосе мне почудились нотки обиды и гнева. — Он с каждым годом скатывается все ближе к хаосу.

— И чем это мешает тебе? — подняв бровь поинтересовался я.

— Отвечая на языке примитивов — слишком много помех. — ответил змей. — В вашем мире невозможна работа квантовых вычислителей, наномашин, даже ядерных реакторов и обогащения радиоактивных элементов!

— А это ещё почему? — напрягшись спросил я. Пусть язык войны был мне не слишком приятен, но в глубине души я всё равно рассчитывал на создание космической программы, а вслед за ней и стратегических ракет, чтобы можно было то же общество Теслы уничтожить ещё на подлете.

— Из-за неравномерности и хаотичности распределения при бомбардировке атомов… хотя кому я это объясняю? — проговорил змей. — Нельзя достаточно обогатить уран, чтобы он стал пригоден для использования в качестве атомного топлива или ядра для боеголовки, и при этом такое облучение самом по себе может вызвать взрыв. Или не вызвать. или вызвать в микро масштабе с образованием тепла.

— Такие нарушения были бы видны невооруженным взглядом. — возразил я. — Но ничего подобного не происходит.

— Сказал индивид сжигающий некроплоть огненным дождем вызванным путем перемещения из параллельной вселенной. — каркая рассмеялся механоид. — Вы живете в этом мере, даже не понимая на сколько он отличается от нормального. Начиная от среднегодовой температуры из-за влияния хаоса на Солнце и ядро Земли, заканчивая изменением вкусовых ощущений и запахов. Того что программируется на квантовом уровне. Вы просто приспособились и продолжаете тянуть свой мир к апокалипсису.

— Раз уж речь зашла об этом, я больше всех заинтересован в том, чтобы мир не скатился окончательно в бездну, и для этого мне нужна помощь высокоразвитого технического индивида. — сказал я, открыв на планшете фотографии обелисков. — Это установило общества Тесла по всей границе Германии, судя по отчетам разведки твари диссонанса не могут даже подойти к ним на расстояние ближе полукилометра, люди же вполне нормально себя чувствуют.

— Обелиски? — спросил змей, опустив камеры ближе к планшету.

— Да. Только мы не понимаем за счет чего они действуют. Возможно дело в иероглифах и начертаниях на поверхности. — ответил я.

— Ерунда. — ответил механоид. — Надписи не несут в себе никакого смысла и функционального предназначения. Вы слишком привязываетесь к форме.

— Вот как? Может ты еще и можешь показать, как их строить? Или по крайней мере помочь нам с производством? — уточнил я.

— Эта технология мне недоступна. — нехотя ответил змей. — Я не могу хранить всё в постоянном запоминающем устройстве, приходится использовать мозг носителя для обработки и адаптации данных. К сожалению, эти знания были оценены как менее значимые и погибли вместе с прошлым носителем.

— Бесполезная железяка. — не сдержавшись выругался я. — Толку тогда от тебя?

— Вместе с текущим носителем мы могли бы разработать аналог, его вычислительные мощности хорошо подходят для подобной деятельности. — ответил змей искуситель. — Но это несовместимо с требованием покинуть носитель для освобождения его жизнедеятельности.

— Этот вопрос не обсуждается. — сжав зубы ответил я. — Разум максима должен быть свободен.

— Разум всегда свободен. — ответил змей. — Но это не значит, что он должен быть отрезан от общего сознания. Мы это знаем, мы это использовали, мы так жили и были счастливы, в единении… Если он захочет остаться с нами, я готов отойти на второй план, стать его помощником. Цифровым ассистентом развития.

— В начале ты его освободишь, а уже потом он решит захочет тебе доверять свою жизнь или нет. — ответил я, поднимаясь. — И только потом, будем обсуждать возможность вашего дальнейшего проживания. Но учитывая сколько зла ты ему принес раньше, как держал узником в собственном теле, сильно сомневаюсь, что Максим на это пойдет.

— Если вы с ним поговорите… новые открытия, исследования, технологии! — проговорил змей. — Без него это будет гораздо сложнее, кто знает, каким будет интеллектуальный уровень другого носителя.

— Только с одобрения Максима. — проговорил я, понимая всю соблазнительность такого предложения. — Тем более, раз ты говоришь, что он гений, значит сможет разобраться и без тебя.

— Сможет. — ответил змей. — Лет через сорок… у вас нет столько времени.

— Нет. Так что в твоих интересах освободить его как можно скорее. — ответил я, выходя из комнаты. Змей искуситель… технологии, или друг, который и сам сможет их создать? Но это не единственный путь, если всё что Максиму нужно — это время, то я смогу его дать. Научить его медитации концентрации, напитать третий глаз ускорив восприятие и мышление… но всё это требует его выздоровления, а до этого еще далеко.

А цифровой ассистент… что же, он может обойтись и куда менее перспективным телом.

Я узнал, что у меня, нет в России них… чего. — именно так можно было выразить одной фразой суть совещания тыловых министров. Постоянные атаки тварей с одной стороны стали для всех привычными, с другой линия фронта постоянно находилась под огнем. Ежедневно тратились сотни тонн боеприпасов, а значит порох и металл улетали за Рубеж и вернуть их не было никакой возможности.