– Простите, – прервал я его, – уж не хотите ли вы сказать, что вместо одного стратегического или мобилизационного плана существует их множество?

– Да! Именно так! Вы поняли меня превосходно. Превосходно, скажу я вам...

– Допустим... но ведь должен же быть один настоящий, то есть тот, согласно которому, в случае, если уж до этого дойдет, если понадобится...

Я не докончил, пораженный переменой, произошедшей в его лице. Он смотрел на меня так, точно я в мгновение ока превратился в какое-то чудовище.

– Вы так... полагаете? – прохрипел он. Он моргал ресницами, трепыхавшимися в золотых рамках очков словно засохшие мотыльки.

– Не важно, – произнес я медленно. – Допустим, все обстоит так, как вы говорите. Хорошо... только... какое мне до этого дело?! И – простите – какую это имеет связь с моей Миссией?

– С какой Миссией?

Он улыбался покорно, тревожно и приторно.

– С Особой Миссией, которую поручил мне... но ведь я говорил вам об этом в самом начале, верно?.. которую поручил мне главнокомандующий, комендерал Кашенблейд...

– Кашен?..

– Ну да, Кашенблейд – не будете же вы утверждать, что не знаете имени своего командующего?

Он закрыл глаза. Когда он открыл их, на его лице лежала тень.

– Извините... – прошептал он, – разрешите, я покину вас на минутку? Один момент и...

– Нет, – твердо возразил я, а так как он уже вставал, мягко, но решительно взял его за плечо. – Мне очень жаль... но вы никуда не пойдете, пока мы не закончим то, что должны закончить. Я пришел за инструкцией и хотел бы ее получить.

Губы у старичка задрожали.

– Но... но... милостивый государь... как прикажете понимать это... этот...

– Причина и следствие, – сухо произнес я. – Прошу назвать мне задание, цель и содержание операции!

Он побледнел.

– Я слушаю!

Он молчал.

– Зачем вы рассказывали мне о множестве планов? А? Кто вам велел это делать? Не желаете отвечать? Очень хорошо. Время у нас есть. Я могу подождать.

Он сплетал и расплетал трясущиеся руки.

– Итак, вам нечего мне сказать? Спрашиваю в последний раз!

Он опустил голову.

– Что вы... что вы делаете? – крикнул я, хватая его за плечи.

Его лицо переменилось в одну минуту – синее, отекшее, страшное. Выпучив глаза, он впился губами в камень перстня на безымянном пальце. Что-то тихонько треснуло – словно металлический штифт ударился о металл, – и я почувствовал, как его напрягшиеся мышцы расслабляются у меня в руках. Секунда – и я держал в объятиях труп. Я отпустил его – он тяжело осел на пол, застывший, с совершенно бескровными губами, золотая дужка очков сползла, а вместе с ней – младенчески розовая, просвечивающая под сединой лысинка, и открылась прядь совершенно черных волос... Я стоял, вслушиваясь в громкий стук собственного сердца, – над мертвецом. Глаза метались по сверкающей комнате. Куда бежать? В любую минуту кто-нибудь может войти и застать меня с трупом человека, занимавшего ответственный пост... какой, собственно? Старший... старшей – что?.. Шифрант? Подслушник? Не все ли равно! Я бросился к двери и посреди зала остановился. Пройду ли? Меня узнают. Второй раз не получится, это уже невозможно! Как объяснить? Как из этого выпутаться?

Я вернулся, поднял с пола мертвое тело, парик сполз – как старец вдруг помолодел после смерти! – я старательно натянул парик обратно, сдерживая непроизвольную дрожь, вызванную прикосновением к остывающему телу, и, ухватив его под мышки – ноги волочились по полу, – спиной попятился к двери. Скажу, что ему вдруг стало нехорошо, – уловка, конечно, дикая, однако не хуже и не лучше других. Плохо дело... плохо... вот уж влип...

Комната, в которой я разговаривал с ним перед тем, была пуста. Из нее можно было выйти двумя дверьми – одна вела в приемную, другая, должно быть, в коридор. Я усадил его за столом в кресле, он провалился в него, я попробовал исправить позу, но так было еще хуже, левая рука болталась, свисая с подлокотника; я бросил его и выбежал через вторую дверь. Будь что будет!

Время, похоже, было обеденное – офицеры, служащие, секретарши, все толпились у лифтов. Я присоединился к самому большому скоплению. И через минуту уже спускался вниз – лишь бы подальше от этого проклятого места, лишь бы подальше...

Обед был довольно скромный: картофельный суп с гренками, жаркое, довольно мочалистое, жидкий компот и чай, черный как деготь, но безвкусный. Никто не спрашивал денег и не выписывал счет. За столами, на счастье, не разговаривали. Даже хорошего аппетита никто никому не желал. Зато повсюду разгадывали ребусы, логогрифы, кроссворды, мнемонки и алгоритмы. Чтобы не выделяться, я начал что-то царапать карандашом на отыскавшемся в кармане клочке бумаги. Три четверти часа спустя, пробравшись через толпу у выхода, я вернулся в коридор. Большие лифты поглощали группы спешивших на работу служащих. С каждой минутой становилось все безлюднее – надо было и мне куда-то идти. Я вошел в лифт одним из последних. Я даже не заметил, на каком этаже остановилась кабина. Коридор, как и все остальные, был без окон. Два ряда белых дверей до поворота, за которым – я знал – тянулись новые ряды. Свет молочных шаров переливался в эмалированных табличках: 76 947, 76 948, 76 950...

Я остановился. Этот номер... этот номер...

Я стоял неподвижно. Коридор пока что был пуст. Каким образом, блуждая вслепую, я вернулся как раз сюда? Он лежал – если его до сих пор не нашли – за этими дверьми, уткнувшись лбом в стол, с вдавленными в лицо золотыми проволочками очков...

Кто-то уже шел сюда. Я не мог так стоять. Величайшим усилием подавил в себе желание броситься в бегство. Из-за поворота показался высокий офицер без фуражки. Я хотел уступить ему дорогу, но он шел прямо ко мне. Загадочная, неуверенная улыбка появилась на его смуглом лице.

– Простите... – приглушенным голосом произнес он в трех шагах от меня, – не угодно пройти вот сюда?

Он показал рукой на следующую дверь.

– Не понимаю, – ответил я так же тихо, – это, должно быть... какая-то ошибка.

– О нет... нет... безусловно нет... прошу покорнейше...

Он уже открыл дверь и ждал меня. Я сделал шаг, второй – и очутился в светло-желтом кабинете. Кроме стола с несколькими телефонами да стульев, тут ничего не было. Я стоял у самой двери. Он тихо, старательно закрыл ее и прошел мимо меня.

– Располагайтесь, прошу вас...

– Вы знаете, кто я? – спросил я медленно.

Он кивнул головой, словно бы кланяясь.

– Да, знаю... пожалуйста. – Он пододвинул мне стул.

– Не знаю, о чем мы стали бы говорить.

– О, разумеется, я вас понимаю, и все же постарайтесь сделать все, чтобы сохранить абсолютную тайну.

– Тайну? О чем вы?

Я все еще стоял. Он придвинулся ко мне так близко, что я почти чувствовал тепло его дыхания. Его глаза впились в мои, ускользнули, вернулись.

– Вы... действуете тут... вне плана... – произнес он голосом, сниженным почти до шепота. – Конечно, мне, вообще говоря, не следовало бы вмешиваться, но будет лучше, если я дам вам некоторые... если я поговорю с вами вот так, с глазу на глаз, это помогло бы избежать ненужных осложнений.

– Не вижу никаких общих тем, – возразил я сухо. Не столько сами его слова, даже не их тон, сколько задабривающий, такой неофицерский взгляд вселил в меня бодрость. Разве что он умышленно хотел меня успокоить, чтобы тем ужаснее...

– Понятно, – сказал он после долгой паузы. Нота какого-то отчаяния прозвучала в его голосе. Он провел рукой по лицу. – В подобных обстоятельствах... с таким поручением... любой офицер вел бы себя, как вы, и все же, в интересах дела, иногда можно допустить исключение...

Я смотрел ему в глаза. Веки у него задрожали. Я сел.

– Слушаю, – сказал я, опершись кончиками пальцев о стол. – Говорите то, что вы... считаете нужным...

– Благодарю вас... благодарю! Я не буду кружить вокруг да около... вы действуете по приказу сверху, теоретически мне ничего не известно о суперревизии... но вы знаете, как это бывает! О Боже! Есть ведь утечки! Вы же знаете! – Он ждал, чтобы я сказал хоть слово, хотя бы моргнул, но я сидел неподвижно, и тогда он, лихорадочно сверкая глазами, с румянцем, сквозь который, точно от холода, на смуглом его лице проступала бледность, выпалил: – Послушайте! Этот старик давно работал на нас. Когда я разоблачил его и он мне признался, то вместо того чтобы передать его Отделу Дэ-Эс, что было, вообще говоря, моей обязанностью, я решил не трогать его... Те по-прежнему считали его своим агентом, но теперь он уже работал на нас... они должны были прислать к нему своего человека, курьера, и я поставил ловушку... К сожалению, вместо него пришли вы и...