Эксперимент по восстановлению утраченной книги завершился 30 июля 1951 года. За двадцать три продолжительных сеанса был собран внушительный объем материала. По оценкам Шмитца, у них в руках находились “две основные части рукописи”. Поскольку роман в его первоначальном варианте состоял из трех частей, следовательно, им “удалось извлечь из забытья две трети”. Шмитц считал, что через гипноз “память получила энергичный импульс и что в процессе работы недостающая часть непременно «всплывет» сама собой, как это обыкновенно бывает с воспоминаниями”[121].
Репортаж Quick, первая часть которого благодаря фотографиям передавала гармоничную атмосферу, в какой протекали сеансы, заканчивался выдержкой из отчета Шмитца с описанием самых увлекательных моментов эксперимента. Общий итог, подведенный гипнологом для читателей журнала, звучал так:
Из тысячи подробностей заново рождается утраченная рукопись, проступают забытые структуры и линии повествования. Значит, приложенные усилия оказались не напрасны. Результат превзошел все наши ожидания – тьма расступилась. Как следует из отчета, после возвращения воспоминаний, само собой, окрепла и память. А вместе с ней уверенность в том, что книга переживет второе рождение и станет – а почему бы и нет? – еще лучше и более зрелой, чем раньше[122].
С такими же мыслями вернулся Герлах домой в Браке на Везере и, исполненный воодушевления, с головой окунулся в работу. Увы, надежды на то, что он допишет роман на одном дыхании, не оправдались. И через полгода Герлах вновь обращается к доктору Шмитцу и в письме от 11 января 1952 года просит о поддержке. Он пообещал отправить психиатру новые восстановленные части рукописи, дабы “в конечном итоге удовлетворить недюжинную личную заинтересованность”. Он также просил Шмитца показать журналу готовую первую часть. Герлах и сам еще в октябре послал ее в Quick, хотя и “очень неохотно, поскольку та казалась ему еще довольно сырой”. К сожалению, ответа он так и не получил. Но считал, что дело наверняка продвинется, если подключится Шмитц: “Думаю, будет гораздо эффективнее, если мы насядем на них сами, надеюсь, Вы, как идейный и непосредственный участник затеи, также заинтересованы в судьбе книги, и моя просьба не покажется Вам бестактной”[123].
Это письмо проливает свет на тогдашнее положение дел и говорит о намерениях Герлаха продолжить работу над рукописью (позже, во время последующих разногласий между бывшими партнерами, оно всплывет опять). Герлах, судя по всему, подумывал о том, чтобы снова заинтересовать Quick и заручиться его поддержкой. Именно это он имел в виду, когда обращался в письме к Шмитцу:
В марте-июне я надеюсь закончить вторую часть. И тогда у Quick будет достаточно материала, чтобы решить, готовы ли они вложиться в финансирование второго цикла мюнхенских сеансов. В случае благоприятного исхода мы могли бы – если, конечно, у Вас найдется время – уже в июле начать работу над третьей, бесспорно, самой важной частью (в которой лично для меня остается еще очень много темных мест), а в августе, сентябре и октябре я бы все довершил. Таковы мои планы и проекты. Да благословит судьба наши начинания![124]
Герлах также обратился в Шмитцу с просьбой прислать ему протокол сеансов – для работы это “послужило бы большим подспорьем”. К сожалению, сохранилась только часть записей, на странице 17 они обрываются. Герлах также интересовался выходными данными, адресом поставщика и ценой “портативной печатной машинки” Шмитца, которая ему очень приглянулась. В конце письма он выражал надежду на дальнейшее сотрудничество и уверял, словно обращаясь к самому себе, что роман непременно должен увидеть свет:
Дорогой господин Шмитц, хочу Вас заверить, что со времени нашего сотрудничества я чувствую по-человечески крепкую связь между нами. И обещаю со своей стороны предпринять все возможное, чтобы довести наше общее дело до конца. Материальная выгода волнует меня менее всего, поскольку работа есть, а затраты и потребности мои невелики. Не дает покоя только одна мысль: книга обязательно должна увидеть свет, особенно в наше время, когда за подготовкой к новой войне люди, кажется, вот-вот забудут об ужасах предыдущей[125].
Однако дальнейшего сотрудничества не состоялось. Планы Герлаха закончить рукопись уже в 1952 году потерпели фиаско. На исходе апреля было готово только 90 страниц. Работа над книгой продолжалась еще четыре года. Дочь Герлаха, Доротея Вагнер, во время нашей долгой беседы, а также в обстоятельном письме от 24 июля 2012 года, рассказала о том, как писалась книга в последующие после гипнотерапии годы.
Отец с самого начала привлекал к своей работе других людей. Он слушал чужие рассказы, задавал вопросы и читал другим вслух. С готовностью принимал критику и прислушивался к предложениям… Пока создавалась новая версия романа, никто из семьи не оставался обойденным – участвовали все, отец также сохранял тесные контакты с друзьями и бывшими товарищами по лагерю. Многие нас навещали. Только и было разговоров, что о Сталинграде и о плене. Отец внимательно следил за публикациями на эту тему и изучал все доступные ему свидетельства о войне[126].
Работа над вторым вариантом романа затянулась еще и по другой причине: после одиннадцати лет войны и последовавшего затем плена Герлаху пришлось бороться за свое место в системе образования. Сначала ему предложили стать учителем в берлинской народной школе. С 1951 года семья перебралась в Браке на Нижнем Везере, где Герлах занял должность штудиенрата в гимназии. Он преподавал немецкий язык и латынь в старших классах, оба предмета с так называемым “высоким коэффициентом правки” отнимали много времени как для подготовки к уроку, так и после – для проверки классных работ. И еще он столкнулся с проблемами, с которыми рано или поздно сталкивались все поздние возвращенцы. “Отцу требовалось время, чтобы снова найти себя в семье, – вспоминает дочь Доротея Вагнер. – На роман не оставалось буквально ни минуты, и поэтому он писал в каникулы”[127].
III. Непредвиденный бестселлер
Осенью 1956 года Генрих Герлах наконец передал готовую рукопись в мюнхенское издательство Nymphenburger Verlagshandlung, которое заменило оригинальное название “Прорыв под Сталинградом” на “Армия, которую предали”, более отвечавшее времени. Оно не только лучше звучало, но и перекликалось с мифом о народе-жертве, закрепившемся в 1950-х годах в коллективной памяти. Выход романа был запланирован на осень 1957 года. Удивительный эксперимент, в немецкой литературе до сих пор беспримерный, подошел к счастливому концу. Издательство решило не вкладываться в большую рекламную кампанию, оказалось достаточно даже простого упоминания о беспримерной истории книги и ее воссоздании. Первое издание романа, вышедшее тиражом в 10 тысяч экземпляров, разошлось уже через несколько недель в ноябре 1957 года. Курт Винц, основавший вместе с Бертольдом Шпангенбергом и Герхардом Вейсом в 1946 году издательство, восторженно отзывался о вызванном книгой резонансе:
У нас уже есть твердые договоренности с издательствами в Нью-Йорке, Лондоне, Милане, Стокгольме и Голландии. Ведутся переговоры с Францией, Испанией, Норвегией, Финляндией и Данией. Пришел запрос даже из Польши – впервые за всю историю существования издательства, – попросила отрывок для эфира и восточногерманская радиостанция. Мы никогда не переживали ничего подобного[128].
