Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Генрих Герлах

Прорыв под Сталинградом

Mortuis et vivis

Мертвым и живым

1944

HEINRICH GERLACH

DURCHBRUCH BEI STALINGRAD

Приложение и документальное сопровождение Карстена Ганзеля

First published in the German language as „Durchbruch bei Stalingrad“ by Heinrich Gerlach

Edited, with a postface and a documentary by Carsten Gansel

Published by Verlag Galiani Berlin

© 2016, Verlag Kiepenheuer & Witsch, Cologne / Germany

© Т. Зборовская, перевод на русский язык, 2023 (Часть первая, Часть вторая)

© А. Кацура, перевод на русский язык, 2023 (Часть третья, Приложение)

© ООО “Издательство АСТ”, 2023

Издательство CORPUS®

Часть первая

Зарница

Глава 1

Домой, в рейх?

Зима выслала своих разведчиков в волгодонскую степь. Числа шестого непривычные для начала ноября теплые погоды сменились бесснежными заморозками, превратившими грязь бесконечной распутицы в асфальт. По долгожданной тверди бодро тарахтел маленький серый “фольксваген”. Ехал он с юга, со стороны обширной низины, где окопались немецкие штабы и обозы, и направлялся в сторону станции Котлубань. Шофер, укутанный по-зимнему, как капуста, и кажущий наружу только красный нос-картошку да хитрющие глазки, дал своему железному коньку разогнаться вволю. Порой он даже отпускал руль, хоть заиндевевшее стекло и мешало обзору, чтобы, наскоро стянув брезентовые рукавицы, растереть закоченевшие пальцы. Кто в мирные времена гонял по стране шести-восьмитонные махины, с таким птенчиком мог позволить себе некоторые вольности.

Офицера на пассажирском сиденье тоже пробирало до костей, несмотря на утепленную шинель и пару одеял. Он попеременно стучал одной ногой об другую, барабанил по полу или по железной стенке кузова.

– До чего холодно, просто бесстыдство! – бормотал он сквозь стиснутые зубы, не выпуская изо рта сигары. – Так и насмерть замерзнуть можно в этой жестянке!

– Это все потому, что мотор сзади, господин обер-лейтенант, – подал голос из-под обмоток шофер. – Гражданская версия получше. Там подогрев от выхлопа.

– Не очень-то вы меня утешили, дорогой, – усмехнулся офицер. – Вот, возьмите-ка и себе носогрейку! Ее выхлопом тоже пренебрегать не стоит. – Выудив из глубины одежек сигару, обер-лейтенант сунул ее шоферу в подшлемник. – К тому же не хочу показаться неблагодарным. Не знаю, как бы я без помощи этой услужливой колымаги пробирался по украинским болотам и калмыцкой пустыне. Но что она нам может понадобиться и по русской зиме, создатели явно не думали!

– Да и мы с вами тоже, господин обер-лейтенант, – а тем временем это уж вторая зима!

– И, надеюсь, последняя, Лакош. Когда-то ведь должны и ваньки выдохнуться!

Лакош задумчиво тянул сигару и стрелял глазками и носом в сторону обер-лейтенанта. Принюхивался. Обер-лейтенант Бройер, резервист, только несколько недель как прибыл в штаб дивизии начальником отдела разведки и контрразведки; он был обходительней, чем прежний начальник – энергичный капитан, строго державший дистанцию. И все же следовало быть поосторожней, знали они друг друга еще совсем недолго. Результат Лакоша удовлетворил: пахло приятельством. И вот он решил-таки задать вопрос, который мучил его уже несколько дней:

– Господин обер-лейтенант, а правду ли говорят, что дивизию теперь отведут в тыл?

Пускай служебным тайнам и надлежит покоиться за семью печатями, но если изо дня в день трясешься в одной машине по просторам вражеской страны, которые чего только в себе не таят, делишь одну мрачную дыру под названием блиндаж, ешь из одного котелка, секретов особенно и не утаить. Какое-то время офицер краем глаза косился на Лакоша, затем рассмеялся.

– Опять вы что-то прослышали, а, хитрован? Да, правда. Исполним новый приказ, там, выше по Дону, в излучине – и можно будет отправляться на зимовку в Миллерово. Только держите пока язык за зубами!

– Так значит, и отпуск снова будет?

Бройер потуже затянул шарф и промолчал. Отпуск… Вот уже больше года он не видел жены и детей. Хотя в полевом лазарете, где он шесть недель лечился голодом от дизентерии, отпуск ему настоятельно рекомендовали.

– Никак не выйдет, Бройер, – ответил тогда генерал. – Сейчас каждый человек на счету. К Рождеству – возможно. Так что отлеживайтесь в блиндаже и берегите силы!

Как будто можно было беречь силы под Сталинградом! В ходе продолжительных боев с большими потерями двум гренадерским полкам удалось наконец взять тракторный завод и продвинуться вплотную к Волге. И вот эти роты, насчитывающие теперь по восемь-пятнадцать человек и оставшиеся почти без командного состава, растянулись тонкой цепью по верхней кромке крутого берега. В грязи и вшах, замерзающие и мертвецки усталые, неделями тщетно ожидающие смены. Беззащитные под огнем русской артиллерии и минометов. Малочисленных, кое-как выученных солдат, пробиравшихся к ним на подмогу, снайперы прихлопывали как мух. А внизу, на отвесном склоне, русские засели, вцепившись в землю, словно репьи, и даже пикировщикам их оттуда было не вытравить. Каждую ночь с другого берега им поступало подкрепление, и они то и дело шли в контратаку, нанося урон и без того покалеченной дивизии. Как там говорил Гитлер? “Под Сталинградом у меня воюют одни разведчики!” Да, разведбаты – это все, что осталось. Поберегите силы! Конечно – целыми днями в городе на Волге, неуклонно превращающемся в руины под градом бомб и батарейных залпов, в местах сбора пленных в тылу, в полковых и батальонных штабах, прячущихся во тьме каких-то подвалов. А ночами, во время бомбежек, в яме под Городищем… Но все это было уже в прошлом. Дивизию отводят. Танковый полк, артиллерия и другие подразделения уже отступали, за ними должны были последовать гренадерские полки. На зимние квартиры! Тогда, возможно, и будет смысл подумать об отпуске под Рождество.

Если бы только не это новое задание в излучине… Говорят, что ненадолго. Что ж, скоро он узнает подробности. Размышления Бройера прервало резкое торможение. Приоткрыв дверь, Лакош выглянул наружу.

– Перекресток, – сообщил он. – Прямо поедем?

– Думаю, здесь уже нужно повернуть налево. Погодите минутку – и протрите пока стекло горючим, а то ведь совсем ничего не видно!

Обер-лейтенант выбрался из автомобиля, встряхнулся, потягивая окоченевшие конечности, и направился к видавшему виды указателю. На стрелке, смотревшей на запад, он с трудом разобрал русские буквы: “Вертячий”.

– Налево! – крикнул он шоферу. – Еще двадцать пять километров – и Дон!

Накатанная военная дорога на Вертячий была гладкой, как шоссе, и им почти никого не встречалось по пути. Машинка стрелой мчалась на запад, прочь от Волги и Сталинграда, к берегам Дона.

– Вы, видно, торопитесь поскорее оттуда убраться, а? – добродушно осведомился офицер.

– Ах, господин обер-лейтенант, этот проклятый Сталинград!

– Ну-ну, Лакош, надо радоваться, что мы в городе! И, надеюсь, в нем и останемся. То, что мы его заняли, может сыграть решающую роль! Не время думать о жертвах, и уж точно о тех, что приносишь лично.

Лакош был на этот счет другого мнения, но промолчал. Бройер тоже замолк. После несносного однообразия последних дней и недель сегодняшний внезапный отъезд глубоко взволновал его, и он никак не мог отделаться от мыслей, что роились у него в голове. Последние сказанные им слова казались Бройеру не очень-то искренними. Не его ли самого все чаще посещало желание убраться подальше из Сталинграда? Не думал ли он и сам все чаще об отпуске, о жене и детях дома, а не о бедных солдатиках на берегу Волги? Каким же эгоистом стал он за эти три года войны! Вот и в нем зашевелился “внутренний подонок”[1], с которым надлежало всеми силами бороться. Бройер чувствовал, что должен презирать себя, но не мог в то же время отделаться и от чувства облегчения. Разумеется, нужно было во что бы то ни стало удержать город, и так оно и будет. У него в ушах до сих пор звучали слова Гитлера по случаю открытия четвертой кампании зимней помощи фронту, которые передавали по громкоговорителю в лазарете: “Волга перерезана. Оккупация Сталинграда неминуема… И можете быть уверены, после этого никому не под силу потеснить нас оттуда”.

вернуться

1

“Внутренний подонок” (“innerer Schweinehund”) – во время Второй мировой войны в германской армии получило распространение требование “победы над внутренним подонком”, то есть преодоления лени, слабоволия, тяги к удовольствиям, “низменных” интересов ради долга, службы, достижения “правильных” целей.

1
{"b":"854533","o":1}