— Ты шутишь? Хочешь сказать, что все это от дьявола? — нахмурившись спросил Филарет, взглянув на собственные руки.

— Думаю понятие «дьявол» тут не очень уместно. — возразил я. — Но отношение к резонансу и диссонансу придется пересматривать.

— Если это правда. — повторил патриарх.

— В этом нам придется разбираться самостоятельно, как и в способах противостояния зонам. У нас иного выбора нет, либо мы поймем, как их закрывать, либо они пожрут всё наше государство. Не сегодня и не завтра, лет через двадцать, но это произойдет… — ответил я, глядя патриарху в глаза. — А мы сами, своими действиями, лишь подгоняем свой конец.

— Мы не можем отказаться от резонанса. — спустя долгих две минуты молчания сказал Филарет. — Церковь не может. Промышленность и армия не могут. Ты хочешь невозможного, и безумен, если считаешь, что люди на это пойдут. Это разрушит всё сложившееся мироустройство.

— Прозвучит дико, но возможно нам придется сотрудничать с обществом Теслы. — сказал я, и Филарет от удивления вытаращил глаза. — Формально это их обязанность, следить за зонами и распространением резонанса и диссонанса. Именно для этого их создавали в самом начале.

— Вот только они давно уже переросли эту роль и влияют на государства в целом, возвышая страны, которые представляют. — возразил Филарет. — А ты хочешь отобрать у нас силы, чтобы противостоять другим!

— Нет, я лишь хочу её упорядочить и заставить работать на нас в полной мере, держа её под чутким и непрерывным контролем. — ответил я. — Но рано или поздно нам придется отказаться от понятия божественной материи и энергии. Если не мы, то наши враги и конкуренты сделают это первыми. Одного примера Польской зоны с лихвой хватит, чтобы усомнится в божественной природе резонанса.

— Как есть божественное вмешательство, так есть и козни сатаны. — снова не согласился Филарет. — Резонанс и Диссонанс, что вполне укладывается и в божественное откровение, и в более позднее библейское учение.

— Нам придется ограничить количество одаренных и применение ими конструктов. — повторил я. — Придется, понимаете? Не сегодня. Не завтра. Но придется. Иначе от нашего мира останется только одна большая диссонансная зона, если его вообще не пожрет, разорвав на куски. Или вы думаете, что лезущее из врат чудовищное месиво — это так, ерунда, не стоящая внимания?

— Я должен об этом поразмыслить. — нахмурившись ответил Филарет.

— Конечно. Как я и сказал — это дело не ближайших дней, но проблема куда серьезней чем наши с вами противоречия. Буду рад если мы придем к согласию и мне больше никогда не придется примерять ан себя крылатый образ. — сказал я, поднимаясь с кресла. — Но я готов к самому жестокому противостоянию, если вы меня вынудите.

— Я должен подумать. — вновь проговорил патриарх. — Всего хорошего, ваше императорское высочество.

— И вам, ваше святейшество. — не отреагировав на подколку попрощался я с патриархом. В самом деле он был прав, императором я не был, ни с формальной ни с фактической точки зрения. Да и монархия в Российской империи, давно уже не была абсолютной, так что роль царя во многом была символической, а не фактической. Даже до успешного переворота Морозова существенную часть власти представлял двухпалатный парламент, делившийся на дворянское собрание и боярскую думу.

И с этим тоже надо было что-то делать. Не в плане срочно распустить и всех расстрелять, а модернизировать и приводить в божеский вид. С верхней, боярской, частью все было совсем сложно, там заседали только представители великих семейств ведущих свою родословную от Рюриковичей и их соратников.

С дворянским собранием было чуть проще, всё же они в основном появились во времена Петра и позже, а потому обладая значительным влиянием могли похвастать куда меньшей косностью. Вот только последние лет сто пятьдесят дворяне так же яростно следили за своими родословными и старательно ставили палки в колеса всем, кто хотел получить статус потомственного дворянина, не ограничиваясь личным. И с этим что-то нужно было делать, и чем скорее, тем лучше.

— Хотели видеть меня, ваше высочество? — спросил Морозов, войдя в мой рабочий кабинет спустя пару часов после патриарха.

— Хотел, ваше сиятельство, присаживайтесь. — ответил я с улыбкой. — Как ваше здоровье? Как семья, супруга?

— Чувствую к сути разговора мы так дойдем не скоро. — вернув мне улыбку сказал Петр. — На сколько я понимаю это что-то крайне серьезное, раз вы решили подойти к вопросу со стороны моих перед вами долгов.

— Ну что же вы так. — покачал я головой.

— В таком случае извольте. — усмехнулся Морозов. — Здоровье вашими усилиями и молитвами идет на поправку, жена счастлива что не потеряла супруга, а дочка успешно исполнила свою мечту и вышла за любимого будущего императора. Я всё верно ответил, ваше высочество?

— Да, пожалуй, верно. — усмехнувшись ответил я. — Ладно, вы правы, толку ходить около нет. Я предлагаю вам и вашей партии возглавить боярскую думу на следующие четыре года. Молодежная партия и перешедшие ко мне лоялисты короны проголосуют за выдвижение вас на роль премьер-министра.

— Очень лестное предложение. — осторожно проговорил Морозов. — И чем же я буду обязан вам, за такую существенную услугу. Вы же фактически можете сейчас выдвинуть свою кандидатуру и занять это место.

— Я слишком плохо разбираюсь в политике и управлении государством, чтобы сейчас претендовать на эту роль. — честно признался я. — Можно было бы поставить на это место более лояльных людей, например Мирослава, однако я стараюсь объективно оценивать его возможности… Суворовы — это живой армейский герб. Символ. И они должны заниматься флотом.

— И всё же, что вы хотите взамен? — настойчиво поинтересовался Морозов.

— Проведение глобальной реформы титулов и наследования в дворянстве. — подумав немного ответил я. — Вам придется взять на себя отмену наследственного дворянского статуса, с переводом наиболее значимых семей в боярство, а остальных исключительно в личное дворянство без права наследования титулов.

— Ничего себе. — усмехнулся Петр. — Это же навсегда закроет мне любые политические перспективы. О командных и руководящих постах можно будет забыть. Да со мной здороваться не будут. Не говоря уже о том, что провести такой законопроект через обе палаты парламента будет крайне затруднительно.

— Начнем с вашего первого возражения. К концу вашего срока я планирую занять престол, со всеми вытекающими последствиями. — улыбнувшись сказал я. — Так что вы будете последним влиятельным премьер-министром на долгие годы. Что же касается проведения закона, если вы согласитесь, мы развернем крупномасштабную компанию в СМИ, где будет говориться о том, что только защищающий и служащий на благо родины имеет право на титул. Хочешь быть в том же титуле что и родитель — трудись.

— Это приведет к кумовству, стяжательству и блокированию перспективных должностей для потомства. — почти мгновенно возразил Петр.

— И я это прекрасно осознаю. — кивнул я. — Как и то, что сейчас это происходит вообще само-собой, а так им придется друг с другом бороться за титулы и места. Кроме того, мы всегда найдем горячие точки куда можно будет отправлять таких наследников. В данный момент это Рубеж.

— Начать можно с малого. — подумав предложил Петр. — Не отменять наследование титулов, а запретить его для тех, кто не проходил государственную службу. Затем чуть усложнить условия, и понижать его для потомков, не достигших требуемого ранга или срока выслуги…

— По поводу рангов будет отдельный вопрос. — вспомнив разговор с Филаретом заметил я. — У нас появилось несколько тысяч одаренных, чьи способности исходят не от потомственной селекции, а из-за рождения рядом с диссонансной зоной. И с годами их станет всё больше.

— Но это же искаженные, чудища, а не люди, как их можно сравнивать? — удивленно спросил Морозов.

— Хочу напомнить, что вы сам сейчас искаженный. — ответил я, заставив Петра нахмурится. — И дело не в последней, практически смертельной полученной дозе диссонанса, а в тех изменениях который ваш организм получил во время инициации и роста управления даром.