Черт подери, это было совсем не похоже на прорыв! Офицеры заволновались. Взгляд Унольда оживился; он мельком взглянул на сидящего рядом с ним комдива. Лицо фон Германа побледнело; биение пульса ощущалось даже в кончиках пальцев. Его словно молнией поразило. Командование приказало прочесать тылы и подтянуть резервы две недели тому назад? То есть их армию пустили в расход еще в самый разгар наступления генерала Гота? ОКХ недвусмысленно сообщало: мы вам ничем помочь не можем – помогите себе как-нибудь сами… Получается, в верхах 6-ю армию окончательно списали со счетов? В таком случае – да, в таком случае их может спасти лишь немедленный переход в наступление с привлечением всех возможных сил! Чего же они теперь-то ждут?

– А что с “медузой”? С той самой подвижной структурой? – перебил он пафосную речь генерала и, ища поддержки, посмотрел на верховного главнокомандующего. – Я имею в виду, вы ведь планировали прорыв, разве не так?

Шмидт осекся, онемев от его несдержанности. Паулюс поднял взгляд и сощурился, словно глядя на нестерпимо яркое солнце. Его рука словно сама собой дернулась и вновь упала на стол.

– Предложение отклонено, – тихо промолвил он.

– Пока мы еще могли рассчитывать совершить прорыв своими силами, – невзирая на инцидент, продолжил Шмидт, – мы отказывались следовать рекомендациям Верховного командования сухопутных сил. Однако ситуация, как вы сейчас поймете, изменилась. Только беспощадная мобилизация собственных резервов и вывод их на передовую может позволить нам продержаться достаточно долго.

“Продержаться достаточно долго”… Так вот о чем шла речь! Продержаться в голоде и холоде, в этих варварских условиях, в которых солдаты мерли как мухи… И ради такой вот сомнительной перспективы они готовы были поступиться последним шансом на спасение? Прочесывание тыла обездвижит армию раз и навсегда, обречет ее на бездействие, заставит уповать на милость, отдаст целиком и полностью на откуп спасителю, грядущему извне – но грядущему ли?.. Генерал молчал. Слышно было тяжелое дыхание офицеров.

– Что за нелепица! – вырвалось у старого генерала-тигра. – Все резервы давно развернуты! Все, кто в состоянии держать в руках ружье, уже отправлены на передовую. Это мы знаем и без штаба армии!

Лишь он один, убеленный сединами, не боялся навлечь на себя гнев “злого духа” Шестой армии. Ему, бывшему когда-то изнеженным и ранимым курсантом, без малого сорок лет прусской муштры дали понять, что значит твердость духа. Ради нее он пожертвовал человеческими чувствами. Став председателем Имперского военного трибунала, он научился жестокости и презрению, а когда он постарел и начал мучиться коликами, в нем поселилась еще и непредсказуемая, желчная злоба. Генерал не боялся ни дьявола, ни его приспешников – он сам был им под стать. Испепеляющий взор начальника штаба 6-й армии был ему нипочем.

– Знаем мы, как вы развернули резервы! – набросился на него Артур Шмидт. – У вас хватает людей, чтобы строить себе такие хоромы, как эти…

– Просто неслыханно! – в гневе тигр ударил кулаком по столу. Усы его дрожали.

– Я попрошу вас, господа! – призывая к спокойствию, воздел руки Паулюс. – Серьезность положения…

Докончить фразы он не смог. Ему было стыдно, неописуемо стыдно за происходящее. Неужто никто не видел, что он сейчас чувствует?

– Верховное командование сухопутных сил вермахта передало нам свои расчеты, – как ни в чем ни бывало продолжил Шмидт. – Согласно им, из немногим более трехсот тысяч человек двести семьдесят тысяч должны находиться на передовой. По моим собственным подсчетам, здесь в котле околачивается без дела как минимум пятьдесят тысяч военнослужащих. Пятьдесят тысяч пехотинцев!

Пехотинцев? Это так он называет больных, валящихся с ног от истощения шоферов, подносчиков, землекопов и пекарей? Смешно! Неужто в генеральном штабе и впрямь одни дураки – или они просто делают вид, что ничего не понимают? Но под пригвождающим взором этого плута, пускающего пыль в глаза своими числовыми махинациями, никто не отваживался ни возмутиться, ни даже усмехнуться. Полковник фон Герман слушал его лишь вполуха. Все это его уже не касалось. Его вызвали сюда, чтобы он окончательно убедился: мечты о прорыве на запад, на который он все еще надеялся и который должен был возглавить, были похоронены раз и навсегда. Что бы за этим ни последовало, его это не волновало. Он чувствовал, как его окатывает удушающая волна обреченности, которая исходила от не говорящего ни слова главнокомандующего. Никакие бойкие выпады начштаба армии были не в состоянии ее заглушить.

– Пятьдесят тысяч человек! – продолжал упражняться в словесной эквилибристике Шмидт. – Пятьдесят тысяч человек – это восемьдесят батальонов. Восемьдесят новых батальонов! Необходимо лишь централизованно взяться за дело. Поручить обучение спецотрядам, выделить неделю – и затем можно отправлять на фронт.

Полковник фон Герман вздрогнул. Кажется, только что прозвучало его имя. Он ощутил на себе яростный взгляд генерала, исполненный скрытой издевки.

– Итак, фон Герман, этим займетесь вы и ваш штаб! Это полностью соответствует выраженному вами желанию быть переведенным на более ответственную и значимую работу. С сегодняшнего дня вы назначены инспектором по личному составу Шестой армии!

Его охватил ужас. Как, ему предстоит воплотить в жизнь эту статистическую околесицу, единственная цель которой – самообман? Именно ему? Хоть полковнику это и не было свойственно, он осмелился возразить.

– Благодарю за оказанное мне доверие, господин генерал, – с трудом выдавил фон Герман. – Но не могу скрывать, что меня одолевают сомнения. Армия испытывает недостаток буквально во всем… В зимней одежде, в полевых кухнях… В старшем и младшем командном составе… И кроме того, в нынешних условиях эти люди не имеют никакой ценности как боевые единицы, это просто пушечное мясо. Недельное обучение тут ничего не изменит – при условии, что у нас вообще есть эта неделя! Готовящееся масштабное наступление со стороны советских войск…

Шмидт отбросил карандаш, которым до этого барабанил по столу.

– Препятствия существуют для того, чтобы их преодолевать, господин полковник! – холодно процедил он. – Кадровый состав и вооружение доставят воздушным путем. Вопрос обучения в нашем случае не стоит вообще. Но будьте покойны, времени у нас на него предостаточно! Что же касается масштабного наступления, о котором все вы тут постоянно судачите… Русские бессильны! По крайней мере до тридцатого января у них нет для этого необходимых ресурсов – тому у нас есть документальное подтверждение.

Внутри у полковника все кипело, однако он предпочел не продолжать дискуссию. Доставят вооружение! При том, что не могут доставить хоть сколько-то провианта?.. Не так давно им с огромным трудом перебросили самолетом двадцать новых пулеметов МГ-42 – так называемых “электричек”, или “циркулярок”. Но в каждом отсутствовала одна важная деталь, они не стреляли…Фон Герман стиснул зубы и отвесил легкий поклон командиру. Говорить что-либо было бессмысленно.

Перешли к подробностям. После долгих рассуждений, в ходе которых генералу-тигру не раз представилась возможность рыкнуть, решили для начала создать десять батальонов. Долго совещались, как обозначить новые части. Подполковник Унольд предложил назвать их “батальонами укрепления”, но это встретило грубый отпор: слишком уж напоминает подразделения для обороны крепости. Нет никаких оснований скрывать в глазах ОКХ и родины неутешительное положение дел за какой-то игрой слов! Да и вообще, что за глупость – именовать Сталинград крепостью?.. Хороша крепость – ямы в сугробах!

На обратном пути Унольд то и дело поглядывал на полковника. Тот молчал и, казалось, не замечал на его лице самодовольной и злорадной ухмылки. Не в лучшем свете выставил себя фон Герман! А вот ему, Унольду, удалось-таки убедить командарма проголосовать за “батальоны укрепления” и записать на свой счет очко. Однако фон Герман был не из тех, кто пренебрегает приказом, даже если тот ему не по нраву. Он устремил все свои усилия на сколачивание этих самых батальонов. Теперь его практически не бывало в ставке, и телефон Унольда не смолкал. В первую очередь решено было призвать в батальоны связистов. За ними должны были последовать многочисленные отряды обеспечения, якобы кочующие себе где-то по оврагам. Было отдано распоряжение расформировать все артиллерийские части, которые невозможно обеспечить боеприпасами. Почти в полном составе перешел в новый батальон единственный минометный полк вместе со штабными.